Одуванчик

Материал из Викицитатника
Цветущий одуванчик

Одува́нчик, под которым чаще всего имеется в виду Одува́нчик лека́рственный (называемый также одуванчик полево́й, апте́чный, или обыкнове́нный (лат. Taráxacum officinále) — самый известный и вездесущий вид рода Одуванчик семейства Астровые (лат. Asteraceae). Одуванчик обыкновенный — одно из самых распространённых растений, особенно в лесостепной зоне. Растёт повсеместно на лугах, полянах, около дорог, на выгонах и у жилья, часто проявляет себя как выносливый и трудновыводимый сорняк в полях, садах, огородах и парках. Все части растения содержат густой белый млечный сок, горький на вкус.

Распространению растения немало способствуют его летучие семена, каждое из которых снабжено белым парашютом. Именно за это приспособление одуванчик и получил своё название. Одуванчик — известное пищевое и лекарственное растение. На Британских островах с давних времён изготовляют очень популярное в Англии вино из цветков одуванчика. Это вино, в частности, дало название известнейшей повести Рея БрэдбериВино из одуванчиков»).

Одуванчик в афоризмах и кратких цитатах[править]

  •  

Цвет одуванчиков ― блеск янтарей!![1]

  Константин Случевский, «Поп Елисей», 1880
  •  

Одуванчик, целый мир,
Круглый как земля...[2]

  Константин Бальмонт, «Седой одуванчик», 1905
  •  

Она одуванчиком тела
Летит к одуванчику мира...[3]

  Велимир Хлебников, «Три сестры», 1921
  •  

Мне сегодня в лесу стало ясно, <...>
Что души́ отлетел одуванчик…[4]

  Христина Кроткова, «Одуванчик», 1922
  •  

Если сравнивать с цветами, то маслёнок, как одуванчик.

  Владимир Солоухин, «Третья охота», 1967
  •  

― Ах, какой красавец! Он был именно божий одуванчик, не божий, конечно.[5]

  Константин Воробьёв, «Записные книжки», 1970
  •  

Белые парашютики плавали в воздухе ― отцвели одуванчики.[6]

  Юрий Домбровский, «Факультет ненужных вещей», часть первая, 1978
  •  

...когда идешь ― целуешь все одуванчики, что тебе попадаются на пути.[7]

  Венедикт Ерофеев, «Вальпургиева ночь, или Шаги командора», 1985
  •  

...одуванчики так тряслись, что все поголовно растеряли свой пух и остались нагишом.[8]

  Ефим Чеповецкий, «Приключения шахматного солдата Пешкина», 1986
  •  

Женщина вначале — одуванчик в поле, потом — роза в цветнике, затем — герань на подоконнике.

  Ашот Наданян, 1990-е

Одуванчик в научно-популярной литературе и публицистике[править]

  •  

В Средней России под названием а<рника> известно несколько растений, ложных арник, отчасти схожих с настоящей и употребляемых с теми же целями не без успеха; таковы Leontodon autumnale L. — желтушка, горькушка, некоторые виды Crepis — скерды, Hieraciumястребинки и даже одуванчик (Taraxacum).

  Словарь Брокгауза и Ефрона, «Арника», 1907
  •  

Если сравнивать с цветами, то маслёнок, как одуванчик. Может быть, других цветов: незабудок, лютиков, кашки, кошачьих лапок ― не меньше, чем одуванчиков, расцветает на земле, но всё-таки деревенские девочки свой первый в жизни венок сплетут не из купальниц и даже не из васильков, но из солнечных одуванчиков.

