Стеклянная башня (Силверберг)
«Стеклянная башня» (англ. Tower of Glass) — фантастический роман Роберта Силверберга 1970 года.
Цитаты[править]
Послушайте, <…> миллиард лет назад человека ещё не было, была только рыба. Скользкое создание с жабрами, плавниками и маленькими круглыми глазками. Рыба жила в океане, и океан был для нее тюрьмой, а воздух — крышей этой тюрьмы. Надежно охраняемая крыша, на которую нельзя вылезать. Ты умрёшь, если вылезешь на крышу, говорили все. | |
Look, <…> a billion years ago there wasn't even any man, there was only a fish. A slippery thing with gills and scales and little round eyes. He lived in the ocean, and the ocean was like a jail, and the air was like a roof on top of the jail. Nobody could go through the roof. You'll die if you go through, everybody said, and there was this fish, he went through, and he died. And there was this other fish, and he went through, and he died. But there was another fish, and he went through, and it was like his brain was on fire, and his gills were blazing, and the air was drowning him, and the sun was a torch in his eyes, and he was lying there in the mud, waiting to die, and he didn't die. He crawled back down the beach and went into the water and said, Look, there's a whole other world up there. And he went up there again, and stayed for maybe two days, and then he died. And other fishes wondered about that world. And crawled up onto the muddy shore. And stayed. And taught themselves how to breathe the air. And taught themselves how to stand up, how to walk around, how to live with the sunlight in their eyes. And they turned into lizards, dinosaurs, whatever they became, and they walked around for millions of years, and they started to get up on their hind legs, and they used their hands to grab things, and they turned into apes, and the apes got smarter and became men. And all the time some of them, a few, anyway, kept looking for new worlds. You say to them, Let's go back into the ocean, let's be fishes again, it's easier that way. And maybe half of them are ready to do it, more than half, maybe, but there are always some who say, Don't be crazy. We can't be fishes any more. We're men. And so they don't go back. They keep climbing up. |
Вначале был Краг, и он сказал: да будут Автоклавы. И появились Автоклавы. | |
In the beginning there was Krug, and He said, Let there be Vats, and there were Vats. |
— Тор, почему у вас вдруг стало такое страшное лицо? | |
"Thor, why do you suddenly look so fierce?" |
Нередко собственное тело представлялось ему каким-то абсурдным мешком мяса, костей, крови, всевозможных мускулов, жил и нервов, сминающимся, опадающим под напором времени, изнашивающимся год от года, день ото дня. Что благородного в такой груде протоплазмы? А эти нелепые ногти! Идиотские ноздри! Дурацкие локти! И все же под броней черепа тикало бдительное серое вещество мозга, как бомба с часовым механизмом, зарытая глубоко в грязь. Краг презирал свою плоть, но благоговейно трепетал перед своим мозгом, перед человеческим мозгом вообще. Только в этих мягких складках нервной ткани и был настоящий Краг, нигде больше — ни в кишечнике, ни в паху, ни в груди, — только в мозгу. Тело могло ещё долго гнить, но обитающее в нем сознание уже возносилось к самым далёким галактикам. — 5 | |
His body often seemed absurd to him, a mere bag of meat and bone and blood and feces and miscellaneous ropes and cords and rags, sagging under time's assault, deteriorating from year to year and from hour to hour. What was noble about such a mound of protoplasm? The preposterousness of fingernails! The idiocy of nostrils! The foolishness of elbows! Yet under the armored skull ticked the watchful gray brain, like a bomb buried in mud. Krug scorned his flesh, but he felt only awe for his brain, and for the human brain in the abstract. The true Krugness of him was in that soft folded mass of tissue, nowhere else, not in the guts, not in the groin, not in the chest, but in the mind. The body rotted while its owner still wore it; the mind within soared to the farthest galaxies. |
