Вы тут новички, ниггеры. Будете рубщиками. Всё очень просто: надо взять нож, срубить тростник так, чтобы запел, потом взять побег, срезать верхушку, очистить стебель и бросить в кучу для сборщиков. Да, тростник не прыгает и не кусается, не надо его бояться! За работу парни, за работу! — начало фильма
Y'all fresh niggers. Y'all gonna be in a cutting gang. Very simple. I want you to take your knife. Get in them cane. Make it sing. Take the cane out. Cut my tops. Clean the shucks off. Throw it on a pile for the planting gang. Now, them cane ain't gonna jump up and bite you. Don't shy back. Rush here, boys! Rush here!
— надзиратель
Ниггер — там,
Ниггер — тут,
Но бежать — напрасный труд.
Знай: когда патруль тебя поймает, —
Ты пожалеешь, что медленно бежал.
Ниггер — в поле,
Ниггер — в лес,
Осам в гнёзда
Ниггер влез. <…>
Говорят: ниггер — не вор, скромен и тих,
А я на поле поймал троих,
Один украл корзину, другой мешок,
У третьего на шее болтался ремешок[1]. <…>
— Эй, не губи охранник, я тут ни при чём,
Хватай того, кто сидит за пнём!
Nigger run,
Nigger flew.
Nigger tore his shirt in two.
Run, run
The pattyroller will get you.
Run, nigger, run
Well, you better get away. <…>
Nigger run, run so fast,
Stove his head in a hornet's nest. <…>
Some folk say a nigger don't steal,
I caught three in my corn field:
One has a bushel and one has a peck,
One has a rope it was hung around his neck. <…>
"Hey, Mr. Pattyroller don't catch me,
Catch that nigger behind that tree."
— Тибитс (напевает)
Ниггер бежал,
Ниггер летел,
Что изорвал свою одежду тем.
Беги, беги, —
Патруль тебя поймает.
Беги, ниггер, беги,
Тебе лучше убежать. <…>
Ниггер бежал, так быстро бежал,
Шершням в гнёзда
Головой он влез… — начало — точнее
«Раб же тот... кто знал волю господина своего, <…> и который не был готов, <…> не делал по воле его, тот бит будет, бит будет много». Вы это слышали? «Бит будет». Ниггер который не подчиняется своему господину, то есть своему хозяину. Ясно? Этот ниггер бит будет много. Где «много» означает очень много. Сорок, сто, сто пятьдесят плетей. Это писание.
"And that servant... which knew his lord's will <…> and prepared not himself <…> neither did according to his will shall be beaten with many stripes." Do you hear that? "Stripes." That nigger that don't obey his lord... That's his master, do you see? That there nigger shall be beaten with many stripes. Now, "many" signifies a great many. 40, 100, 150 lashes. That's scripture.
Ты будешь бить её, пока её кожа не превратится в лохмотья и кровь не потечёт рекой, или я убью всех ниггеров в поместье! Ты понял меня?! Бей её! Бей её!
You will strike her until her flesh is rent and meat and blood flow equal... or I will kill every nigger in my sight! You understand me?! Strike her! Strike her!
— Джона не похитили. Джона забрали за долги, вот и всё. Хозяин заплатит долг, и Джона отпустят.
— Наши хозяева не придут за нами.
— Джон жалеет вас всех, но <…> вот на юг вы отправитесь без Джона!
— John wasn't kidnapped. John's just being held as debt, that's all. Master pay his debt and John be redeemed.
— Boy, our masters will not come for us.
— John is sorry for y'all, but <…> where you're going, you're going without John.
Форд: Ради Бога, неужели у вас нет ни капли сострадания? работорговец: Моё сострадание выражается в звоне монет.
— For God's sake, are you not sentimental in the least?
— My sentimentality extends the length of a coin.
жена Форда: Ты купил всех этих ниггеров? <…> Эта плачет. Почему она плачет? Форд: Её разлучили с детьми. <…> Ничем нельзя было помочь. жена: Бедная, бедная женщина. Форд: Мистер Чепин. Завтра отведите этих двоих на мельницу и пусть начинают работать. А сейчас, приведите их в порядок. Пусть поедят хорошенько и отдохнут. <…> жена (неграм): Подкрепитесь, отдохнёте, — и дети скоро будут забыты.
