Некоторые виды осота, в частности осот огородный и полевой повсеместно известны в качестве злостных сорняков: огородных и полевых. Семена осота (так же, как и у бодяка) мелкие и лёгкие, они снабжены парашютами и прекрасно разносятся ветром, прорастают быстро и растут с большой скоростью.
В хлебном поле рос ― осот.
Он достиг больших высот.[1]
— Михаил Савояров, «Остаток» (из сборника «Не в растения»), 1912
Есть такая на полях трава ― осот. Видали? Когда хорошо пашешь да боронишь, её не видать. А только ты оставь п-поле без присмотра ― и полезла! Лезет, разрастается, всё душит![2]
Осот в научно-популярной литературе и публицистике[править]
Однажды Господь созвал всю домашнюю скотину под огромный дуб, стоящий на краю земли. Пришли и все святые, только Юрий припоздал. Здесь же вертелся и нечистый. На этом сходе Господь назначил каждому существу свою еду. Сатана выпросил для себя овёс, желая таким образом быть хозяином лошадей. В это время подоспел Юрий и стал просить и ему назначить какую-нибудь пищу. Бог дал ему осот. Юрий попросил чего-нибудь получше. Бог отвечал: — Если отберёшь у сатаны овёс — твой будет. Юрий, не теряя ни минуты, опередил сатану и засел у дыры, где ходили нечистые. Сатана, чтобы не забыть, шёл и повторял: овёс, овёс, овёс… Тут Юрий выскочил из кустов и крикнул неожиданно: «Ага!» Сатана испугался, потом, опомнившись, стал плеваться: «Тьфу, забыл, что говорил!»
— Ты говорил «осот», — подсказал Юрий. Сатана снова забубнил: — Осот, осот, осот, и отправился в своё царство. Юрий поспешил к Богу и был назначен покровителем скота.
В этот год там случился неурожай; ржаные хлеба были редки, а яровые ― низки и травны. Работы, казалось бы, меньше, а жницы и жнецы скучали ею больше. Один из них, суровый с виду, грубым голосом сказал моему отцу: «Невесело работать, Алексей Степаныч. Не глядел бы на такое поле: козлец да осот. Ходишь день-деньской по десятине, да собираешь по колосу».[5]
— Сергей Аксаков, «Детские годы Багрова-внука, служащие продолжением семейной хроники», 1858
А то придёт вдруг день и час — один и тот же час непременно для обоих, — и свалятся мои переклитки со своих жёрдочек, и всякий антик тотчас с ними прекратится, и пузатенький дом пропадёт — и вырастет на его месте то, что, по словам моей бабушки, всегда вырастает на месте, где была «человечина», а именно: крапива, репейник, осот, полынь и конский щавель; самой улицы не будет — и придут люди, и ничего уже больше такого не найдут во веки веков!..
Вот смотри!» ― думал я, прокалывая острыми вилами сухие слежавшиеся снопы. За шиворот сыпались колосья пшеницы, осот. Уже болела спина, шея, волосы были в соломенной трухе, но я не успокаивался и всё кидал, пока не перебросал на подводу целую копну ― пятнадцать снопов. <...>
Чихая, я один за другим подсовывал Коломейцу развязанные снопы. Жарко пекло солнце, мелкие колючки осота впивались в ладони, но выковыривать их не было времени. «После иголкой выну», ― думал я, разрывая перевясла.[6]
― Всем! ― неожиданно резковато ответил Костя. ― Есть такая на полях трава ― осот. Видали? Когда хорошо пашешь да боронишь, её не видать. А только ты оставь п-поле без присмотра ― и полезла! Лезет, разрастается, всё душит!
― Хозяин такой?
