Племянница (Тургенев)
Эта рецензия Ивана Тургенева на роман Евгении Тур «Племянница» 1850-51 годов была впервые опубликована в 1852.
Цитаты
[править]Мы не верим в эти так называемые объективные таланты <пишущих людей>, которые будто сваливаются бог весть откуда в чью-нибудь голову и сидят себе там, изредка чирикая, как птицы в клетке; но, с другой стороны, мы не можем не чувствовать, что, например, лица Гоголя стоят, как говорится, на своих ногах, как живые, и что если есть между ними и творцом их необходимая духовная связь, то сущность этой связи остаётся для нас тайной, разрешение которой подпадает уже не критике, а психологии. В талантах же второго разряда <…> связь эта чувствуется читателем, произведения их, пожалуй, тоже могут стоять на своих ножках, но рука, их поставившая, от них не отнимается, пульс их бьётся не своею кровью, вера в их существование сопрягается с некоторым усилием. Они живы не потому, чтобы в них самостоятельно сосредоточивалось живое начало, а потому, что их пустил в ход всё-таки живой человек; зато эти произведения обыкновенно отличаются искренностью, задушевностью и теплотою; недостаток мастерства и оконченности выкупается другими интересами. |
Талант г-жи Тур принадлежит именно к талантам этого, положим, второго рода, и мы очень этому рады. Обыкновенно так называемые объективные таланты предпочитаются и самими писателями, которые жаждут этого немецкого эпитета и добиваются его, как самого лестного комплимента, и критиками. Про читателей этого нельзя сказать: они не пускаются в такие отвлеченности и любят то, что их занимает. <…> г-жа Тур женщина, русская женщина, и, как ни велико наше уважение к этой пресловутой «объективности», мнения, сердце, голос русской женщины — всё это для нас дорого, все это нам близко… И это дорогое, это; близкое едва ли не в первый раз заговорило в области искусства устами г-жи Тур. |
… дарование г-жи Тур, слава богу, не нуждается в поощрениях и может с честию выдержать самую строгую оценку. <…> |
… цензор, питавший личное неблаговоление к Гоголю, <…> помнится, <…> утверждал, что не следовало бы пропускать в печать известных водевильных стишков: |
Содержание таких счастливых вымыслов[, как «Племянница»,] почти всегда не сложно: оно просто, как самые основы жизни. <…> счастье их состоит не в новизне или неслыханности главной мысли, а в том, что жизнь им далась, что она открыла им свои родники и охотно потекла по ним своей светлой волной. В этом-то и состоит вся их оригинальность, их редкость. <…> некоторый, довольно сильный отблеск этого счастья — счастья создать простой образ, не осужденные умереть, — достался на долю автора «Антонины»[2]. <…> Самая небрежность этой формы в рассказе Антонины есть прелесть. Стремительная, искреняя страсть не ищет выражений и не находит их: они сами бегут ей навстречу. |
У ней, правда, иногда по поводу истин, всем известных, является тон полувосторженный, полупоучительный, как будто она сама их только что открыла; но и это может статься… и это можно извинить. Недостаток иронии, комического элемента замечается в г-же Тур. Многие будут плакать, никто не засмеётся, читая «Племянницу». Таланта, того независимого таланта, <…> который поэт как бы сознательно берет в руки, — у г-жи Тур или нет, или очень мало. Её талант — талант лирический, от неё нераздельный, столько же способный передавать малейшие движения души автора, его собственный жизненный опыт, сколько не способный создавать самостоятельные характеры и типы. <…> Речь её болтлива, часто водяниста и вообще более музыкальна, чем живописна <…>. Это её недостаток, и это её достоинство в одно и то же время. Но неприятно нам было встретить на иных страницах «Племянницы» следы риторики иногда почти школьной, что-то такое, от чего веет «Собранием образцовых сочинений», какие-то претензии на сочинительство, на литературные украшения. |