  Владимир Солоухин, «Третья охота», 1967
  •  

Как вы думаете, почему у малины не берут корневые черенки летом, когда растение плодоносит? Малина ― это не единственное растение, которое способно размножаться корневыми черенками. Другой яркий пример ― это одуванчик...[9]

  — Владимир Чуб, «Что изучает наука ботаника?», 1998
  •  

Крестовник, сенецио (Senecio). Раньше к этому роду относили и близкородственный род клейния (Kleinia), но теперь он снова выделен как самостоятельный. Среди представителей этого обширнейшего рода, широко распространённого по земному шару (их насчитывают около полутора тысяч!), встречаются и деревья, и кустарники, и множество травянистых — однолетних, двулетних, многолетних — растений. <...> В нашей флоре средней полосы России насчитывается 15 видов, как правило, цветущих осенью, соцветия немного напоминают одуванчик.[10]:42

  — Татьяна Клевенская, «Неприхотливые комнатные растения», 2001 г.

Одуванчик в мемуарах и дневниковой прозе[править]

  •  

Странное дело, что прежде всего врезались в мою детскую память не отец мой, не мать, не дом, где мы тогда жили, а зелёный берег Невы и дедушка мой, граф Пётр Андреевич. Вероятно, потому, что весь мир мой тогда заключался в береге Невы и кусочке 13-й линии, где в сереньком домике в три окна жил мой возлюбленный дед. Господи! как мне весело было тогда гулять с няней по этому берегу, какая большая трава росла на нём, сколько жёлтого цикория, одуванчиков на ней цвело! Иду, бывало, и рву без конца. А няня ворчит: «Не рви, матушка, эту гадость, ручки почернеют, после не отмоем!»[11]

  Мария Каменская, «Воспоминания», 1894
  •  

Стебельки мать-и-мачехи, этого раннего подснежника, а также молодые, нежные стебельки тмина я, по её совету, попробовал, но, наверное, и тогда, в детстве, они не понравились бы мне: очень уж приторно пахучи. Трубочки одуванчиков с ободранной кожицей всё-таки неприятно горьки, а молоденькие листья липы, наоборот, пресноваты.[12]

  Владимир Солоухин, «Капля росы», 1959
  •  

В мае мы уже ели лебеду и удивлялись, какая это вкусная трава. Лебеду испокон веку ела русская голодающая деревня, а наше положение было значительно хуже. Потому, видно, и лебеда нам нравилась. Люди выкапывали в скверах корни одуванчиков, сдирали дубовую кору, чтобы остановить кровь из десен (сколько погибло дубов в Ленинграде!), ели почки листьев, варили месиво из травы.[13]

  Дмитрий Лихачёв, Воспоминания, 1995

Одуванчик в беллетристике и художественной прозе[править]

  •  

Трудно было найти лучший уголок для отдохновения. Весна, долго задерживаемая холодами, вдруг началась во всей красе своей, и жизнь заиграла повсюду. Уже голубели пролески, и по свежему изумруду первой зелени желтел одуванчик, лилово-розовый анемон наклонял нежную головку. Рои мошек и кучи насекомых показались на болотах: за ними вдогон бегал уж водяной паук; а за ним и всякая птица в сухие тростники собралась отовсюду.

  Николай Гоголь, «Мёртвые души», 1842
  •  

Одиноко и солнце, кроме тех случаев, когда мы в тумане видим их как бы два, но ведь одно из них — ложное. И бог тоже одинок, а вот дьявол, тот отнюдь не одинок, он постоянно вращается в обществе, и имя ему легион. Я не более одинок, чем одиноко растущий коровяк, или луговой одуванчик, или листок гороха, или щавеля, или слепень, или шмель. Я не более одинок, чем мельничный ручей, или флюгер, или Полярная звезда, или южный ветер, или апрельский дождь, или январская капель, или первый паук в новом доме.

  Генри Дэвид Торо, «Уолден, или Жизнь в лесу» (глава 6), 1854
  •  

Травы росли, колыхались, тянулись к чему-то бессознательно и неуклонно. Вот скерда, — на сухом песке взошла, и всё тянется. Вот шелковисто-серый астрагал с лиловыми цветками лепится на песчаном обрыве. Вот ядовитый вех, томясь на болоте, раскинул свой белый зонтик. Из цветов любее всех стали Саше в эти дни одуванчики, хрупкие да чуткие, как и он. Уже когда созревали их круглые серенькие корзиночки, ему нравилось, лёжа в траве, развеивать их, не срывая, лёгким дыханием, и следить за их неторопливым полётом.

