«Зи́мний Изло́м. Яд мину́вшего» — второй том четвёртой книги из цикла «Отблески Этерны» писательницы Веры Камши. Главы романа называются по высшим арканам колоды Таро.
Любопытно, пускают в Рассвет не согрешивших по дурости?
— Матильда Ракан
— Счастливой дороги, и пусть нас никогда не сведёт во время боя.
— Напротив, — откликнулся Борн, — пусть сведёт. И пусть мы друг друга узнаем. И поймём. Потому что, кроме нас самих, у нас ничего не осталось. — Удо Борну предписывается покинуть территорию Талигойи вследствие измены
— Иоганн-Йозеф Мевен, Удо Борн
У всего свой запах — дурная удача пахнет имбирём, подлость — тухлой рыбой, скука — уксусом, а разлука — дымом…
— Матильда Ракан
Как просто умереть за своего короля и как тяжело не оправдать его доверия!
— Ричард Окделл
Одиночество вечно жжёт ночами свечи. Одиночество, страх, болезнь и любовь, но только одиночество смотрит в стену, как в зеркало.
Поудобней ухватиться за решётку, стукнуть в стекло раз, другой, третий… Повернула голову. Ей больше тридцати, но не слишком. Закричит, бросится вон из комнаты, откроет окно? Открывает. Одиночество гостеприимно.
Синицам всё равно, кто живёт в доме, лишь бы не держал кошек и бросал крошки. Среди людей синиц тоже хватает, ты хоть плачь, хоть вешайся, они будут долбить в окна и требовать кусок. Мозги птичьи, совесть тоже.
— Матильда Ракан
Противоречия сильных хранят слабого. — о противодействии крупных держав
— Жоа́н Габайру
Когда дому грозит пожар, хозяин отдаст дочь водовозу, а не ювелиру.
— Жоан Габайру
Проигравшим свойственно преувеличивать силы и неуязвимость победителя, а проиграть непобедимому не столь зазорно, как равному. — о слухах по поводу участия Рокэ Алвы в битве при Хексберг
— Мой долг, — нашёлся виконт, — служить моему новому сюзерену там, где он сочтёт нужным. И так, как сочту нужным я.
— Марсель Валмон
— Все ваши долги погашены, — пухлая рука поднесла бокал к самому нижнему из трёх подбородков, — но их было подозрительно мало. Вы перестали играть?
— Не перестал, — выдержать с отвычки отцовский взгляд было непросто, — но я больше не играю на деньги.
— Я не возражаю против ваших новых игр. — Бертрам Валмон сделал маленький глоток, снова пожевал губами и, досадливо сморщившись, поставил бокал. — Ещё не отдышалось… Какова ставка, таков и выигрыш, но, если вы проиграете, я буду вами очень недоволен. Очень. Запомните, у меня нет ни малейшего желания по вашей милости переписывать завещание. — Марсель под видом иноземного посла собирается проникнуть в захваченную столицу
— Бертрам Валмон, Марсель Валмон.
Все великие державы начинались с похорон.
— Альдо Ракан
— Некоторые действуют лучше всего, будучи предоставлены сами себе, — снизошёл до объяснения Лионель. — У вас были пистолет и выбор. Вы решили, выстрелили и прыгнули в окно. — Чарльзу Давенпорту, убившему переметнувшегося генерала во время пленения законного короля
— Лионель Савиньяк
— Вы не можете одобрять предательство!
— Одобрять не могу, но иногда без него не обойтись. — Лионель приподнял бокал. — Вас, к примеру, я предать могу, имейте это в виду. Вас, но не Талиг.
— А Первого маршала? — Зачем он спросил? Его дело — исполнять приказы, а не набиваться на разговоры.
— Алву? — Савиньяк усмехнулся. — Нет, Алву я не предам, точно так же как он не предаст меня. В случае необходимости один пожертвует другим, только и всего.
— И чем это отличается от предательства? — Лионель был омерзительно прав, Чарльз понимал это и всё равно спорил, не мог не спорить.
— Предательство для предаваемого всегда является неожиданностью и неприятностью, — маршал Севера больше не улыбался, — а мы знаем, чего ждать друг от друга. Если потребуется поджечь фитиль, ни меня, ни Алву не остановит то, что другой привязан к пороховой бочке.
— Чарльз Давенпорт, Лионель Савиньяк
Адриан писал, что благородство мужчин измеряется подлостью и никчёмностью навязавшихся им женщин. Полагаю, верно и обратное. Никчёмность и подлость мужчин измеряется благородством оставивших их женщин.
Проявляя милосердие, мы спасаем не своих врагов, но свои души.
— Левий
Честная казнь по горячим следам победителя не запятнает. В отличие от попытки сделать убийство законным.
— Инголс
Юриспруденция — удивительная вещь, сочетающая безумие поэта с беспощадностью математика и наглостью кошки. То, что обычному человеку кажется очевидным, для юриста эфемернее радуги, зато откровенная чушь может стоить жизни и имущества.
