Далгрен

«Далгрен» (англ. Dhalgren) — экспериментальный постапокалиптический роман Сэмюэла Дилэни, написанный в 1969-73 годах и впервые опубликованный в январе 1975. Самое известное произведение автора. На русский язык не переводился.

Цитаты

	чтобы ранить осенний город. Так проревел для этого мира, чтоб дать ему имя. Внутренняя тьма ответила ветром. — I: Prism, Mirror, Lens; начало романа
	to wound the autumnal city. So howled out for the world to give him a name. The in-dark answered with wind.

	Я слишком слаб, чтобы много писать. Но я всё ещё слышу, как они шли под сень деревьев; не говоря ничего. Ждать здесь, подальше от ужасающего оружия, из зала паров и света, что за пределами холста и в холмах, я пришел, чтобы — VII: The Anathëmata: a plague journal; конец романа, продолженный в начале; отрывки приводятся в тексте ранее
	I am too weak to write much. But I still hear them walking in the trees; not speaking. Waiting here, away from the terrifying weaponry, out of the halls of vapor and light, beyond holland and into the hills, I have come to

О романе

	В 1960-х я страдал глубокими дислексией и дисметрией. А однажды коротал время в палате психического здоровья в госпитале. И неоднократно устно и письменно описывал выгоревшие участки больших американских городов, которые большинство людей не видели или даже не подозревают об их существовании. «Далгрен» — это литературное представление всех этих переживаний для «нормального» читателя. — пересказ
	I was profoundly dyslexic and dysmetric in 1960s. I once spent time in the mental health ward of a hospital. And I have repeatedly spoken and written of seeing sections of great American cities that most people didn't see, or even know exist. Dhalgren is a literary exposition of all these experiences for the "normal" reader
	— Сэмюэл Дилэни, «Движение света в воде», 1988

	Легко было втиснуть в этот роман сколь угодно много аллюзий, резонирующих с мифологическими сюжетами, однако они всего лишь резонируют, и не дают ключи для раскрытия какой-либо конкретной тайны книги.
	It is easy to make too much of the mythological resonances, but they are merely resonances, and not keys to any particular secrets the novel holds.
	— Сэмюэл Дилэни, «Некоторые заметки о чтении „Далгрена“», 1989

	Самое лучшее из всего, что когда-либо выходило за пределы научной фантастики. <...> Потрясающее достижение, <...> что сексуальная темы настолько изысканно очерченна. <...> Полезность «Далгрена» для вас и для меня не подлежит сомнению. <...> Это литературная веха.
	The very best ever to come out of the science fiction field. <...> An astonishing achievement <…> the sex sequences so exquisitely delineated. <…> the usefulness of Dahlgren to you and to me is beyond question. <…> It's a literary landmark.
	— Теодор Старджон, 1975

	... маленькие кусочки фантастики просто разбросаны по роману без смысла или причины. <...> Пустая вещь, <...> бесконечно длинная скука.
	... simply little bits of the fantastic tossed in without meaning or cause. <…> It's an empty thing, <…> infinitely prolonged boredom.
	— Лестер дель Рей, 1975

	Бесконечная, <...> [но] превосходная проза.
	Interminable <…> [but] excellent prose.
	— Альгис Будрис, 1975

	Предлагаемая неявная моральная дилемма <...> описания всех персонажей одним оттенком серого <...> никогда не <...> развлекает.
	Propose[s] no discernible moral dilemma <…> painting all characters the same shade of gray <…> never <…> entertaining.
	— Спайдер Робинсон, 1976

	«Далгрен» — это, думаю, самая разочаровывающая вещь, которая случилась в научной фантастике со времени, когда Роберт Хайнлайн выставил себя полном болваном, издав «Не убоюсь я зла».
	Dhalgren is, I think, the most disappointing thing to happen to science fiction since Robert Heinlein made a complete fool of himself with I Will Fear No Evil.
	— Даррелл Швейцер, 1976

	Абсолютное дно небрежности, <...> мрачная и неконтролируемая <...> низкопробная стилизация Джеймса Джойса.
	An absolute pit of indulgence, <…> gloomy and uncontrolled <…> tenth-rate James Joyce pastiche.
	— Барри Молзберг, 1976

Только начинаешь говорить о структуре, о композиции — и сразу же начинаешь нервничать, ударяешься в паническое бегство. «Далгрен» — форма открытая. <…> В «Далгрене» Дилэни пробежался по всем существующим постмодернистским формам. С данной точки зрения, это совершенно сумасшедшая книга. Можно подумать, что он читал что-то и говорил: «А не постебаться ли мне ещё и над этим?» Эта книга действительно меня поразила. <…> Когда мои дети подрастут, и если они придут ко мне и спросят: «Каково это было в шестидесятых?», я скажу: «Ну, субъективно, это было вот как здесь описано». <…> «Далгрен» — это Дилэни, бродящий по округе с записной книжкой, теряющий рукописи и наброски.

— Уильям Гибсон, интервью на Disclave-1986

	Я никогда не понимал «Далгрен». Мне иногда казалось, что я частично понял его, или, что я приближался к грани понимания. Это никогда не вызывало у меня ни малейшего дискомфорта и никаким другим путём не вмешивалось в получение удовольствия от текста. Если что, то совсем наоборот. Сущность «Далгрена» не в том, чтобы быть, наконец, понятым. Я считаю, что его «загадка» никогда и не должна была быть «решённой».
	I have never understood it. I have sometimes felt that I partially understood it, or that I was nearing the verge of understanding it. This has never caused me the least discomfort, or interfered in any way with my pleasure in the text. If anything, the opposite is true. Dhalgren is not there to be finally understood. I believe its "riddle" was never meant to be "solved".
	— Уильям Гибсон, «Рекомбинантный город: Предисловие» (The Recombinant City: A Foreword), 1996

	На протяжении трёх десятилетий к «Далгрену» относились очень хорошо. Но никакой роман не может протянуть так долго без переоценок и пересмотров. Словесный артистизм Дилэни и всеобъемлющий взгляд остаются непревзойдёнными в пределах НФ. Ничто не могло изменить этого достижения. Но валентности некоторых тем и разделов книги затемнились, проявились или вообще выкинули коленце. <…> Эта книга запросто может быть самой длинной попыткой «поэмы в прозе» о бытии. Этот исчерпывающе концентрированный удар Дилэни со сдвинутыми по фазе лексикой и синтаксисом остаётся столь же мощным, как и всегда. Казалось бы, тривиальные действия и ощущения описаны с минутной точностью и достигают высшей остроты, реалистичный стиль Дилэни глубже, чем сама реальность. <…> книга представляет [полный] ландшафт американского английского. <…> Утопая или выплывая, вы найдёте «Далгрен» глубоким океаном повествования. Это «Сатирикон Феллини» в НФ.
	Three decades have treated Dhalgren extremely well. But no novel survives this long without undergoing retroactive reassessments and reevaluations. Delany's verbal artistry and overall vision remain unsurpassed in the SF field. Nothing could alter that achievement. But the valencies of some of the themes and topics of the book have darkened, lightened or jumped orthogonally. <…> This book might very well be the longest attempt at a "prose-poem" in existence. The concentrated punch of Delany's extensive, phase-shifted vocabulary and syntax remains as potent as ever. Rendering the most quotidian actions and sensory data with minute exactness and supernal acuity, Delany fashions a reality deeper than reality. <…> book is a landscape of the American tongue. <…> Drown or swim, you will find Dhalgren a deep ocean of story. This is the Fellini's Satyricon of SF.
	— Пол Ди Филиппо, 2001