Тадеуш Ружевич

Тадеуш Ружевич (польск. Tadeusz Różewicz; 1921—2014) — польский поэт, драматург и прозаик.

Я создаю театр из реалистической материи с помощью слова. Слово в театре обретает плоть.

Новая философская школа

Главное, я не выношу людей. Пожалуй, отсутствие доброжелательности в отношениях с представителями своего вида — характерная черта современного человека. Пока всë всех устраивает, тебе ещё улыбаются, но стоит войти в переполненный автобус… Каждый смотрит на соседа со злобой и отвращением. Только идиоты шутят и делают вид, что им всё нипочём. Остальные с тупым равнодушием смотрят в мутные стекла. В плохие минуты мне кажется, что люди — это живая навозная масса. Для себя я, разумеется, исключения не делаю. Если уж я и свою персону ни во что не ставлю и часто гляжу на себя с ненавистью, то почему я должен уважать и любить других людей?

Мне кажется, что с большого расстояния легко положить кучу народа, даже не поморщившись. Ведь лётчики, ровнявшие с землёй целые города, отличались от других военных известной элегантностью и благородством. В каком-то смысле, всё дело лишь в дистанции между палачом и жертвой. Главное — не забрызгать руки кровью и чтобы ноги не вязли во внутренностях жертв. Это скорее вопрос эстетики и гигиены.

Мне было бы куда приятнее жить и трудиться с верой в светлое будущее человечества, вместо того чтобы предаваться размышлениям: утопиться или повеситься? Может, в туалете?

Я не хочу спать, я боюсь заснуть. Теперь человек должен жить беспрерывно, сидеть с открытыми глазами и думать. Сколько можно продержаться без надежды — засыпать и просыпаться? Я пока что живу и собираюсь протянуть ещё какое-то время, но меня уже нет. Ужасное ощущение. Лучше бы на меня сейчас кто-нибудь плюнул или начал пинать, осыпая грубыми ругательствами; я почувствовал бы, что живой. Моё существование должны подтвердить другие.

Прежде бежали в Африку, на острова в Тихом океане. А нам куда бежать? Может, тоже на экватор? Нет, мы бежим в туалет. И на тебе — теперь, оказывается, и туалет перестал уже быть тем спокойным и укромным уголком, каким был раньше. Все стали чересчур подозрительны.