Мелкий бес (фильм)

У этого термина существуют и другие значения, см. Мелкий бес.

Мелкий бес — фильм Николая Досталя по одноимённому роману Фёдора Сологуба.

Цитаты

Реплики персонажей почти дословно соответствуют оригиналу.

— Сама княгиня Волчанская обещала Варе, уж это наверное. Как только, говорит, выйдет за него замуж, так я ему сейчас же и выхлопочу место инспектора.

— Да как же ты на Варваре Дмитриевне женишься? ведь она же тебе сестра! Разве новый закон вышел, что и на сестрах венчаться можно?
— Конечно, я на всякой могу, на какой захочу. Не одна мне Варвара.
— Само собою, за тебя, Ардальон Борисыч, всякая пойдёт.
— Только вот княгиня как же? Она разозлится, если я Варвару брошу.
— Ну, что ж княгиня! Тебе с ней не котят крестить. Пусть бы она тебе место сначала дала, окрутиться успеешь. А то как же так, зря, ничего не видя!
— Это верно...

— Ты так Варваре и скажи, сперва место, а то, мол, я так не очень-то верю. Место получишь, а там и венчайся, с кем вздумаешь. Вот ты лучше из моих сестёр возьми, — три, любую выбирай. Барышни образованные, умные, без лести сказать, не чета Варваре. Она им в подмётки не годится.
— Растереть да бросить, — вот и Варвара твоя. Она и мои сёстры — это, брат, две большие разницы. Бойкие барышни, живые, — любую возьми, не даст заснуть. Да и молодые, — самая старшая втрое моложе твоей Варвары.
— Мне бы, главное, не хотелось, чтобы она была сухопарая. Жирненькую бы мне.
— Да уж на этот счёт ты не беспокойся, они и теперь барышни пухленькие, а если не совсем вошли в объём, так это только до поры до времени. Выйдут замуж, и они раздобреют, как старшая. Лариса-то у нас, сам знаешь, какая кулебяка стала.
— Всякой мне не надо.
— Не о всякой и речь, да вам ведь не за приданым гнаться, была бы девушка хорошая. Вы сами получаете достаточно, слава Богу.
— Нет, мне выгоднее на Варваре жениться. Ей княгиня протекцию обещала. Она даст мне хорошее место.
— Да вам она говорила это, княгиня-то?
— Не мне, а Варваре, да это всё равно.
— Вы и без протекции далеко пойдёте. Неужто не оценит начальство! Что ж вам за Варвару держаться! Да и не из Рутиловых же барышень вам жену брать: они — легкомысленные, а вам надо жену степенную. Вот бы взяли мою Марту.
— Пора домой, — сказал он и стал прощаться.
— Что ты, Ардальон Борисыч? Пахнет чем-нибудь кофе?
— Нюхаю, не подсыпано ли яду.
— Да что ты, Ардальон Борисыч! Господь с тобой, с чего ты это выдумал?
— Омегу набуровила!
— Что мне за корысть травить тебя, -полно тебе петрушку валять!
— Уж если есть яд, так тяжёлый запах непременно услышишь, только поближе нюхнуть, в самый пар. Княгиня!
— Что княгиня? Что такое княгиня?
— А то княгиня-нет, пусть она сперва даст место, а уж потом и я женюсь. Ты ей так и напиши.
— Напиши, что мы уж повенчались.
— Что же врать? Нет, ты лучше назначь день свадьбы. Да и платье пора шить.
— Какое платье?
— Да разве в этом затрапезе венчаться? Давай же денег, Ардальон Борисыч, на платье-то.
— Себе в могилу готовишь ?
— Скотина ты, Ардальон Борисыч!
— Видел Марту..
— Вся в веснушках, и рот до ушей, хоть лягушке пришей.
— Да уж красивее тебя! Вот возьму да и женюсь на ней.
— Женись только на ней, я ей глаза кислотой выжгу!
— Плевать я на тебя хочу.
— Не проплюнешь!
— А вот и проплюну!
(Встал и с тупым и равнодушным видом плюнул ей в лицо.)
— Свинья!
— Ардальон Борисыч, дружище! ты дома, кофеек распиваешь, а вот и я, тут как тут.
— Наташка, неси третью ложку!
— Ешь, Павлушка, А я, брат, уж теперь скоро в инспекторы пролезу, Варе княгиня обещала.
— А, будущий инспектор кофеёк распивает!
— А ты думаешь, легко в инспекторы вылезть ? Донесут — и крышка.
— Да что доносить-то?
— Мало ли что. Скажут, что я Писарева читал, — и ау!
— А вы, Ардальон Борисыч, этого Писарева на заднюю полочку.
— На зло хозяйке! Мы скоро выедем. Только вы не болтайте.
— Отлично!
— Мы всегда, когда едим, пакостим стены,— пусть помнит.
— На твоей родине дохлых кошек жрут!
— Ершиха — пьяная-распьяная, Наташка её не пускает, а она в залу так и прёт.
— Как же быть?
— Надо перейти в залу, чтоб она сюда не залезла.
— Нет, ты меня послушай-ка, что я тебе скажу, ты меня за свой стол посади, да барского разговорцу мне поставь. Да поставь ты мне сладких жамочек, почти хозяйку домовую, так-то, милая ты моя девушка.
— Вот тебе пирожки.
— Не хочу пирожков, хочу барских жамочек!
— Эй, ты, фря, выходи плясать! Ай гнушаешься нашей компанией?