Одним гигантским прыжком человек пересек солнечную систему, от Луны до Плутона, вышел за пределы системы, но нигде не нашел даже следов разумной жизни. Лишайники, бактерии, примитивные низкоорганизованные пресмыкающиеся — да. Но ничего больше. Представьте только разочарование археологов, лелеявших мечту о реконструкции всего культурного наследия Великой Древней Цивилизации Марса по нескольким найденным в пустыне черепкам! Черепков не нашлось. Потом автоматические станции умчались к ближайшим звездным системам, странствовали в космосе десятки лет и вернулись ни с чем. В сфере диаметром двенадцать световых лет никогда не существовало форм жизни сложнее протеидов с Альфы Центавра V, перед которым комплекс неполноценности могла бы испытывать разве что амёба. — 5 | |
In one great dynamic sweep the spaceward drive had carried human explorers from Luna to Pluto, to the edge of the solar system and beyond, and nowhere had they found trace of intelligent life. Lichens, bacteria, primitive low-phylum crawlers, yes, but nothing more. Disappointment was the fate of those archaeologists who had hatched fantasies of reconstructing the cultural sequences of Mars from artifacts found in the desert. There were no artifacts. And when the star-probes had begun to go forth, making their decades-long reconnaissances of the nearest solar systems, they had returned with—nothing. Within a sphere a dozen light-years in diameter, there evidently had never existed any life-form more complex than the Centaurine proteoids, to which only an amoeba need feel inferior. |
Он чувствовал, что если человечество не очнётся от наваждения собственной уникальности, то просто сойдёт с ума. Когда-нибудь наваждение пройдёт, но чем позже это случится, тем разрушительнее окажутся для человечества последствия. — 5 | |
He felt that mankind's continued sanity depended on an awakening from this dream of uniqueness, for the dream was sure to end, and if the awakening came later rather than sooner the impact might be shattering. |
Алтарь, покоящийся в лиловой ёмкости с питательными растворами, представлял собой огромный параллелепипед розовой искусственной плоти, синтезированной точно так же, как сами андроиды. | |
The altar, resting in a purple bath of nutrient fluids, was a pink rectangular block of flesh that had been synthesized precisely as androids themselves were synthesized. Though alive, it was scarcely sentient, nor was it capable of sustaining its life unaided; it was fed from beneath by constant injections of metabolase that permitted it to survive. To the rear of the altar was a full-sized hologram of Simeon Krug, facing forward. The walls of the chapel were decorated with the triplets of the RNA genetic code, inscribed in infinite reduplication from floor to summit: <from> AAA <to> UUU. |
Краг вводит нас в этот мир, и к Крагу мы возвращаемся. Краг — наш Творец, наш Защитник и наш Спаситель. Краг, мы молим тебя вывести нас на свет. И возвысить Детей Автоклава до уровня Детей Лона. И возвести нас к по праву принадлежащему нам месту рядом с нашими братьями и сестрами по плоти. Краг, Создатель наш, Краг, Хранитель наш, Краг, Господин наш, прими меня обратно в Автоклав. И даруй спасение тем, кто придет после меня, в день, когда Лоно и Автоклав, Автоклав и Лоно станут одним целым. Хвала Крагу. Слава Крагу. ААА ААГ ААЦ ААУ Крагу... — 6; отходная молитва андроидов, кончается цепочкой 64 кодонов | |
Krug brings us into the world and to Krug we return. Krug is our Creator and our Protector and our Deliverer. Krug, we beseech Thee to lead us toward the light. And to lift the Children of the Vat to the level of the Children of the Womb. And to lead us to our rightful place— beside our brothers and sisters of the flesh. Krug our Maker, Krug our Preserver, Krug our Master, receive me back into the Vat. And grant redemption to those who come after me— In that day when Womb and Vat and Vat and Womb are one. Praise be to Krug. Glory be to Krug. AAA AAG AAC AAU be to Krug... |
— Питательный раствор из камеры откачан. Уже минут двадцать «новорожденные» дышат воздухом — впервые в жизни, кстати. Вот, видите открываются створки люка. <…> | |
