Пословицы (книга)

«Пословицы» или «Адагии» (лат. Adagia) — знаменитый сборник Эразма Роттердамского преимущественно античных пословиц и крылатых выражений с комментариями, впервые изданный в 1500 году и многократно дополнявшийся. Некоторые комментарии представляют собой эссе. Последнее прижизненное издание состояло из 4151 пословицы.

Цитаты

2601. Навозник гонится за орлом

Scarabeus aquilam quaerit, 1515

… иным людям и царское звание не в радость, если не прицепить к нему длинный хвост блистательного лганья, чтобы именовались «Божественными» те, кому и человеческое-то имя не впору, «Непобедимыми» те, кто ни разу не одержал победы в бою, «Высокими» те, кто ниже всех, «Тишайшими» те, кто сотрясает землю военными бурями и безумными мятежами, «Светлейшими» те, кто погружен во мрак глубочайшего невежества, «Христианнейшими» те, у кого нет ничего общего со Христом. Ежели у этих божественных, прославленных, победоносных остаётся досуг от игры в кости, от пьянства, от охоты, от блуда, то весь целиком его посвящают царственным думам. При этом забота лишь одна: все законы и постановления, войны и мирные договоры, суды и советы, священное и мирское направлено к тому, чтобы всё имущество всех граждан угодило в государеву казну, иными словами — в бездонную бочку. Так на орлиный лад они упитывают себя и своих птенцов, ощипывая невинных птичек.

… vix etiam satis est, nisi longam splendidissimorum mendaciorum addas coronidem: vt diui cognominentur, qui vix sunt homines; inuicti, qui nunquam non victi discesserunt e praelio; augusti, quibus angusta sunt omnia; serenissimi, qui belli tempestatibus et insanis rerum motibus orbem concutiunt; illustrissimi, qui profundissima omnium bonarum rerum ignorantia caligant; catholici, qui quouis spectant potius quam ad Christum. Atque his diuis, inclytis, triumphatoribus si quid est ocii ab alea, a poculis, a venatu, a scortis, id omne iam vere regiis cogitationibus dicant. Nec est vllum aliud studium, nisi vt leges, aedicta, bella, paces, foedera, consilia, iudicia, sacra prophanaque eo conferant, vt omnes omnium fortunas in suum conuerrant fiscum, hoc est in dolium pertusum congerant, et aquilarum in morem innoxiarum auium visceribus se suosque saginent pullos.

	Даже перья орла пожирают перья других птиц, если их перемешать, так что те постепенно истаивают и исчезают. Такова сила врождённой хищности. А я полагаю, что то же самое произойдёт, если смешать кости тиранов с костями людей из народа, и что кровь их способна смешаться не более, чем кровь эгифа и флора.
	Aquilarum pennas quoque, si caeterarum auium plumis admisceantur, eas deuorare ac paulatim extenuatas conficere. Tanta vis natiuae rapacitatis. Equidem arbitror idem euenturum, si tyrannorum ossa cum plebeiorum ossibus commisceantur, ne sanguinem quidem magis misceri posse quam aegithi et flori.

Одна пара орлов нуждается для своих опустошительных набегов в большом просторе и не терпит другого разбойника в близком соседстве, а потому определяет рубежи и границы. Но разве есть такое владение, которое не было бы тесным для наших орлов? А какое стремление раздвигать своё царство до бесконечности! Какие распри с соседними орлами либо коршунами о пределах царства, то есть грабежа! Но вот в чем, пожалуй, заметно различие: эта птица, такая хищная и жадная, рядом с гнездом, однако же, не разбойничает — для того, разумеется, чтобы возмездие за обиды не пало однажды на её голову, — но большею частью тащит добычу издалека, а тираны и закадычных приятелей не щадят, и к родным и домочадцам протягивают алчные когти. Более того: опасность тем вернее, чем ближе ты к тирану, словно бы к Юпитеру и его перуну.