  Фёдор Сологуб, «Земле земное» (рассказ), 1898
  •  

― Пусти… Пусти!.. Это я ему. И в руке у нее Павел увидел скомканные, жалкие цветы: голубенький колокольчик и одуванчики. Они были, как она их сорвала, с листьями и травой, и держала она их так крепко, что из одуванчика выступил белый, как молоко, сок.
Сестра! ― сказал дядя Егор, ― успокойся. Павел оттолкнул его плечом и кротко сказал: ― Положи, мама. И живые цветы легли на грудь мертвеца. Когда мать и Павел ушли, фотограф придал цветам живописное положение, и дядя Егор похвалил его.[14]

  Леонид Андреев, «Весной», 1902
  •  

Геннадий спрыгнул и отошел в сторону. Малинник, пылающий ягодами, стоял перед его глазами, сквозь серый забор, заросший со стороны переулка крапивой и одуванчиками, мерещились ему пышные, высокие лозы, рассаженные на одинаковом расстоянии друг от друга, и зубчатая листва, обрызганная красным дождем.[15]

  Александр Грин, «Малинник Якобсона», 1910
  •  

В первый день пасхи он пошёл на кладбище христосоваться с Палагою и отцом. С тихой радостью увидел, что его посадки принялись: тонкие сучья берёз были густо унизаны почками, на концах лап сосны дрожали жёлтые свечи, сверкая на солнце золотыми каплями смолы. С дёрна могилы робко смотрели в небо бледно-лиловые подснежники, качались атласные звёзды первоцвета, и уже набухал жёлтый венец одуванчика.

  Максим Горький, «Жизнь Матвея Кожемякина», 1910
  •  

― Я прошу у всех извинения. Я тоже хочу прочесть кое-что. Вчера я написала стихотворение в прозе «Одуванчик». Оно короткое, всего несколько строк…
― Вот это дело, просим! ― крикнул Коридолин.
― Пожалуйста, Анна Павловна, просим, душечка, читайте, дорогая, ― защебетали девицы хором.
― Арик, что такое жирофаг? ― спросила тетя Марго.
― Бродячий монах, ― сурово ответил Арик.
Анна Павловна ухватилась за стул и слегка качнулась. Галочка поддержала ее.
― Вам дурно, Анна Павловна?
― Оставь меня, добрая Галочка. У меня хватит силы снести до конца мой крест. «На осеннем солнце в саду, на фоне зелени и голубого неба рос одуванчик. Он был так красив своей последней предсмертной красотой. Он так любил и небо, и зелень и так жаждал солнца».
Анна Павловна судорожно взялась за горло. Галочка второпях подала ей стакан Ария Петровича.[16]

  Борис Садовской, «Наполеониды», 1924
  •  

Когда дилижанс равнялся с калиткой, то в него летели скромные дары: крошечные букетики лютиков, вероники, иван-да-марьи, жёлтых одуванчиков, жёлтой акации, а иногда даже фиалок, набранных в соседнем ботаническом саду с опасностью быть пойманным и оставленным без третьего блюда.[17]

  Александр Куприн, «Юнкера», 1930
  •  

― А что такое Жёлтая страна? ― спросила Маша. Толстяк сел подле неё на скамейку.
― Жёлтая страна, ― сказал он, ― это страна, в которой растут подсолнечники, одуванчики и куриная слепота. Жители этой страны едят гороховый суп и все до одного больны жёлтой лихорадкой.