— Пусть выйдут сейчас же на улицу.
— Ну, ладно, это можно.
— Все трое.
— Ну, ладно.
— И пусть каждая скажет, чем она мне угождать будет.
— Зачем же это?
— Вот я и вижу, что они хотят, а то вы меня за нос поведёте.
— Никто тебя за нос не поведёт.
— Они надо мной, может быть, посмеяться хотят, а вот пусть выйдут, потом уж они коли захотят смеяться, так и я буду над ними смеяться.
— Ну, чем же вам угодить? Я вам блины буду превкусные печь, горячие, только не подавитесь.
— А я каждое утро буду по городу ходить, все сплетни собирать, а потом вам рассказывать. Превесело.
— А я ни за что не скажу, чем вам угожу,— догадывайтесь сами.
— Ну, видел? Которую же тебе?
— У быка есть рога?
— Ну, есть, так что же из того?
— Ну, а я не хочу быть быком!
— Ты, Ардальон Борисыч, и не будешь никогда быком, потому что ты — форменная свинья.
— Хорошие яйца, где вы их достаете?
— Это ещё что яйца, а вот в нашем имении у отца курица по два крупных яйца в день круглый год несла.
— Что ж такое, эка невидаль, нашли чем хвастать! У нас в деревне была курица, несла в день по два яйца и по ложке масла.
— Да, да, и у нас тоже. Если носят другие, так и она несла. У нас выдающаяся была.
— Петрушку валяют.
— Уши вянут, такой вздор вы несёте.
— А коли вянут, оборвать их надо. Если у вас уши вянут, то вам их оборвать надо, а то нехорошо, коли они у вас завянут и так мотаться будут, туда-сюда, туда-сюда.

— Я тоже не читал. Я не читаю пустяков. В повестях и романах всё глупости пишут.
— Ну, что, скоро бунтовать будете?
— Зачем бунтовать?
— Вы, поляки, ведь все бунтовать собираетесь, да только напрасно.
— Я и не думаю об этом, да и никто у нас не хочет бунтовать.
— Ну да, это вы только так говорите, а вы русских ненавидите.
— И не думаем.
— Знаем мы, как вы не думаете. Только мы вам не отдадим вашей Польши. Мы вас завоевали. Мы вам сколько благодеяний сделали, да, видно, как волка ни корми, он всё в лес смотрит. Поляки — безмозглые.
— Всякие бывают и русские и поляки.
— Нет, уж это так, это верно. Поляки — глупые. Только форсу задают.