Aquilarum vnicum par magno ad populandum tractu indiget, nec alterum in propinquo praedonem esse patiuntur, itaque spacia determinant. Porro nostris aquilis quae non angusta ditio? Quantum in immensum vsque propagandi regni studium! Quanta cum finitimis aquilis aut miluiis de regni, hoc est de praedandi terminis digladiatio! Verum illud fortasse non perinde congruit, quod auis haec tantopere rapax non tamen praedatur in proximo, videlicet ne vices iniuriarum in ipsius aliquando caput retorqueantur, sed e longinquo magis praedas in nidum conuehit, cum interim tyranni nec ab intimis temperent nec a maxime cognatis ac domesticis rapaces abstineant vngues, imo hoc quisque magis sit obnoxius periculo, quo principi ceu Ioui ac fulmini propior.

Главным образом <…> орёл охотится на зайца, откуда и прозвище одной из орлиных пород — «зайчатники»; так же точно мы называем полководцев: одного «Африканским», другого «Нумантинским». Хоть враг этот и робок и невоинствен, зато съедобен, так что если славы от такой победы и немного, зато пользы немало. Но бывает иногда, что в разгар охоты на зайца охотник вдруг обращается в добычу, сраженный пернатою стрелкой и оправдывая пословицу: «Τοῖς ίδίοις πτεροῖς ἐναποϑνήσϰω»

Atque in his leporem potissimum <…> venatur aquila, vnde et leporariae cognomen additum vni generi, perinde quasi ducem Africanum aut Numantinum appelles. Neque contemnit imbellem hostem, sed esculentum appetit, vt etiam si parum gloriae veniat ex victoria, non parum tamen auferatur emolumenti. At fit aliquoties, vt, cum maxime leporem captat, tum maxime capiatur, icta pennato iaculo, dicatque prouerbium, quod illi ferimus acceptum: Τοῖς ἰδίοις πτεροῖς ἐναποθνῄσκω.

	Разновидностям птиц нет числа, <…> и тем не менее среди всех только орла сочли мудрецы пригодным для того, чтобы изобразить подобие государя, орла — не красивого, не певчего, не съедобного, но плотоядного, хищника, грабителя, разбойника, воинственного, одинокого, ненавистного всем, всеобщее наказание, способного причинить бездну вреда и, однако же, ещё более зложелательного, чем зловредного.
	Innumerabiles sint auium species <…> tamen ex vniuersis vna aquila viris tam sapientibus idonea visa est, quae regis imaginem repraesentet, nec formosa nec canora nec esculenta, sed carniuora, rapax, praedatrix, populatrix, bellatrix, solitaria, inuisa omnibus, omnium pestis, quae, cum plurimum nocere possit, plus tamen velit quam possit.

	Если поразмыслить, как грязна эта жизнь, навозник будет чист и опрятен, если задуматься, как она несчастна, можно позавидовать и скарабею.
	Si quis huius vitae sordes perpendat, mundus erit scarabeus; si quis miseriam, est quod scarabeo inuideat.

Притча эта внушает, что нельзя презирать врага, даже самого ничтожного. И правда, есть людишки совсем ничтожные, но злобные, такие же чёрные, как навозники, и такие же гнусные и докучливые, и такие же презренные; пользы от них никому из смертных не может быть ни малейшей, а упорной своею злокозненностью они часто умудряются причинять неприятности даже и высоким особам. Они запугивают чернотою, оглушают жужжанием, дурманят смрадом, кружат неотступно подле, строят козни, так что намного лучше враждовать с большими людьми, чем раздразнить этих скарабеев, которых и побеждать-то неловко, и отогнать невозможно, и борьба с которыми непременно тебя же опоганит и замарает.

Admonet autem apologus non esse cuiquam contemnendum hostem quamuis infima fortuna. Sunt enim homunculi quidam, infimae quidem sortis, sed tamen malitiosi, non minus atri quam scarabei neque minus putidi neque minus abiecti, qui tamen pertinaci quadam ingenii malitia, cum nulli omnino mortalium prodesse possint, magnis etiam saepenumero viris facessant negocium. Territant nigrore, obstrepunt stridore, obturbant foetore, circumuolitant, haerent, insidiantur, vt non paulo satius sit cum magnis aliquando viris simultatem suscipere quam hos lacessere scarabeos, quos pudeat etiam vicisse quosque nec excutere possis neque conflictari cum illis queas, nisi discedas contaminatior.