— Did you bring all those niggers? <…> This one's crying. Why is this one crying?
— Separated from her children. <…> It couldn't be helped.
— Poor, poor woman.
— Mr. Chapin. Tomorrow, you have to take these two up to the mill and start them working. For now, make them adequate. Fix them a meal and have them rest themselves. <…>
— Something to eat, and some rest. Your children will soon be forgotten.
Трич: Двести сорок, Боб. Эппс: Сколько собрал Джеймс? Трич: Двести девяносто пять фунтов. Эппс: Ну что ж, молодец. Очень хорошо. <…> Трич: Пятьсот двенадцать фунтов, Пэтси. Эппс: Пятьсот двенадцать фунтов! Стыд и позор парни, вы позволили Пэтси обойти вас. Не было дня, чтобы она не собрала меньше пятисот фунтов. Королева полей. Трич: Сто тридцать восемь фунтов... Эппс: Я не закончил Трич. Могу я порадоваться тому, как поработала Пэтси? Трич: Да сэр. Эппс: Чёртова королева. Рождена, чтобы работать в поле. Лучшая из ниггеров. И Господь даровал её мне. Урок воздаяния за праведную жизнь. Вы все, подумайте об этом. Все!
— 240 for Bob.
— What you got for James?
— 295 pounds.
— That's real good, boy. That's real good. <…>
— 512 pounds for Patsey.
— 512! You menfolk got no shame letting Patsey out-pick you. The day ain't yet come she swung lower than 500 pounds. Queen of the fields, she is.
— 138 pounds...
— I ain't done, Treach. Ain't I owed a minute to luxuriate on the work Patsey done?
— Yes, sir.
— Damn queen. Born and bred to the field. A nigger among niggers. And God gave her to me. A lesson in the rewards of righteous living. All be observant to that. All!
Гарриетт Шоу: Я уж и забыла, когда меня в последний раз стегали плетью и в поле я гнула спину. Тогда-то прислуживала я, а сейчас другие прислуживают мне. И плата за мою нынешнюю жизнь — потворство всем прихотям незабвенного господина Шоу и показное восхищение его верностью, которой нет. Если это убережёт меня от доли сборщицы хлопка — тем лучше. Небольшая и вполне разумная плата, полагаю. Я знаю — какого это быть объектом особого расположения или гнева хозяина: то ночные утехи, то порка кнутом. Будь уверена, Пэтси, Господь разберётся с Эппсом. Придёт время, и Господь накажет их всех. Проклятие фараонов — лёгкое наказание по сравнению с тем, что ждёт всех плантаторов.
I ain't felt the end of a lash in more years I can recall. I ain't worked a field, neither. Where once I served... now, I have others serving me. The cost to my current existence... be Master Shaw broadcasting his affections... and me enjoying the pantomime of his fidelity. If that what keep me from cotton picking niggers, that what it be. A small and reasonable price to be paid, for sure. I know what it like to be the object of Master's predilections and peculiarities. A lusty visit in the night... or a visitation with the whip. Take comfort, Patsey. The good Lord will manage Epps. In His own time, the good Lord will manage them all. The curse of the pharaohs were a poor example... the plantation class.
Мэри Эппс : Продай её! Эппс: С чего бы это? Мэри: Ты продашь эту негритянку! Эппс: Продать малышку Пэтси? Да она собирает хлопка больше, чем любой другой ниггер. Выбери кого-то ещё. Мэри: Только она. Продай её. Эппс: Не продам. Мэри: Ты немедленно уберёшь эту чёрную суку из поместья, или я вернусь обратно в Чейнивиль. Эппс: Обратно в тот свинарник, где я нашёл тебя? Не надо, не пытайся соперничать с Пэтси, дорогая. Потому что я скорее избавлюсь от тебя, чем от неё. (Мэри уходит) <…> Проклятая женщина, не испортишь мне настроение, не позволю. (неграм) Танцуйте. Танцуйте я сказал! Живей! Играй веселее, Платт!
— Sell her.
— What's all this?
— You will sell the negress.
— Sell little Pats? She pick with more vigor than any other nigger. Choose another to go.
— No other. Sell her.
— I will not.
— You will remove that black bitch from this property... or I'll take myself back to Cheneyville.
— Back to that hog's trough where I found you? Do not set yourself up against Patsey, my dear. Because I will rid myself of you well before I do away with her. <…> Damn woman. I won't have my mood spoiled. I will not. Dance. Dance, I says! Come on! Pick it up, Platt!