Драка — дело солдафонское и лакейское, юристы такого не одобряют, юристы убивают за беседой у камина, промокая губы надушенными платочками. Или зачитывая приговоры.
— Робер Эпинэ
Одно дело — быть одним из многих и совсем другое — дать убийству своё имя. — слушая приговор Рокэ Алве, зачитываемый одним из участников суда
— Робер Эпинэ
Посвятившие себя Создателю думают лишь о воле Его, они чужды мести, корысти и ненависти, а неприявшие обет выискивают в святых текстах подтверждение своей правоты и оправдания своих деяний и чувств. Обманутая жена жаждет наказать мужа за измену, но не за нарушение заповеданного Создателем. Сосед доносит на соседа не потому, что тот — еретик, а потому, что богат. Король хочет смерти врага своего, видя в нём угрозу власти своей, но не власти Создателя…
Мы все рождаемся людьми, а если повезёт, ими и умираем…
— Рокэ Алва
— Только живой испытывает боль, — гоган спокойно поднял бокал, — тот, у кого не болит, мертвей камня и холодней болотной тины. Сильные взнуздывают боль, слабые прячутся в неё, как в гнездо.
— Гавионн Енниоль
— Если ветер задует свечу друга твоего, — тихо сказал гоган, — осиротевшее сердце заплачет, но перед ветром все свечи равны. Шар судеб не различает имён и не слышит стенаний, он раздавил одних и пощадил других. Могло быть иначе, и дорога смерти прошла бы стороной, но не стала бы у́же.
Возрадуешься ли ты, что плачут в доме чужом, а не твоём? Если так, правнуки Кабиоховы виновны, и ты виновен. Кто должен умереть, чтобы сын отца твоего сказал: «Стало лучше»? Сколько радостных и алчных пришло в место, названное Дорой? Сколько ушло оттуда? Сколько там осталось? Кого из спасённых блистательный столкнёт в яму, чтобы поднять упавших? — Роберу Эпинэ, обвиняющему самого себя за многочисленные жертвы, последовавшие после заключения договора Альдо Ракана с гоганами
— Гавионн Енниоль
Ненависть впрок не запасают. Протухнет и провоняет весь дом…
— Луиза Арамона
Соизвольте остановить шар судеб. Причём немедленно.
Дом — это место, которое тебя любит и которое любишь ты. Без любви дома нет…
— Луиза Арамона
Жизнь — это надежда, любовь, долг и страх. Пока остаётся хоть что-то, смерть не придёт…
— Мэллит
Это прекрасная политика, молодой человек. Никогда и никому не бросать костей и почаще ронять. Их живо подберут, а ты останешься вне подозрений.
— Жоан Габайру
Батюшка, если вы помните, любит повторять: «Что не нравится Валмонам, будет убрано». Раньше меня это коробило. Зачем убирать, если можно обойти? Но недавно я увидел его величество. И понял, что оно мне не нравится. По-настоящему не нравится, а не как сдохшая корова на тракте или некстати забеременевшая любовница. Я не могу радоваться жизни, зная, что через несколько кварталов от меня обретается господин, имевший наглость приставать с пошлостями к моей знакомой принцессе и лезть в тайны моего отсутствующего друга. И то, что этот господин под давлением обстоятельств сменил штаны, ему не поможет…
— Марсель Валмон
Когда ты наконец поймёшь, что верность — это зола любви? Пока горит огонь, её нет и быть не может. Остаётся верность — любовь погасла…
— …и дан человеку дар великий, — то ли епископ слышал только себя, то ли у неё язык заплетался, — воспроизводить себе подобных, сиречь подобных Создателю. Вызревает подобие сие во чреве материнском, но из семени мужского. Не может жена без мужа зачать дитя, как не может заколоситься нива незасеянная. Как в малом зёрнышке сокрыт колос, так в семени мужском сокрыт образ Создателя. Мужеложцы же святыню сию посылают не за столом будь сказано куда. Что сие есть, как не кощунство и глумление?
— А девицы, что друг с другом лижутся? — не утерпела её высочество. — они как?
— Девицы твои есть дуры да несчастливицы, — отрезал епископ. — Но греха смертного в их забавах нет. Так, баловство одно…
— Бонифаций, Матильда Ракан
Отвергнутая любовь перерождается в ненависть только у ничтожеств, а кричат об этом прилюдно лишь глупцы.
— Руперт фок Фельсенбург
— Высшая целесообразность зачастую жестока. — Глаза бергера были одного цвета с зимним небом, но, скажи ему кто-нибудь об этом, Ойген Райнштайнер не понял бы, о чём речь. — Однако она спасла больше жизней, нежели не имеющая смысла жалость.
— Ойген Райнштайнер
Если я нарушаю приказы, то делаю это осознанно.
— Валентин Придд
Видеть всюду предателей не менее опасно, чем не видеть нигде.
.svg){kind=logo}