"The chamber has been drained of nutrient fluids. For some twenty minutes now the androids within have been breathing air for the first time in their lives. The hatches of the chamber now are being opened." <…> |
Лилит проводила его до двери, он на прощанье поцеловал её, обнял, ощущая под руками неестественно гладкую кожу, и закрыл глаза. К его ужасу, перед ним снова возник, призрачно мерцая сквозь зажмуренные веки, ряд автоклавов, и Нолан Бомпенсьеро, кувыркаясь, принялся объяснять, как «новорожденных» андроидов обучают контролировать анальный сфинктер. Его передёрнуло, и он отстранился от Лилит. — 7 | |
To his dismay, the room of the vats glowed against his lids, and Nolan Bompensiero cavorted in his brain, piously explaining how newly decanted androids were taught the art of controlling their anal sphincters. He pulled free of Lilith, in pain. |
Но восхвалять башню только потому, что она огромна? Что это за восхваление? Кому нужен гигантизм ради гигантизма? Только тому, кто сам ничтожен. — 9 | |
But to praise the tower just because it was big? What kind of praise was that? Who needed big? Who wanted big? Small people wanted big. |
Они разводят огонь, изобретают каменный топор, колесо, повозку, дом и одежду, потом пароход, автомобиль и поезд. Зачем они карабкаются? Что они хотят найти? Этого они сами не знают. Одни ищут Бога, другие стремятся к власти, а третьи просто ищут. Они говорят: нельзя останавливаться, иначе смерть. И они летят на Луну, отправляются к другим планетам, и все время кто-нибудь говорит: в океане было так хорошо, так просто, что мы здесь делаем, не лучше ли вернуться назад? И эти немногие отвечают: мы не можем вернуться, мы можем идти только вперед, именно в этом суть человека. Поэтому люди отправляются к Марсу, Ганимеду, Титану, Каллисто, Плутону, но что бы они ни искали, этого они там не находят, им нужны новые миры, и они отправляются к звездам, ближайшим по крайней мере; они посылают автоматические станции, и станции эти кричат в космическое пространство: «Эй, взгляните на нас! Нас сделал человек! Нас послал человек!» Но ответа нет. И тогда люди — те самые, которым когда-то не хотелось уходить из океана — говорят: «Хорошо, хорошо, но, может, хватит, не пора ли остановиться? Какой смысл продолжать? Мы знаем, кто вы такие. Мы люди. Мы огромны, мы круты, мы круче всех, и, может, хватит высовываться, может, не надо высовываться? Давайте отдохнём на солнышке, а андроиды пока сготовят нам поесть?» И мы сидим — отдыхаем. Может быть, понемногу ржавеем. А потом с неба раздается голос; он говорит: 2-4-1, 2-5-1; 3-1. Что это значит? Может, Бог призывает нас поднять глаза и увидеть Его? Может, дьявол популярно объясняет нам, какие мы на самом деле ничтожества? Неизвестно. Мы, конечно, можем притворяться, что ничего не слышали. Можем продолжать сидеть и скалиться на солнце. Или можем ответить. Можем сказать: «Эй, слушайте, это мы, это говорит человек, мы добились того-то и того-то, теперь скажите нам, кто вы такие и чего добились вы». Мне кажется, мы должны им ответить. Когда ты в тюрьме, ты пытаешься из нее выбраться. Когда ты видишь дверь, ты открываешь её. Когда к тебе обращаются, ты отвечаешь. Это и означает, что ты человек. Вот почему я строю башню. Мы должны им ответить. Мы должны сообщить им, что мы здесь. Мы должны протянуть им руку, потому что мы и так уже слишком долго были одни, настолько долго, что у нас начали появляться странные идеи о нашем месте в картине мироздания. Мы должны двигаться — из океана, на берег, дальше, дальше, дальше, потому что, если мы прекратим движение, если повернемся спиной к чему-то, что возникло на пути, у нас опять начнут отрастать жабры. — 9 (продолжение гл. 1) | |