― Точно! Как этот осот. Лозневой поднялся, одёрнул рубаху, взялся за нож. Начал было вновь крошить табак, но остановился, бросил косой взгляд на Костю. <...>
Жили они в колхозах, а все, как волки, в лес глядели. И вот, видишь, что получается? Как не стало Советской власти, так они и полезли! Все они, дорогой, как твой осот. Как ни возделывай землю, не выкорчуешь его корней. Нет![2]
― Теперича огрузимся мы хлебом, товарищ Давыдов. А то раньше, бывало, ― кинет человек семена и ждёт, какая выйдет. А оно и выходит рядом с пашеничкой и пырей, и осот, и овсюг, и молочай, и всякая другая сволочная трава. Зачнешь молотить, хлеб будто и добрый, но взважишь умолот ― с десятины и выйдет сорок пудов либо ишо меньше.[7]
— Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга первая), 1958
Степанида поднялась на дорожный откос, хворостиной легонько стеганула по заду Бобовку, и та не заставила себя ждать, степенно ступая, послушно сошла в канаву. Конечно, трава тут была не очень съедобная ― бурьян да осот, ― но как-нибудь напасётся за день.[8]
Заколелые, на негнущихся деревянных ногах, путники вползли на берег по едва заметной тропе и огляделись. Кругом трава по пояс: там, где когда-то резвилась детвора, где копилась жизнь, где катали в погреба, набитые льдом, бочки с рыбой, где растягивали на вешалах невода, где бродил скот и вставал на чищеницах высокий ячмень, где затевали свиданья и провожали мужиков на фронт, где гуляли свадьбы и несли усопшего на жальник, ― всё полонила трава забвения, та самая, что выпивает всякое напоминание о человеке, ― чертополох, крапива, осот. Мышиный горошек свил, заплёл всю бережину в частый уловистый невод, так что путники едва продирались забытой деревенской улицей. Четыре последние избы едва чернели крышами над дурниной.[9]
Он был убежден, что таинственное влияние трав распространяется на все области человеческой жизни. Христофору было известно, что трава осот с корнем светлым, как воск, приносит удачу. Ее он давал торговым людям, чтоб, куда бы они ни шли, принимаемы были с честью и вознеслись бы великою славой. Токмо не гордитеся паче меры, предупреждал их Христофор. Гордыня бо есть корень всем грехом. Траву осот он давал лишь тем, в ком был абсолютно уверен.[10]
И берег по-весеннему раскис, размяк, И оживали на этой погоде они, Полыми телами торча торчмя, Травы еще прошлогодние.
Ветер собачником сухим хруптел,[комм. 4]
Летели пушинки осота на́–
Подобие душ, ушедших из тел,
Если душа из пуха соткана.[13]
И не косит никто, и скота не пасёт. Тихо… Недобро… Чернобыльник степной, полынь и осот просквозили белые рёбра.
Корни пулю обвили у гладких костей,
перепутались пальцы с осотом.
Комиссару не спится. Выйти бы в степь!
Посмотреть – что там?[14]
↑Под именем «осота» в течение веков было известно несколько разных растений из семейства астровых, относящихся к родам Carduus, Cirsium, Sonchus и некоторым другим. В частности, нередко осотом (или розовым, сиреневым, лиловым осотом) называют похожий на него бодяк. И всё-таки имя осот в конце концов закрепилось за линнеевским родом — Sonchus. Иногда, впрочем, и сам осот называют «полевым молочаем». А иной раз в литературе можно встретить даже оговорки, когда «осотом» называют похожую по звучанию «осоку».
↑Род осот насчитывает около восьмидесяти видов. Представители рода распространены во всех районах Северного полушария с умеренным климатом, к северу отдельные виды доходят до субарктической тундровой зоны. Растения чрезвычайно выносливы и неприхотливы, иногда их можно встретить на таких свалках, где не выживают никакие другие растения, а вдоль просёлочных дорог нередко можно видеть осоты (в также и бодяки), запылённые и загрязнённые до полной неузнаваемости, когда на всём растении нельзя найти ни одного зелёного места.
↑Любопытно, что Геннадий Боч называет «осотом лиловым» как раз Cirsium heterophyllum (или бодяк разнолистный). Лиловые цветы как раз более характерны для многих видов бодяка, но не осота.
↑Собачник — одно из самых распространённых народных названий череды. Дано за то, что «двузубцы», снабжённые двумя шипами семена череды очень цепко держатся в собачьей шерсти.