  Вениамин Каверин, «О Мите и Маше, о Весёлом трубочисте и Мастере золотые руки», 1939
  •  

Потом машина поехала среди зарослей моркови, клубники, желтого одуванчика. Потом опять начались заросли мака.
― Здесь, наверно, какие-нибудь макоеды живут, ― сказал Пестренький. <...>
― Совершенно верно, ― подтвердил Калачик. ― Черные круги, которые вы видите вон там направо, ― это недавно вспаханные поля. На них еще ничего не выросло. Там, где уже появились всходы, круги зеленые. Красные круги ― это маковые поля. Желтые круги ― это цветущие одуванчики.
― А белые? ― спросила Кнопочка.
― Белые ― тоже одуванчики, но уже созревшие, с пушинками.
― А для чего вы сеете одуванчики? Их, что ли, едят?
― Нет, не едят, конечно, но из корней одуванчика добывают резину, из стеблей ― различные пластические массы и волокнистые вещества для приготовления тканей, из семян ― масло.
― Скажите, ― спросил Пестренький Калачика, ― мне вот что немножечко непонятно: мне понятно, что цветные круги ― это поля, на которых растут… ну, скажем, мак или одуванчики, а вон там вдали вся земля словно в горошинах ― что это?
― То, что вам кажется небольшими горошинами, ― это такие же круглые поля, только они далеко от нас и поэтому кажутся маленькими.

  Николай Носов, «Незнайка в Солнечном городе», 1958
  •  

У мужиков тем временем свое: собирают валежины, хламье всякое, кромсают лопатами на куски натасканные половодьем осочные пласты, наваливают на подводу и отвозят прочь. После того стоит луг зелен до самой осени, лишь цветы переменяет: то зажелтеет одуваном, то сине пропрянет геранькой, а то закипит, разволнуется подмаренниками.[18]

  Евгений Носов, «Усвятские шлемоносцы», 1977
  •  

Ранняя весна была ― начало мая. Воскресенье ― порт не работал и был тих и пустынен. Первая зелень трав вдоль проездов. Вспышки жёлтых одуванчиков и мать-и-мачехи. Какие-то голубые цветочки между шпал.[19]

  Виктор Конецкий, «Начало конца комедии», 1978
  •  

Вокруг посёлка за речкой, в устье, разжульканном гусеницами, раскинулся, точнее сказать, присоседился к широкой поляне, заросшей курослепом, сурепкой и одуванчиками, чушанский аэродром с деревянным строением, нехитрым прибором да двумя рядками фонарей-столбиков.[20]

  Виктор Астафьев, «Дамка», 1976
  •  

Те, кто по пути мне встречаются, говорят мне: «Благословенный, не ходи в манговую рощу». А я иду, мне говорят три девушки, одна такая лунная-лунная, а другая ― пасторальная вся, в венце из одуванчиков, конечно, а уж на третью я и не смотрю. Я разрываю все узы, постигаю все дхармы и не стремлюсь ни к одной из услад, я перешагиваю через третью, патетическую, даму ― и ухожу из зала Песнопений ― в манговую рощу. 80 тысяч гималайских слонов следуют за мною, они говорят мне о тщетности печали… <...> Идешь убогий, босой и с волосами. А без волос нельзя, с волосами думать легче… И когда идешь ― целуешь все одуванчики, что тебе попадаются на пути. А одуванчики целуют тебя в расстегнутую гимнастерку, такую выцветшую, видавшую виды, прошедшую с тобой от Эльбы до Техаса[7]

  Венедикт Ерофеев, «Вальпургиева ночь, или Шаги командора», 1985
  •  

Лето уже прошло, но на косогоре под горячим сентябрьским солнцем неожиданно расцвели одуванчики. Доверчиво и нежно смотрит в лицо пушистый желтый цветок. Раньше друзья поедали его бездумно, а теперь выкапывают осторожно, с корнем. Как крепко держится одуванчик за землю, жалко его обижать. Но нужно ― для классного гербария, для школьной науки. И, разломив неожиданно полированный горб спины, взлетает с цветка на нежных и сильных крыльях божья коровка. Одноух и Дыркорыл долго смотрят ей вслед, машут цветком, вдыхают запах травы. Нет, лето еще не улетело, оно рядом.[21]

