Маска (Лем)

«Маска» (польск. Maska) — фантастическая повесть Станислава Лема, впервые опубликованная в 1974 году.

Цитаты

	… я уже знала всех этих дам, искусно прячущих свою изношенность под слоями грима.
	… już znałam wszystkie miana dam, których zużycie wspierał troskliwy kunszt.

	… эти белесые глаза, которые стоило бы скрыть за тёмными стёклами, потому что лицо его хранило благовоспитанность, а глаза не притворялись и среди всей этой изысканности выглядели как остатки грязной воды в медном тазу. Пуще того, его глаза были словно подобраны в мусорной куче — их не следовало бы выставлять напоказ.
	… bladym okiem, które domagało się ukrycia za ciemnymi szkłami, bo oczy te nie udawały niczego, inaczej niż dobrze ułożona twarz, i tkwiły w tłumnej wytworności jak ostatek brudnej wody w miednicy. Nie, jego oczy były jakby czymś już dawno wyrzuconym, co trzeba chować, co nie znosi dnia.

	… светский сброд, <…> у каждого из них были свои дела, семья, всяческие отличия, полученные путём интриг и подлостей, каждый носился со своею торбой никчемной гордости, волоча за собой своё прошлое, как повозка в пустыне тянет сзади длинный хвост поднятой пыли.
	… ciżby dystyngowanej, każdy z nich miał dzieje, rodzinę, odznaczenia jednego rodzaju, jedną nobilitację z intryg, matactw, i obnosił swój pęcherz nikczemnej dumy, każdy historię własną wlókł za sobą jak wzbity kurz ciągnie się za wozem pustynnym…

Тут повествование разделялось на множество версий. Одни говорили, что мудрец вопреки королевской воле хотел даровать всем людям свободу и тем возбудил монарший гнев. Другие — что у него была живая вода и он мог воскресить замученных, и это было запрещено ему высочайшим указом, а он, притворно склонившись перед волей владыки, тайно собирал рать из казнённых бунтовщиков, тела которых он похищал с виселиц на цитадели. Многие вообще ничего не знали об Арродесе и не приписывали ему никаких сверхъестественных способностей, а просто полагали, что коли он осужден, то уже по одному этому заслуживает сочувствия и помощи.

Tu się rzecz dzieliła na rozmaite wersje. Jedni mówili, że mędrzec chciał obdarzyć lud wolnością na przekór królewskiej woli, i tym wzbudził monarszy gniew; inni. że miał wodę życia i mógł nią wskrzeszać zamęczonych, co zostało mu zabronione najwyższym rozkazem, on zaś pozornie ugiąwszy się przed wolą władcy, potajemnie szykował hufiec z wisielców, odciętych na cytadeli po wielkiej egzekucji rebeliantów. Jeszcze inni nic zgoła nie wiedzieli o Arrhodesie i nie przypisywali mu żadnych umiejętności wspaniałych, a tylko mieli go za skazańca, któremu już z tej racji należy się przychylność i pomoc.

Перевод

И. В. Левшин, 1976

О повести

	Женщина сначала была чисто внешностью — то есть именно маской, — а в конце оказывается, что под маской скрывается женщина (ведь несчастный богомол не меньше, а, может быть, ещё больше женщина, нежели первоначальное создание). — вероятно, парафраз его письма Лему
	— Майкл Кандель, 1974

«Маска» мне не шибко понравилась. Хотя из того, что последнее время у нас публикуется, это, несомненно, лучшее. Лем — это Лем! Но в сравнении с «Солярисом» и даже с «Непобедимым» это, безусловно, безделка (если не сказать — подделка). — комментарий Геннадия Прашкевича и Владимира Борисова: «По каким-то причинам Стругацкий не смог (или не захотел) увидеть в «Маске» то, что будет занимать его самого через 20 лет. Ведь повесть <…> «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» будет посвящена той же проблеме…»