Мэри: Что здесь за шум! Соломон: Хозяин решил, что у нас с Пэтси был какой-то разговор! Я пытался объяснить, что ничего не было! Мэри (Эдвину): Да что же это? Неужели даже в воскресный день не можешь обойтись без неё? Ты никчёмный ублюдок! Безбожный, гнусный язычник! Моя постель слишком свята для тебя!!!
— What's the fuss?
— Master Epps believed Patsey and me to be in conversation when we were not. I tried to explain, but it's led to all this.
— What is it? You can't remain the Sabbath without her under your eye? You are a no-account bastard! A filthy, godless heathen! My bed is too holy for you to share!!!
Ну, ясно, [рабство] — неотъемлемая часть истории. И снять фильм о нём — для меня такой же естественный шаг, как сделать кино о Второй мировой или о Холокосте. Далеко ходить не надо, мои бабушка с дедушкой — потомки рабов из Вест-Индии. Да и фильмов на эту тему не так много. Забавно, что во время работы над «12 лет рабства» я столкнулся с Тарантино, который как раз снимал «Джанго освобождённого». Помню, он сказал: «Надеюсь, скоро фильмов о рабстве будет больше, чем один». <…>
Мы сознательно обозначали некоторые вещи определёнными цветами, а также обращали специальное внимание на цвет при съёмках плантаций. Взяли образцы почв с каждой плантации и попытались соотнести их с владельцами. У Форда на плантации довольно сочные цвета. У судьи Тёрнера цвета менее яркие, но тёплые. Оттенки напрямую связаны с характерами владельцев. В сценах, где Соломон возвращается обратно в Саратогу, использованы гораздо более тёплые тона. <…>
В случае с Соломоном мне было важно, чтобы зритель, вне зависимости от расовой принадлежности, посмотрев на него, смог увидеть себя. Ведь единственное, чего он хотел в конце каждого дня, — снова оказаться рядом со своей семьёй, а идея такой несвободы позволяет ассоциировать себя с героем. <…>
Одним из удивительных свойств Чиветела, которое я открыл во время работы с ним, оказалось то, что он порой превращается в звезду немого кино. Всё дело в глазах. По той причине, что его герой не может высказываться напрямую, поскольку это может стоить ему жизни. <…>
В фильме есть сцена насилия Эппса над Пэтси, где он её избивает... Майкл упал в обморок посреди сцены, когда душил её. Просто вырубился. Я узнал не сразу — он рассказал мне месяцев через пять. Но это хороший показатель сосредоточенности и напряжения, которые сопровождают его игру.[3]
Well, clearly, it's a huge part of history. It seemed to me like a kind of an obvious thing to do, to make a film about slavery—just like it's an obvious thing to make a film about the Second World War or the Holocaust. My grandparents from the West Indies were descendants of slaves. But then, at the same time, there really aren't too many films about slavery. It's funny because as I was going to make 12 Years a Slave, I bumped into Tarantino, and he was working on Django Unchained at the time, and he said, "I'd hope there could be more than one film about slavery." <…>
We did kind of hold back certain colors for certain things, but we were also mindful of how we used it in terms of the plantations. We took soil samples from each plantation to match, basically to interpret each individual plantation owner. With Ford, for example, the colors in the plantation were a bit lush. With Judge Turner, the colors were a lot less lush, but stayed warm. The temperatures were dictated by their personality, in a way. When Solomon was back in Saratoga, too—those scenes had much warmer colors. <…>
Well, for me, it was a matter of having people in the audience, regardless of their race or ethnicity, look at Solomon and see themselves. All Solomon wanted, at the end of the day, was to get back to his family, and the whole idea of that sort of imprisonment and that anyone could identify with it was the "in" for me. <…>
One of the great things about Chiwetel—and that I discovered in working with him—was that he has this quality where he's like a silent movie star in a way. It's all about the eyes. Because he cannot be verbal in the movie, he has to use other tools to communicate. <…>
There's a particular scene, that rape scene with Epps and Patsey, where he beats her... Michael passed out in the middle of that scene while he was strangling her. He blacked out. I didn't know that at the time when we were shooting—he told me what happened about five months later. But that's the amount of focus and intensity that he brings.[2]
