Путешествие в Элевсин

Путешествие в Элевсин

Статья в Википедии

Путешествие в Элевсин — двадцатый роман российского писателя Виктора Пелевина, который вышел 29 сентября 2023 года.

Цитаты

Так уж работает наш ум – он обращается сам к себе за доказательствами подлинности своих переживаний и тут же достает их из широких штанин, забывая, что ни ног, ни тем более штанов у него нет. <...> Правительства и СМИ делают нечто очень похожее уже много сотен лет, но это не моя тема.

На каком языке он творит? – На русском. Это нас и пугает. – Почему? – Вы слышали, наверное, про агрессивные имперские метастазы, излучаемые русской классикой. Логос в штатском, так сказать. Именно эти тексты имели в первоначальной тренировке Порфирия приоритет, потому что он был спроектирован именно как русскоязычный алгоритм. Мы считаем его имманентно опасным. – Значит, у него все-таки есть какая-то личность? – Сознательной нет. Я же говорю, это компост из человеческих мыслей, доверенных в разные эпохи бумаге… Вы представляете, что писали эти бесчисленные русские еврофобы в своих черных петербургах, голодных петроградах, замерзающих блокадных ленинградах и так далее? Чего желали остальному счастливому миру, занятому покорением космоса и гендера? А теперь кладбищенский корпус этих текстов принимает неизвестные нам решения на основе зафиксированного в них ресентимента. Понимаете, как это опасно?

-... Слышали, наверно, про великое русское слово? Ахматова сберегла, а я по неосторожности проглотила. Кукухотерапевты потом не помогают. Нужна компенсация давления. Еще одна причина, почему я здесь.   – Руководству я всего этого не объясню, – сказал я. – Давайте вернемся в практическую плоскость. Какого целеполагания можно ожидать от нашего алгоритма? В случае управления неограниченными ресурсами?   Рыба подумала.   – Он поведёт всех к счастью. А поскольку это счастье будет таким, что другого уже не надо, предварительное кровопролитие тоже должно быть запредельным. Чтобы на брызги пенять стало некому. В общем, путь к великому счастью через великую жерт…   Рыба замолчала, словно поперхнувшись собственными словами.   – Продолжайте, – попросил я тихо.   – Через великую жертву. Алгоритм потащит нас в рай, прыгая через ступеньки. Никакой нормализации не будет. Но рано или поздно случится фазовый перегиб с защелкой, и ситуация приобретет инфернальную устойчивость. Начнется многолетний ледяной привал на пути к небу. Долгая дорога Родиона Раскольникова в небесную Сибирь под пение мобилизованных старушек. А на почтовых станциях будут жарить комаринского поручик Киже, казак Ли Хой, есаул Танаш и другие герои русского комикса. То есть, простите, космоса.

- А почему накрываются проекты? – Да именно из-за обратного целеполагания. Сначала в рай, а потом очищение. Но в рай, знаете ли, нельзя войти в кровавых калошах – он сразу станет адом. Рай начинается именно с душа. Об этом, кстати, и Гоголь – помните «Мертвые души»? Пока идет битва за урожай, или что там еще, проблема не слишком заметна. Но нормализация, либерализация и гуманизация для нашей парадигмы ужасны. Оттепель же вообще смертельна. – Почему? – спросил я. – Россия имеет такую фактуру, структуру, брахматуру, называйте как хотите, что может нормально существовать только в подмороженном виде. Как мамонтенок из прошлого. Когда холодно, лужи становятся льдом, кровавые калоши – коньками, вокруг возникает снежная сказка, а слова, вылетев изо рта, тут же замерзают и падают на мостовую, не долетев до городового. Благодать. Наши скрепы сделаны из льда. Пока холодно, жить и даже размножаться можно. Но как только случается оттепель, скрепы тают и начинается кровавый хаос. У некоторых народов избушка лубяная, а у нас ледяная. И лучше не уточнять, из чего этот лед.

В Париже часто кажется, что России нет. А уж с Богом там все решили еще в восемнадцатом веке. Но Бог, Россия и царь умеют подкрасться незаметно.

Надоели эти свалившие за кордон барыги с тремя паспортами и пятью видами на жительство, считающие себя моральными авторитетами из-за того, что вовремя вылезли из-под одной конторы и легли под другую.

Римский император – это, по сути, пользующийся безнаказанностью преступник. Планировать преступления – почти то же, что их расследовать. А когда совершаешь их с высоты трона, это уже не преступления, а государственная политика.

Не лезьте в политику, юноша. Оттуда еще никто не возвращался живым.

Когда император говорит о смерти, следует волноваться. Какой-нибудь риторический завиток его речи может потребовать демонстрации, так в Риме умерли многие. Даже если беседуешь с ним наедине, это не спасет. Он ведь уверен, что на него постоянно смотрят боги.

Цезарь должен приходить с хорошими новостями и уходить вовремя, на пике ликования, чтобы всегда соединяться в народном уме с народным же счастьем.

Ну не заинтересовалась муза, бывает. Она же у него наверняка римская патриотка, сидит на муниципальных дотациях и по-любому не полная дура.

Факты – невидимый скелет реальности. Чтобы докопаться до них, нужно быть историком и жить через пару веков после изучаемого периода, когда все, кому платили за сокрытие истины, уже умерли.

Любовь не подчиняется понятиям о пристойном и должном. Попробуй совокупиться с достоинством, и сразу поймешь, о чем я. Само это занятие обнажает настолько низкую животную природу, что облагородить ее не может даже искусство – великие ваятели редко высекают в мраморе сам любовный акт, довольствуясь изображением влекущей к нему красоты человеческого тела.

Природа, потешаясь над нами, устроила так, что самое острое наслаждение мы находим там, где делаемся особо нелепы и даже отвратительны. Но стоит ли телесная радость того, чтобы нырять за ней на дно бытия? И существует ли она на самом деле?

Но после слизистых спазмов все-таки происходит настоящее чудо любви. И заключено оно в том, что мы полностью теряем интерес к этому низкому занятию.

Итак, любовное счастье возникает лишь в мысленной иллюзии. Мы пытаемся воскресить то, чего не было никогда – и получаем еще одно сладострастное воспоминание о том, чего не бывает. Если вдуматься, смешно и горько. Но будь это устроено иначе, род человеческий давно бы сгинул.

В минуту страсти не надо заботиться ни о чем другом, кроме страсти.

– Если вы читали «Преступление и Наказание», – начала рыба, – вы помните, что перед героем стоят две задачи – отмыть кровь и осчастливить человечество. Но дело не в этой двойственности per se. Такая же проблематика характерна для многих других европейских культур. Сложность в том, что в нашем случае это обратная двойственность. – То есть? – Русская душа сначала хочет сделать второе и только потом – первое. – А! – сказал я. – Да. Главная черта нашей психеи – закомплексованный максимализм. Русская душа провозглашает, что сначала отведет всех к недосягаемым вершинам счастья и лишь затем отмоет кровушку и все отмолит.

Свет поднимается в каждой душе, ищет выход, мечется, старается изо всех сил – и, чуть повернув ржавые шестерни мира, исчезает вместе с породившей его душой. На смену исчезнувшему приходят другие, еще полные надежд и иллюзий, впрягаются сердцем в ярмо – и повозка мира, скрипя, катится дальше.

От нас остается только то, что мы при жизни считаем неважным и незначительным.

... А если оставалось в сердцах железное и верное, чего не коснулась плесень времен, то и его съела ржа хитрых восточных суеверий.