— Княгини тоже бывают всякие. Знаем мы. Может быть, эта здесь живет княгиня.
— Там учителя — нигилисты, а учительницы в Бога не верят. Они в церкви стоят и сморкаются.

— Я рад, что вы обратились ко мне и потому, что в наше время особенно полезно членам первенствующего сословия всегда и везде прежде всего помнить, что они — дворяне, дорожить принадлежностью к этому сословию, — не только правами, но и обязанностями и честью дворянина. Дворяне в России, как вам, конечно, известно, сословие по преимуществу служилое.Строго говоря, все государственные должности, кроме самых низких, разумеется, должны находиться в дворянских руках. Нахождение разночинцев на государственной службе составляет, конечно, одну из причин таких нежелательных явлений, как то, которое возмутило ваше спокойствие. Клевета и кляуза — орудие людей низшей породы, не воспитанных в добрых дворянских традициях. Но я надеюсь, что общественное мнение выскажется ясно и громко в вашу пользу, и вы можете вполне рассчитывать на всё моё содействие в этом отношении.
— Покорно благодарю, ваше превосходительство, так уж я буду надеяться.
— Мыслящие люди! Не знаю, могут ли мыслящие люди служить затхлому классицизму!
— Там у меня есть протекция, а только вот здесь директор пакостит, да и другие тоже. Всякую ерунду распускают. Так уж, в случае каких справок об мне, я вот вас предупреждаю, что это всё вздор обо мне говорят. Вы этим господам не верьте.
— Ишь ты, румянец какой на щеках, признавайтесь-ка, ведь вы — девчонка? Шельма, девчонка!
— Нет, не девчонка!
— Вы не замечаете, что у нас в гимназии скандал может выйти, — и никто не замечает, один я уследил.

— Хотите я вас душить буду? Хотите?
— Вот вы какая! Уж сразу и задушить! За что такая жестокость?
— Задушить! глупый! совсем не так понял. Я не руками вас душить хочу, а духами.
— А, духами! Ну, это ещё куда ни шло.
— Уж лучше же я вам сразу отцелую.
— А уж и красив ты, Саша.
— Я буду спать, а ты колдовать на картах станешь. Подавай сюда карты, а то околдуешь меня.
— А вот я двести тысяч выиграю.
— Нет, это я выиграю двести тысяч.
— Я — в один тираж, вы — в другой.
— Ну, это вы врёте, это не бывает, в одном городе два выигрыша. Говорят вам, я выиграю.
— Как же это, Ардальон Борисыч, ты не боишься от него водку пить? Ведь он её, может быть, наговорил, — вот он что-то губами разводит.
— Поцелуй мой кукиш — дам денег, не поцелуешь — не дам.
— Что ж такое, губы не треснут, — говорила она.
— Всё мамзелью была, а вот и мадамой стала. Мы с вами тезки: я — Варвара, и вы — Варвара, а не были знакомы домами. Пока мамзелью была, всё больше дома сидела, — да что ж всё за печкой сидеть! Теперь мы с Ардальон Борисычем будем открыто жить. Милости просим,— мы к вами, вы к нами, мусью к мусьи, мадам к мадами.
— Что за ты. Билетик тебе! Рылом не вышла!
— Сударыня, прикрыться надо.
— А что же такое? У меня ничего неприличного не видно.
— Сударыня, дамы обижаются.
— Наплевать мне на ваших дам!
— Нет уж, сударыня, вы хоть носовым платочком грудку да спинку потрудитесь покрыть.
— А коли я платок засморкала?
— Уж как вам угодно, сударыня, а только, если не прикроетесь, удалить придётся.
— Околпачили тебя, Ардаша.
— Я тебя околпачу!