  Евгений Велтистов, «Классные и внеклассные приключения необыкновенных первоклассников», 1985
  •  

Все вокруг рассмеялись. А одуванчики так тряслись, что все поголовно растеряли свой пух и остались нагишом.[8]

  Ефим Чеповецкий, «Приключения шахматного солдата Пешкина», 1986

Одуванчик в стихах[править]

Одуванчики
  •  

Вы уж, верно, расцвели.
Ваши листья так росисты,
И цветки так золотисты!
Надломи вас хоть легко, ―
Так и брызнет молоко
Вы всегда в рою веселом
Перелетных мотыльков,
Вы в расцвет ― под ореолом
Серебристых лепестков,
Хороши вы в день венчальный;
Но… подует ветерок,
И останется печальный,
Обнаженный стебелек…
Он цветка, конечно, спорей:
Можно выделать цикорий![22]

  Лев Мей, «Одуванчики» (посвящается всем барышням), 30 мая 1858
  •  

Много закрылось очей в год суровый!
Взяли те очи в могилу с собой
Облик попа с чашей крови Христовой,
Облик последний из жизни земной…
Ярко оделись поля зеленями,
Вышел по пару богатый пырей;
Плачут, что слезы льют, ивы серьгами,
Цвет одуванчиков ― блеск янтарей!![1]

  Константин Случевский, «Поп Елисей», 1880
  •  

Обветрен стужею жестокой,
Еще лес млеет без листвы,
Но одуванчик златоокий
Уже мерцает из травы.
Он юн, и силы молодые
В нем бродят тайною игрой.
Питомец поля, он впервые,
Лобзаясь, встретился с весной.
И смотрит он в часы восхода,
Как ходят тучи в высоте,
Как пробуждается природа
В своей весенней наготе.[23]

  Константин Фофанов, «Одуванчик», 12 мая 1888
  •  

Тюльпаны, пьяные от рос,
На берегу шептались,
А одуванчики в стрекоз,
Как юнкера, влюблялись. <...>
Настала осень; лес желтел,
Лист падал в позолоте,
Косматый шмель в гостях сидел
У медуницы-тети,
И тетя бедная в слезах
Печально говорила,
Что одуванчика на днях
Она похоронила...[24].

  Алексей Будищев, «Стрекоза и одуванчик», 1893
  •  

Ветер ласковый при встрече
Розу только поцелует,
Одуванчики ж, как свечи,
Поколеблет и задует.
Налетит, как ветер, горе,
Сердце юное ― чуть тронет,
А в отцветшем сердце вскоре
Всё убьет, всё похоронит…[23]

  Константин Фофанов, «Ветер ласковый при встрече...», 1898
  •  

Одуванчик, целый мир,
Круглый как земля,
Ты зовешь меня на пир,
Серебря поля. <...>
Поседеешь, отцветешь,
Разлетишься весь.
Но тоска и страхи ― ложь,
Счастье вечно здесь.
Поседеешь, но седой
Помни свой черед.
Будешь снова золотой,
Утром, через год.[2]

  Константин Бальмонт, «Седой одуванчик», 1905
  •  

‎Георгины тупые, с цветами застылыми,
Точно их создала не Природа живая,
‎А измыслил в безжизненный миг человек.
‎Одуванчиков стая седая.
‎Миллионы раздавленных красных цветов,
‎Клокотанье кроваво-окрашенных рек.

  Константин Бальмонт, «Огонь приходит с высоты…», 1905
  •  

Одуванчик желтым был,
Сделался седым.
Жар огня меня слепил,
Но над ним был дым.[2]

  Константин Бальмонт, «Изменчивость», 1905
  •  

Одуванчик вздумал взять
Замуж маргаритку.
А червяк, чтоб не отстать,
Замуж взял улитку.
И ликуют два цветка,
Счастливы друг другом.
И улитка червяка
Назвала супругом.
Но мгновенно улетел
Одуванчик белый.
Маргаритке был удел
Стать вдовой несмелой.[2]