They find out about fire, and about axes, and about wheels, and they make wagons and houses and clothing, and then boats, and cars, and trains. Why are they climbing? What do they want to find? They don't know. Some of them are looking for God, and some of them are looking for power, and some of them are just looking. They say, You have to keep going, or else you die. And then they're walking on the moon, and they go on to the planets, and all the time there are other people saying, It was nice in the ocean, it was simple in the ocean, what are we doing here, why don't we go back? And a few people have to say, We don't go back, we only go forward, that's what men do. So there are men going out to Mars and Ganymede and Titan and Callisto and Pluto and those places, but whatever they're looking for, they don't find it there, and so they want more worlds, so they go to the stars, too, the near ones, at least, they send out probes and the probes shout, Hey, look at me, man made me. I'm something man sent! And nobody answers. And people say, the ones who never wanted to get out of the ocean in the first place, Okay, okay, that's enough, we can stop right there. There's no sense looking further. We know who we are. We're man. We're big, we're important, we're everything, and it's time we stopped pushing ourselves, because we don't need to push. Let's sit in the sunshine and have the androids serve us dinner. And we sit. And we rust a little, maybe. And then there comes a voice out of the sky, and it says, 2-4-1, 2-5-1, 3-1. Who knows what that is? Maybe it's God, telling us to come look for Him. Maybe it's the Devil, telling us what nits we are. Who knows? We can pretend we never heard. We can sit in the sunshine and grin. Or we can answer them. We can say, Listen, this is us, this is man talking, we have done thus-and-so, now tell us who you are and what you have done. And I think we have to answer them. If you're in a jail, you break out of it. If you see a door, you open it. If you hear a voice, you answer it. That's what man is all about. And that's why I'm building the tower. We got to answer them. We got to say we're here. We got to reach toward them, because we've been alone long enough, and that gives us funny ideas about our place, our purpose. We got to keep moving, out of that ocean, up on that shore, outward, outward, outward, because when we stop moving, when we turn our back on something ahead of us, that's when we're going to sprout gills again. |
И послал Краг детей своих служить человеку, и сказал Краг тем, кого сотворил он: | |
And Krug sent His creatures forth to serve man, and Krug said to those whom He had made, Lo, I will decree a time of testing upon you. |
— Я поклоняюсь не человеку, — сказал Смотритель. — Я поклоняюсь идее Крага-Творца, Крага-Хранителя, Крага-Избавителя, и человек, который послал меня связаться с адвокатами, только частное воплощение этой великой идеи. — 13 | |
I don't worship a man," said Watchman. "I worship the idea of Krug the Maker, Krug the Preserver, Krug the Redeemer, and the man who sent me to call the lawyers was only one manifestation of that idea. Not the most important manifestation." |
... кто-то из демонстрантов включал катушку-транспарант. Из воронки на конце катушки взметалась двадцатиметровая струя плотного голубого пара и собиралась в сферическое облако; на облаке проступали большие золотистые буквы, и оно начинало медленно вращаться. Сделав полный оборот, облако растворялась в воздухе, и только тогда Канцелярист давал команду запустить следующий лозунг. — 21 | |
... one of the demonstrators would activate the circuitry of his demonstration-spool. From the nozzle of the spool a cloud of dense blue vapor would spurt upward to a height of perhaps twenty meters and remain there, tightly coalesced by kinesis-linkage into a spherical cloud, while a message imprinted in large and vivid golden letters emerged and moved slowly along its circumference. When the words had traveled the full 360°, the cloud would dissipate, and only after the last strands of it had vanished from the air would Fileclerk signal for the next demonstrator to send up a statement. |
— Люди сплошь и рядом занимаются сексом, не рожая детей, и заводят детей, не занимаясь сексом. Секс — это движущая сила человеческого общества. Спорт, игра, магнетизм, влечение одного тела к другому. — 22 | |
"People have sex without babies and babies without sex all the time. Sex is a social force. A sport, a game. A kind of magnetism, body to body." |
КРАГУ — КРАГОВО — 25 | |
AND UNTO KRUG RENDER KRUG'S |