— Борис Стругацкий, письмо Борису Штерну 11 сентября 1976

	Одно из художественно наиболее совершенных произведений писателя <…> представляет собой ёмкую и стилистически выверенную (под готический роман) историю «обретения себя», самопознания героини…
	— Владимир Борисов, Вл. Гаков

	«Маска» становится психологическим трактатом, моральной притчей, и даже теологическо-мифической историей, в которой героиня попросту отражает экзистенциальные дилеммы человеческой жизни, драму сознания, пытающегося выйти за пределы себя и определить — зря — смысл собственного существования.
	Maska staje się traktatem psychologicznym, przypowieścią moralną, a nawet teologiczną-mityczną historią, w której bohaterka odzwierciedla po prostu egzystencjalne dylematy ludzkiej kondycji, dramat świadomości próbującej wykroczyć poza siebie i rozpoznać — daremnie — sens własnego istnienia.
	— Ежи Яжембский, «Загадки существования сознания», 1996

Станислав Лем

… Машина-Преследовательница, которую некий Гроль приказал Коронным Оружейникам построить и отправить, чтобы она убила некоего Конструктора, который изобрёл Идиотрон, или Быстромер, аппарат для измерения разумности. Машина эта немного паук, немного робот, немного скорпион, немного танк, немного удав, и ничего не умеет, только искать, выслеживать и преследовать, а в животе у неё Жало, или Динамит, и когда она настигнет преследуемого, то подорвёт его вместе с собой. Однако за время долгого преследования всё переменилось, и она уже не хотела Убивать, а преследовала По Привычке. Тем временем у того Конструктора, который годами убегал и скрывался от Неё, кто-то Голову Открутил и Украл (напоминаю, все они — роботы). Машина, узнав об этом, устремилась по следу Злодея, который Украл Голову, намереваясь таким образом из Палача преобразиться в Спасительницу и Освободительницу, хотя её и пожирала неуверенность, сможет ли она фактически удержаться от Взрыва, когда найдёт Голову, ведь запрограммирована она на Казнь, а не на Помощь. Гналась она за тем Злодеем с Головой по Скалам, Пропастям, Водопадам аж до Замка из больших Валунов, и ключевой момент такой. Ночь машина провела на Крыше Дома, сложенного из Валунов, в котором находился Злодей с Головой. Утром она как Паук спускается по стене, заглядывает в узенькое оконце в толстенной стене и видит, как Злодей (робот) разговаривает с Головой, которая стоит на перевернутой вверх дном на столе каменной чаше.

— письмо Д. Мрузу 12 июля 1971

… речь идёт о так называемой «проблеме автодескрипции конечного автомата», то есть, пользуясь традиционным языком, полного самопознания им своих психических процессов. <…> иллюзии и ложные суждения о собственных решениях и намерениях, которые строит странная героиня «Маски», представляют собой неизбежные явления при создании автоматов, в такой степени, как она, наделённых весьма далеко простирающейся автономией деятельности.

— «Несколько слов о повести», декабрь 1975

	… автор вынужден вести себя по отношению к собственным текстам всегда примерно так же, как человек по отношению к собственному глазу — глаз не может сам себя увидеть! Я долго не хотел писать «Маску», потому что сразу же, как мне пришла в голову эта мысль, я осознал подобие лейтмотива мотиву Хари. А как вы знаете, я не выношу возвращения к старым вещам.
	— письмо Р. Нудельману 21 ноября 1974

… я с изумлением замечаю, как родственна «Маска» «Превращению» Кафки, — ибо до сих пор я этого не замечал. <…> Неустранимый антропоморфизм прелестной женщины-насекомого в том, что неизвестно, есть ли у неё хоть крупица «свободной воли» или нет. Но и человек тоже не может быть полностью уверен, что обладает такой волей. (Будучи повестью фантастической, «Маска» не должна и не может решить этот вновь и вновь возвращающийся в философии вопрос — может только поставить его в форме конкретной метафоры. Однако — по крайней мере по моему замыслу — остаток «женственности», то есть человеческого, должен был прервать превращение Красавицы в Животное.)

— «Философия случая», 3-е изд. (гл. XII), 1988