  Константин Бальмонт, «Детская песенка», 1905
  •  

Миг за мигом в Небе вьются звездовидные снежинки,
С ветром падают на Землю, и лежат, как белый слой.
Но снежинки сон лелеют, то ― цветочные пушинки,
Нежный свежий одуванчик с влажною Весной.[2]

  Константин Бальмонт, «Одуванчик», 1905
  •  

Мне нежных слов любви не говори:
моя душа, что одуванчик нежный,
дитя больное гаснущей зари,
случайный вздох иль поцелуй небрежный...[25]

  Эллис (Л.Л.Кобылинский), «Одуванчик», 1905-1913
  •  

Мохнатые, шафранные
Звездинки из цветов…
Ну вот, моя желанная,
И садик твой готов.
Отпрыгаются ноженьки,
Весь высыплется смех,
А ночь придет ― у боженьки
Постельки есть для всех…
Заснешь ты, ангел-девочка,
В пуху, на локотке…
А желтых два обсевочка
Распластаны в песке.[26]

  Иннокентий Анненский, «Одуванчики», 26 июня 1909
  •  

Белая фиалка высится, стройна,
Белая ромашка в зелени видна,
Здесь иван-да-марья, одуванчик там,
Жёлтенькие звезды всюду по лугам...[27]

  Валерий Брюсов, «Цветики убогие», 1912
  •  

Обдувайся, одуванчик,
Ты, фиалочка, фиоль,
Боль гони ты, гоноболь,
Развевайся, одуванчик...[28]

  Фёдор Сологуб, «Обдувайся, одуванчик...», 2 июня 1913
  •  

Фиалковый шипучий магний
Обронит одуванчик. Ты
С дивана (розовая, ангел)
Не встанешь: нет тебе фаты.[29]

  Владимир Нарбут, «Рождество», 1917
  •  

И около тела нагого
Холодная пела волна
Давно позабытое слово
Из мира далекого сна.
Она одуванчиком тела
Летит к одуванчику мира,
И сказка великая пела, ―
Глаза человека ― секира.
И в сказку вечернего неба
Летели девичьи глаза,
И волосы темного хлеба
Волнуются, льются назад.[3]

  Велимир Хлебников, «Три сестры», 1921
  •  

Полиняли цветы. Улыбаясь беззубо,
На изнанке небес солнце светит иначе…
Мне сегодня в лесу стало ясно, как в лупу.
Что души́ отлетел одуванчик…
И, притихнув, я долго лежала в траве.
Облаков торопливых следила гримасы
И как в них ― точно ловкий пастух на овец ―
Шустрый ветер метал невидимое лассо.
Я ведь знаю, что сменят иные цветы
Мой веселый смешной одуванчик,
И опять через поле, холмы и сады
Жизни бегло покатится мячик…[4]

  Христина Кроткова, «Одуванчик», 1922
  •  

Пушистые мизинцы тимофеевок;
Лимонные огоньки лютиков;
Обгорелые головешки одуванчиков...[30]

  Георгий Оболдуев, «Буйное вундеркиндство тополей...» (Живописное обозрение), 1927
  •  

Я стою в лесу, как в лавке,
Среди множества вещей.
Вижу смыслы в каждой травке,
В клюкве — скопище идей.
На кустах сидят сомненья
В виде чёрненьких жуков,
Раскрываются растенья
Наподобие подков.
И летят ко мне навстречу,
Раздуваясь от жары,
Одуванчики, как свечи,
Как воздушные шары.

