Египет солнце растерзало,
Шершавит губы всем жара,
От зноя щёки пышут ало,
Палят их южные ветра,
Из пыльных врат вонзая жало. — перевод: А. Лукьянов
All Egypt aches in the sun's sight;
The lips of men are harsh for drouth,
The fierce air leaves their cheeks burnt white,
Charred by the bitter blowing south,
Whose dusty mouth is sharp to bite.
Смерть разожмёт все руки,
Все охладит сердца,
Но нет ни вечной муки,
Ни райского венца;
Без гнева, без участья
Листву сорвёт ненастье,
Не может быть у счастья
Счастливого конца.
В венке из листьев палых
Она стоит у врат,
От уст её усталых
Стремится нежный хлад;
И все, все без изъятья,
Все смертные, как братья,
В бессмертные объятья
Текут к ней — стар и млад. — 6-я и 7-я строфы; перевод: М. А. Донской
Though one were strong as seven,
He too with death shall dwell,
Nor wake with wings in heaven,
Nor weep for pains in hell;
Though one were fair as roses,
His beauty clouds and closes;
And well though love reposes,
In the end it is not well.
Pale, beyond porch and portal,
Crowned with calm leaves she stands
Who gathers all things mortal
With cold immortal hands;
Her languid lips are sweeter
Than love's who fears to greet her
To men that mix and meet her
From many times and lands.
Устав от вечных упований,
Устав от радостных пиров,
Не зная страхов и желаний,
Благословляем мы богов,
За то, что сердце в человеке
Не вечно будет трепетать,
За то, что все вольются реки
Когда-нибудь в морскую гладь. — 11-я строфа; перевод: А. Г. Громова, Р. Нудельман, 1971[1]
From too much love of living,
From hope and fear set free,
We thank with brief thanksgiving
Whatever gods may be
That no life lives for ever;
That dead men rise up never;
That even the weariest river
Winds somewhere safe to sea.
