Лёля[мысленно]: Боже мой, до чего они оба умные. Аж тошнит. Интересно, куда они заедут?
Гусев: Знаешь, Илья. Смотрю я на тебя и завидую. Надо быть очень благополучным человеком, чтобы позволить себе роскошь так мрачно смотреть на мир.
[Разговор за свадебным столом] Женщина: Скажите, а чем занимается Гусев? Физик 1: Объединение управляемых реакций синтеза и распада. Женщина: Ах... понимаю. Физик 2: Нет, вы пожалуй не понимаете. Вы представляете себе, что такое водородная бомба? Женщина: Представляю. Физик 1: Ну так Гусев хочет взять эту энергию в руки и заставить работать. Женщина: Бомбу?! Физик 2: Не совсем. Есть такой «дейтерий», слыхали? Женщина: Слыхала, конечно. Физик 1: Ну, и что это такое? Женщина: Как бы вам это объяснить... Физик 2: Ну, грубо говоря, это тяжёлая вода. Она содержится в любой жидкости. Женщина: Да? Физик 1[указывая на стакан в руках у женщины]: Вот в этом стакане Нарзана около 30 миллиграмм дейтерия.[женщина с испугом перестаёт пить] Физик 2[усмехаясь]: Нет-нет, можете пить, это не ядовито.
[Продолжая разговор за свадебным столом] Физик 1: В том количестве жидкости, которое поглощено на этой свадьбе, не менее 15 грамм дейтерия. Физик 2: Этого достаточно, чтобы отоплять, освещать и снабжать электроэнергией весь наш городок вместе с институтом недели две. Женщина: Вином и нарзаном! Физик 1: Обыкновенной водой! Физик 2: Колодезной, речной, морской - какой угодно! Женщина: Боже мой! Как это просто! Физик 1: Совсем просто... [стуча по лбу за спиной у женщины]
Гусев: Кто ж так паяет? Физик 1: А я физик, а не лудильщик. Физик 2: А между прочим, физик должен паять лучше, чем лудильщик.
Гусев: Этот болван Фёдоров всё напутал! Что, интересно, у него в башке? Куликов: Парень, так сказать, влюблён... Гусев: Ага. Я завтра выгоню его к чёртовой матери из лаборатории! Чтоб духу его тут не было! Куликов: Тю-тю-тю. Тебе не жалко парня? Гусев: Ой, надоела мне твоя доброта эта. Куликов: А коммунизм, между прочим, должны строить именно добрые люди! Гусев: Деловые! Куликов: Добрые и терпимые. Гусев: У добрых всё растаскают из-под рук. Куликов: Ещё раз добрые. Ещё раз терпимые. Гусев: Представляю я себе твой коммунизм.
Гусев: Это писал какой-то дурак. Ничего интересного. Куликов: Митенька, дурак не может быть неинтересен. Дурак - это явление, так сказать, общественное. Я, Митенька, обожаю изучать дураков. Не будь их - картина мира была бы неполной. Прежде всего: дурак необыкновенно точно отражает своеобразие эпохи. Умный может оказаться и впереди эпохи, и в стороне от неё, с дураком этого не случается. И заметь, Митя, мир дураков необыкновенно разнообразен! Дурак зарубежный - это совсем не то же самое, что дурак отечественный. Дурак от науки не имеет ничего общего с дураком административным. Ах, какой же у нас ещё бытует великолепный дурак — крепкий, надёжный! Умный может ошибиться, дурак не ошибается никогда! Это поразительно, Митя! Ни одна, даже самая совершенная, общественная формация не может гарантировать себя от дураков. Они неистребимы!
Гусев: Я тебе, батя, денег привёз. Отец Гусева: Да не надо, Митенька, ничего, спасибо, что сам приехал. Ты вот что скажи - ты жизнью своей доволен? Гусев: Доволен. Отец Гусева: Остался бы тогда - жил бы себе, работал бы на руднике. А, Мить? Гусев: Нет, бать. Каждому в жизни своё. Отец Гусева: Это верно. Вот что хочу ещё спросить. Гусев: Ну, спрашивай. Отец Гусева: Люди разное говорят про эту самую штуку - про атомы. Так вот. Стоит ли это того, чтобы отдавать свою жизнь? Гусев: Да, стоит. Отец Гусева: Может, зря всё это открыли? Кому это нужно? Гусев: Нет, не зря. Когда-нибудь люди скажут нам спасибо. А кроме того - мысль остановить нельзя. Даже если вдруг забыть всё, что сделано - всё равно те, кто будут жить после нас, пойдут той же дорогой. Отец Гусева: Ты бомбу делал? Гусев: Делал. А если б мы её не сделали, не было бы у нас с тобой этого разговора, батя. И половины человечества. Отец Гусева: Понимаю.
