Комо (озеро)

Комо (озеро)

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Ко́мо (итал. Lago di Como), реже Ла́рио (Lario, от лат. Larius lacus, тж. лат. Comacenus lacus, ломб. Lagh de Com) — третье по величине озеро Италии (длина 47 километров, ширина — до 4 километров), одно из самых глубоких в Европе (до 410 метров). Расположено в 40 километрах к северу от Милана.

Цитаты

	В прошлом богатые покупали дома и виллы только на холмах озера Комо, как это сделал Плиний с виллой Комедии в Льерне [...] богатые покупали дома на холмах, чтобы не терять вид и избегать затопленных подвалов. Бедняки подошли к берегу, чтобы вода омыла их ноги..
	Hollywood sul lago di Como
	— Il Giornale

	Озеро Комо является одним из лучших направлений, таких как Сен-Тропе, Порто-Черво, Капри или Венеция, в Лиге чемпионов роскошного туризма.
	Lake Como is one of the best destinations such as Saint-Tropez, Porto Cervo, Capri or Venice, in the Champions League of luxury tourism.
	— EY-Ernst & Young

	Когда вы будете писать историю о двух счастливых влюбленных, поместите их на берегу озера Комо. Я не знаю края, более явно благословленного небом; Я никогда не видел другого, где прелести жизни любви казались бы более естественными [...] и начать его с этих слов: «На берегу озера Комо».
	Lorsque vous écrirez l’histoire de deux amants heureux, placez-les sur les bords du Lac de Côme. Je ne connais pas de contrée plus manifestement bénie du ciel; je n’en ai point vue où les enchantements d’une vie d’amour paraitraient plus naturels […] et commencez-la par ces mots: «Sur les rives du lac de Côme.
	— Ференц Лист

	Секрет счастья? Я понял это, купив дом на озере Комо. Сначала я думал об инвестициях. Потом, когда я увидел рабочих, которые там работали, поющих и пьющих хорошее вино, я понял, что им живется лучше, чем мне. Уже 25 лет я ем стоя и бегом. Они воспользовались обеденным перерывом и пошли домой, думая об ужине.
	The secret of happiness? I understood this by buying a house on Lake Como. At first I was thinking of an investment. Then, when I saw the workers who worked there, singing and drinking good wine, I realized they were better off than me. For 25 years I have eaten standing up and running. They took the time of their lunch break and went home thinking about dinner.
	— Джордж Клуни

	Столько отменных прибавь городов и труд созиданья, Столько по скалам крутым твердынь, людьми возведенных, Столько под скалами рек, обтекающих древние стены! Море напомню ли, к ней подступившее справа и слева? Множество разных озер; напомню ли Ларий обширный Или тебя, о Бенак, как море, вздымающий волны?
	adde tot egregias urbes operumque laborem, tot congesta manu praeruptis oppida saxis fluminaque antiquos subterlabentia muros. an mare, quod supra, memorem, quodque adluit infra? anne lacus tantos? te, Lari maxime, teque, fluctibus et fremitu adsurgens Benace marino?
	— Вергилий, Георгики, II, 155—160

	На берегах Комо […] нет широких полей, какие видишь вокруг Женевского озера, нет тучных нив, окруженных прочной оградой, возделанных по самым лучшим способам земледелия и напоминающих о деньгах и наживе. Здесь со всех сторон подымаются холмы неравной высоты, на них по воле случая разбросаны купы деревьев, и рука человека еще не испортила их, не обратила в статью дохода. Среди этих холмов с такими дивными очертаниями, сбегающих к озеру причудливыми склонами, передо мной, как живые, встают пленительные картины природы, нарисованные Тассо и Ариосто. Все здесь благородно и ласково, все говорит о любви, ничто не напоминает об уродствах цивилизации. Селения, приютившиеся на середине склона, скрыты густой листвой, а над верхушками деревьев поднимаются красивые колокольни, радуя взгляд своей архитектурой. Если меж рощицами каштанов и дикой вишни кое-где возделано поле шириною в пятьдесят шагов, так отрадно видеть, что все там растет вольнее и, право же, лучше, чем в других краях. А вон за теми высокими холмами, гребни которых манят уединенными домиками, такими милыми, что в каждом из них хотелось бы поселиться, удивленному взгляду открываются острые вершины Альп, покрытые вечными снегами, и эта строгая, суровая картина, напоминая о пережитых горестях, увеличивает наслаждение настоящим. Воображение растрогано далеким звоном колокола в какой-нибудь деревушке, скрытой деревьями, звуки разносятся над водами озера и становятся мягче, принимают оттенок кроткой грусти, покорности и как будто говорят человеку: «Жизнь бежит, не будь же слишком требователен, бери то счастье, которое доступно тебе, и торопись насладиться им».
	«Le lac de Côme, se disait-elle, n’est point environné, comme le lac de Genève, de grandes pièces de terre bien closes et cultivées selon les meilleures méthodes, choses qui rappellent l’argent et la spéculation. Ici de tous côtés je vois des collines d’inégales hauteurs couvertes de bouquets d’arbres plantés par le hasard, et que la main de l’homme n’a point encore gâtés et forcés à rendre du revenu. Au milieu de ces collines aux formes admirables et se précipitant vers le lac par des pentes si singulières, je puis garder toutes les illusions des descriptions du Tasse et de l’Arioste. Tout est noble et tendre, tout parle d’amour, rien ne rappelle les laideurs de la civilisation. Les villages situés à mi-côte sont cachés par de grands arbres, et au-dessus des sommets des arbres s’élève l’architecture charmante de leurs jolis clochers. Si quelque petit champ de cinquante pas de large vient interrompre de temps à autre les bouquets de châtaigniers et de cerisiers sauvages, l’œil satisfait y voit croître des plantes plus vigoureuses et plus heureuses là qu’ailleurs. Par-delà ces collines, dont le faîte offre des ermitages qu’on voudrait tous habiter, l’œil étonné aperçoit les pics des Alpes, toujours couverts de neige, et leur austérité sévère lui rappelle des malheurs de la vie ce qu’il en faut pour accroître la volupté présente. L’imagination est touchée par le son lointain de la cloche de quelque petit village caché sous les arbres: ces sons portés sur les eaux qui les adoucissent prennent une teinte de douce mélancolie et de résignation, et semblent dire à l’homme: La vie s’enfuit, ne te montre donc point si difficile envers le bonheur qui se présente, hâte-toi de jouir.»
	— Стендаль, Пармская обитель (La Chartreuse de Parme), 1839