«Невыбранная любовь» (англ.Unchosen Love) — фантастический рассказ Урсулы Ле Гуин 1994 года из Хайнского цикла, вошёл в сборник «День рождения мира» 2002 года.
Разделение человечества настолько полно, настолько универсально — как может общество существовать без него? Как человеку знать, кто есть кто? Как почитать кого-то, если нет того, кто спрашивает, и того, кто отвечает? Того, кто наливает, и того, кто пьёт? Как можно вступать в беспорядочные связи, не опасаясь инцеста? Должен признаться, что в пыльном и тёмном подвале своего подсознания я согласен с Гамбатом, братом моего деда, который сказал:
— Эти люди не из нашего мира, и все они пытаются стоять на одной ноге. Две ноги, два пола, две мойети — только это и имеет смысл!
Мойети — это половина населения. Две наших половины мы называем «утренней» и «вечерней». Если ваша мать — утренняя женщина, то и вы тоже утренний, а все прочие утренние в определённом отношении являются вашими братьями или сестрами. И заниматься сексом, вступать в брак и заводить детей вы можете только с вечерними.
Когда я объяснил наше понятие об инцесте студентке на Хайне, она воскликнула, шокированная:
— Но ведь это означает, что ты не можешь заниматься сексом с половиной населения планеты!
А я, тоже шокированный, спросил:
— А ты что, хочешь заниматься сексом с половиной населения планеты?
So complete, so universal a division of humanity — how can there be a society without it? How do you know who anyone is? How can you give worship without the one to ask and the other to answer, the one to pour and the other to drink? How can you couple indiscriminately without regard to incest? I have to admit that in the unswept, unenlightened basements of my hindbrain I agree with my great-uncle Gambat, who said, “Those people from off the world, they all try to stand on one leg. Two legs, two sexes, two moieties — it only makes sense!”
A moiety is half a population. We call our two halves the Morning and the Evening. If your mother’s a Morning woman, you’re a Morning person; and all Morning people are in certain respects your brothers or sisters. You have sex, marry, have children only with Evening people.
When I explained our concept of incest to a fellow student on Hain, she said, shocked, “But that means you can’t have sex with half the population!” And I in turn said, shocked, “Do you want sex with half the population?”
Очень немногие жители других миров готовы поверить, что наша форма брака работает. Они предпочитают думать, что мы её лишь терпим. Они забывают, что человеческие существа, хотя и рыдают по простой жизни, становятся лишь крепче от сложностей.
Когда я женюсь — ради любви, стабильности и детей, — моими супругами станут трое. Я утренний мужчина: я женюсь на вечерней женщине и вечернем мужчине, с которыми у меня будут сексуальные отношения, и на утренней женщине, с которой у меня не будет сексуальных отношений. Зато у неё будут сексуальные отношения с вечерним мужчиной и вечерней женщиной. Весь такой брак называется «седорету». Внутри него имеются четыре подбрака: две гетеросексуальные пары называются Утро и Вечер в соответствии с женской мойети, мужская гомосексуальная пара называется Ночью, а женская гомосексуальная пара — Днём.
К седорету могут присоединяться братья и сёстры четырёх исходных супругов, поэтому число людей в таком браке иногда достигает шести или семи. Дети имеют между собой различное родство и называются братьями и сёстрами — потомками одних родителей, сводными братьями и сёстрами, и кузенами.
Ясно и то, что создание седорету требует подготовки. И мы тратим на такую подготовку много времени. Насколько брак будет основан на любви, в каких парах любовь будет самой сильной, и насколько его основой станут удобство, выгода и дружба, будет зависеть от местных традиций, личных характеров, и так далее. Сложности здесь настолько очевидны, что меня всегда удивляет, когда гости с других планет обязательно выхватывают из множества внутрисемейных отношений лишь запретное и недозволенное.
Few people from other worlds are willing to believe that our form of marriage works. They prefer to think that we endure it. They forget that human beings, while whining after the simple life, thrive on complexity.
When I marry — for love, for stability, for children — I marry three people. I am a Morning man: I marry an Evening woman and an Evening man, with both of whom I have a sexual relationship, and a Morning woman, with whom I have no sexual relationship. Her sexual relationships are with the Evening man and the Evening woman. The whole marriage is called a sedoretu. Within it there are four submarriages; the two heterosexual pairs are called Morning and Evening, according to the woman’s moiety; the male homosexual pair is called the Night marriage, and the female homosexual pair is called the Day.
Brothers and sisters of the four primary people can join the sedoretu, so that the number of people in the marriage sometimes gets to six or seven. The children are variously related as siblings, germanes, and cousins.
Clearly a sedoretu takes some arranging. We spend a lot of our time arranging them. How much of a marriage is founded on love and in which couples the love is strongest, how much of it is founded on convenience, custom, profit, friendship, will depend on regional tradition, personal character, and so on. The complexities are so evident that I am always surprised when an offworlder sees, in the multiple relationship, only the forbidden, the illicit one.
«Нет». Фактически, мы склонны отвечать так на любые вопросы незнакомцев. Поразительно, что нас вообще приняли в Экумену. Мы находимся неподалёку от Хайна — астрономически неподалёку, на расстоянии в 4.2 световых года, — и хайнцы просто столетиями прилетали к нам и разговаривали с нами, пока мы к ним не привыкли и смогли сказать «да». Конечно, хайнцы — раса наших предков, но бесстрастная долговечность наших обычаев заставляет их ощущать себя молодыми, суетливыми и не имеющими корней. Наверное, поэтому они нас и любят.
“No.” That is in fact how we tend to answer any question from a stranger. It is amazing that we ever got into the Ekumen. We are near Hain — sidereally near, 4.2 light years — and the Hainish simply kept coming here and talking to us for centuries, until we got used to them and were able to say Yes. The Hainish, of course, are our ancestral race, but the stolid longevity of our customs makes them feel young and rootless and dashing. That is probably why they like us.
— Ты ведь хочешь уйти, не так ли? — осведомился Суорд, произнеся вопрос так, словно эти слова стали ножом, отрезавшим ему язык.
“You want to leave, don’t you,” Suord said, speaking as if the sentence was a knife that cut his tongue as he spoke it.
Мне нравится обдумывать сложные общественные структуры, порождающие высочайшее напряжение чувств и отношений.
В этом смысле можно назвать «Невыбранную любовь» и «Законы гор» комедиями положений, как ни смешно это может прозвучать для человека, привыкшего, что научная фантастика пишется с лучемётом в руке. Общество планеты О разнится с нашим, но едва ли более, чем Англия Джейн Остин, и, скорей всего, менее, чем мир «Сказания о Гэндзи».
I like thinking about complex social relationships which produce and frustrate highly charged emotional relationships.
In this sense, you could say that “Unchosen Love” and “Mountain Ways” are comedies of manners, odd as that may sound to those who think science fiction is written ray-gun in hand. The society of O is different than ours here now, but not very much more different than that of Jane Austen’s England; perhaps less different than that of The Tale of Genji.
— Урсула Ле Гуин, предисловие к «Дню рождения мира», 2001