  Николай Олейников, «Пучина страстей», 1937
  •  

Я воспитан природой суровой,
Мне довольно заметить у ног
Одуванчика шарик пуховый,
Подорожника твёрдый клинок...[31]

  Николай Заболоцкий, «Я воспитан природой суровой...», 1953
  •  

Дождевые вылезали
черви
, мрачные, как шпалы,
одуванчики вонзали
в них свои стальные шпаги![32]

  Виктор Соснора, «Когда нет луны» (из сборника «Тиетта»), 1963

Источники[править]

  1. 1 2 К. Случевский. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Большая серия. — Спб.: Академический проект, 2004 г.
  2. 1 2 3 4 5 К. Бальмонт. Избранное. — М.: Художественная литература, 1983 г.
  3. 1 2 В. Хлебников. Творения. — М.: Советский писатель, 1986 г.
  4. 1 2 Кроткова Х. П. в книге: Поэты пражского «Скита». — М.: Росток, 2005 г.
  5. К. Д. Воробьёв. Собрание сочинений в 5 томах. — Курск: «Славянка», 2008 г. — Том 5: Повести; Дневники; Записные книжки
  6. Домбровский Ю.О. Собрание сочинений: В шести томах. Том пятый. — М.: «Терра», 1992 г.
  7. 1 2 Венедикт Ерофеев, Собрание сочинений в 2 томах. Том 1. — М.: Вагриус, 2001 г.
  8. 1 2 Е. П. Чеповецкий. «Приключения шахматного солдата Пешкина». — Назрань: Астрель, 1997 г.
  9. Малеева Ю., Чуб В. «Биология. Флора». Экспериментальный учебник для учащихся VII классов. — М.: МИРОС. 1994 г.
  10. Клевенская Т.М., «Суккуленты: неприхотливые комнатные растения». — М., ОЛМА-ПРЕСС, 2001 г. (Цветы дома и в саду).
  11. М.Ф.Каменская Воспоминания. — М.: «Художественная литература», 1991 г.
  12. Солоухин В. А. Собрание сочинений: В 5 т. Том 1. — М.: Русский мир, 2006 г.
  13. Лихачев Д.С., Воспоминания. — СПб. : Logos, 1995 г.
  14. Л. Н. Андреев. Собрание сочинений в 6 т. — М.: Художественная литература, 1990—1996 г.
  15. Грин А.С. Собрание сочинений в шести томах. Библиотека Огонёк. Том 2. Рассказы 1909-1915. — М., «Правда», 1980 г.
  16. Садовской Б.А. «Лебединые клики». — Москва, «Советский писатель», 1990 г.
  17. А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 т. Том 9. — Москва: Гослитиздат, 1957 г.
  18. Евгений Носов, Избранные произведения в 2-х т. — Том второй. М.: Советская Россия, 1983 г.
  19. Конецкий В. Начало конца комедии. Повести и рассказы. — М.: «Современник», 1978 г.
  20. Астафьев В.П. «Царь-рыба»: Повествование в рассказах. — М.: Современник, 1982 г.
  21. Велтистов Е.С., Миллион и один день каникул. М.: «Рипол Классик», 1997 г.
  22. Мей Л. А., Стихотворения. — М.: «Советский писатель», 1985 г.
  23. 1 2 К. М. Фофанов. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. — М.-Л.: Советский писатель, 1962 г.
  24. Алексей Будищев в книге: Поэты 1880-1890-х годов. Библиотека поэта. Второе издание. — Л.: Советский писатель, 1972 г.
  25. Эллис (Л.Л.Кобылинский). Стихотворения. — Томск: Водолей, 2000 г.
  26. И. Ф. Анненский. Избранные произведения. — Л.: Художественная литература, 1988 г.
  27. В. Брюсов. Собрание сочинений в 7-ми т. (Том второй) — М.: ГИХЛ, 1973-1975 гг.
  28. Сологуб Ф.К., Собрание стихотворений, том 4, СПб., 2002 г. (Триолет. Восьмистишие).
  29. В. Нарбут. Стихотворения. М.: Современник, 1990 г.
  30. Г. Оболдуев. Стихотворения. Поэмы. М.: Виртуальная галерея, 2005 г.
  31. Заболоцкий Н.А. Полное собрание стихотворений и поэм. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2002 г.
  32. В. Соснора. Триптих. — Л.: Лениздат, 1965 г. — 154 с. Худ. М. А. Кулаков. — 10 000 экз. г.

См. также[править]