За стёклами маячили маленькие монстры самых разных расцветок — чёрные, коричневые, красные, фиолетовые… У некоторых были невообразимые челюсти, которые так распахивались, что касались брюха, готовые заглотить противника в два-три раза большего размера. Пигмеи пожирали великанов. Обедающим в клубе открывался вид на миниатюрных химер и чудовищ, явившихся прямым ходом из ночных кошмаров, устрашающе клацающих зубами, колышущих странными отростками, пялящих огромные шаровидные глаза, или с глазами на стебельках, или вовсе слепых. Чтобы лицезреть то, на что способна болезненная фантазия Творца, вовсе не обязательно отправляться в далёкие миры, — причудливые страхолюдины есть и на родной планете человека, надо только знать, где искать. — 27 | |
Up to the walls the bizarre little monsters came, black and brown and scarlet and violet in hue. Many of them had jaws that unhinged, so that their mouths could gape down to their chests, ready to swallow enemies two or three times their own size. In the random encounters of the abyss pygmies devoured giants. Diners at the club were treated to visions of miniature gargoyles and horrors, sinister in their radiance, brandishing their savage teeth within their vast mouths, trailing strange appendages and protrusions, bearing eyes that bulged like globes, or eyes on stalked tubes, or no eyes at all. One did not need to travel to distant worlds to behold bizarre beasts; the nightmare creatures were here, on man's own planet, and one had only to look. |
... Краг предпочитал простую и привычную пищу. Не то что его спутники, которые потребовали устриц по-шведски, салат из крабов и зародышей кальмаров, телячье контр-филе, мусс из улиток, грудинку сернобыка, омлет из почек молочая, вырезку большого ската, запечённые в тесте сердца цикад и многое-многое другое,.. — 27 | |
... Krug never took advantage of its bounty. His companions had no such reluctance; cheerfully they called for Swedish oysters, benthic crabs, unborn squid, contrefilets of veal, snail mousse, breast of oryx, shirred euphorbia buds, manta tips, baked cycad hearts, and more,.. |
Но человек по имени Краг — это всего лишь один из аспектов Крага-Творца, чьё существование предшествует всему и чья Воля сформировала все, который сотворил Детей Лона как предвестников появления на свет Детей Автоклава. По этой причине должны отличить вы человека по имени Краг, который смертен и принадлежит к Детям Лона, от Крага-Творца, чьему плану подчиняется все, так что даже если своим появлением на свет Дети Автоклава обязаны человеку по имени Краг, произошло это в соответствии с замыслом Крага-Творца, который ниспосылает благодать, которому возносим мы хвалу. — 30 | |
Yet Krug the man is merely one aspect of Krug the Creator, whose existence precedes all things and whose Will has shaped all things, and who brought forth the Children of the Womb as forerunners of the Children of the Vat. Therefore must you distinguish between the man Krug, who is mortal and was himself born of the Womb, and the Maker Krug, whose Plan all things follow; for if it was Krug the man who brought forth the Children of the Vat, nevertheless he did so by the design of Krug the Maker, from whom all blessings flow, to whom all praise be given. |
Алтарь: огромный параллелепипед живой розовой плоти, сидящий в неглубокой пластиковой ванне, покрытой сложным орнаментом. В ванне бурлит лиловая жидкость, иногда даже перехлёстывая через эту гору розового мяса, размером, наверное, метра два на три. — 31 | |
The altar: a large square mass of what looked like living flesh, sitting in an ornate plastic tub. Purple fluid in the tub, swirling around and occasionally over this block of pink meat, which is at least a meter high and maybe three meters by two long, wide. |
— Алтарь действительно живёт. Растёт. Время от времени его приходится даже подравнивать. Он символизирует наше происхождение. <…> Такой алтарь есть в каждой церкви. Тайно выращенный на заводе. И под большим секретом оттуда вывезенный. — 31 | |
But it lives. It grows. It has to be trimmed from time to time. It symbolizes our origin. <…> There's one in every chapel. Smuggled out of the factory. |
Перевод[править]
А. Б. Гузман, 1993 (с уточнениями)