Уик-энд на берегу океана

«Уик-энд на берегу океана» (фр. Week-end à Zuydcoote) — роман Робера Мерля 1949 года об ожидании союзниками Дюнкеркской эвакуации. Экранизирован в 1964 году.

Цитаты

	В мирное время жизнь сложна и гармонична. Встречаешь одних и тех же людей, снова их видишь, теряешь из виду, потом снова встречаешь. Любая история твоей жизни завязывается и развязывается гармонично, как в классических трагедиях. А на войне всё разъято, нелогично, не имеет ни продолжения, ни связи. — Суббота. Утро
	En temps de paix, la vie est harmonieuse et composée. On rencontre les mêmes gens, on les retrouve, on les perd de vue, on les retrouve encore. Les histoires se nouent et se dénouent harmonieusement, comme dans les tragédies classiques. Mais à la guerre, tout est décousu, sans lien, sans suite, sans cohérence.

	— Женщины обожают, когда говорят о душе́, особенно если их в это время по заду гладишь. — Суббота. Утро
	— Les femmes adorent ça, qu’on leur parle de leur âme, surtout quand on leur pelote les fesses en même temps.

Раздался нечеловеческий грохот, и Майа почувствовал, как выскользнула из-под него кровать и он летит в пустоту. Он открыл рот, словно тонущий пловец. <…> «Слава богу, — подумал он, — слава богу, бомба не попала в дом». <…> Ему вдруг показалось, что мысли его совсем прояснились. <…> Всё вокруг было какое-то туманное, расплывчатое. <…> Грудь его была словно зажата в тиски. Он чувствовал, что она вся взмокла, и пытался догадаться, почему это он сразу так вспотел. <…> Собственная рука казалась ему бесконечно далёкой, скорее даже чужой рукой. Как странно, что твоя рука так далека от твоего же тела. Он снова стал шарить вокруг, и движение пальцев доставило ему удовольствие. <…> Нет, нет, главное — не безумствовать, хранить спокойствие. Это же так просто. Сейчас он подымется, оттащит в сторону балку. Это же так просто. Должно быть, Жанне больно. Но он ведь встанет и оттащит балку. Не может же он, в самом деле, лежать здесь в темноте. Сейчас он встанет, вот и всё. Странно, почему это по груди струится пот. А через мгновение земля под ним расступилась, и он начал падать в пустоту. Он падал как бы на дно колодца меж двух вертикальных земляных стенок. Они неслись мимо него с головокружительной быстротой. Он падал, откинув голову, чтобы видеть небо. Очень далеко и очень высоко над головой он видел маленький звёздный кружок. Но кружок быстро тускнел. Он раскинул руки. Пальцы его вцепились в выступающий комок земли. Был миг неистовой надежды. Но комок оторвался, и земля просыпалась между пальцами. Он откинул голову и широко открыл глаза. И тут все звёзды померкли разом. И Майа даже не успел понять, что это была смерть. — Воскресенье. После полудня (конец романа)

Il y eut un fracas inhumain, et Maillat sentit le lit se dérober sous lui et descendre dans le vide. Il ouvrit la bouche comme un nageur qui se noie. <…> “Dieu merci”, pensa-t-il, “la bombe n’est pas tombée sur la maison.” <…> Il lui semblait que sa pensée était très lucide. <…> Mais tout paraissait vague et trouble. <…> Sa poitrine était prise comme dans un étau. Il sentait qu’elle était toute mouillée, et il se demanda pourquoi il s’était mis à transpirer si fort tout d’un coup. <…> Sa main lui paraissait très lointaine, à peine à lui. C’était étrange d’avoir une main si loin de soi. Il tâtonna de nouveau et le mouvement de ses doigts lui fit plaisir. <…> Non, non, ne pas s’affoler surtout, rester calme. Eh bien, mais c’était bien simple. Il allait se lever et retirer cette poutre. Elle devait souffrir, Jeanne. Mais il allait se lever et retirer cette poutre. C’était bien simple. Il n’allait quand même pas rester couché ainsi dans le noir jusqu’au soir. Il allait se lever, voilà tout. C’était étonnant que sa poitrine ruisselât à ce point de sueur. L’instant d’après, la terre s’ouvrit sous lui, et il se mit à tomber dans le vide. Il tombait comme au fond d’un puits, entre deux parois de terre verticales. Elles filaient autour de lui à une vitesse folle. Il tombait en rejetant la tête en arrière pour voir le ciel. Il voyait très loin et très haut, au-dessus de sa tête un petit cercle d’étoiles. Déjà elles paraissaient plus pâles. Il jeta les bras autour de lui. Sa main s’accrocha à une motte de terre qui faisait saillie. Il eut un moment d’espoir frénétique. Mais la terre s’effrita et s’éboula dans ses mains. Il rejeta la tête en arrière et ouvrit les yeux tout grands. Alors, toutes les étoiles s’éteignirent d’un seul coup. Et Maillat ne sut même pas qu’il était en train de mourir.

Суббота, после полудня

	— Ещё никогда в жизни нелогичность <…> как таковая не смутила ни одного англичанина.
	— Le fait qu’une chose est illogique <…> n’embarrasse jamais un Anglais.

	— … это и есть тип героя. Он не способен представить себе собственную смерть. А только смерть противника.
	— … c’est le type même du héros. Il n’est pas capable d’imaginer sa propre mort. Seulement celle des gens d’en face.

— … в сущности, большинство наших ребят <…> поначалу считает, что война — глупость несусветная. Потом мало-помалу она затягивает их, как футбольный матч или велогонки. Постепенно они влюбляются в неё. Ты пойми, ведь в конце концов это их, собственная, война. Подлинная, великая, единственная — раз её ведут они. В сущности, эта война всей их жизни. Вот как в конце концов они начинают смотреть на войну. Я-то нет. Для меня лично эта война такая же, как и все те, что были до неё, и все те, что будут после неё. Нечто столь же абсурдное и лишённое всякого смысла, как хронологическая таблица в учебнике истории.

— … la plupart des gars, au fond, <…> au début, ils la trouvent tout à fait stupide, la guerre. Puis petit à petit, ils arrivent à se passionner pour elle comme pour un match de football ou une course cycliste. Ils en deviennent amoureux. Après tout, c’est leur guerre à eux, tu comprends. La vraie, la grande, l’unique — puisqu’ils la font. C’est la guerre de leur vie, en somme. Voilà comment ils finissent par la voir, la guerre. Moi pas. Pour moi, cette guerre-ci, c’est une guerre comme toutes celles qui l’ont précédée, et toutes celles qui la suivront. Quelque chose d’aussi absurde et dénué de sens qu’une page de dates dans un manuel d’histoire.

	— Ничто так не способствует сохранению иллюзий, как мирные времена.
	— Il n’y a rien de tel que l’état de paix pour garder ses illusions.

	— Для меня война — это скобки. Но я не могу всю свою жизнь прожить в скобках.
	— La guerre, pour moi, c’est une parenthèse. Mais je ne peux pas vivre toute ma vie entre parenthèses.

	— Чтобы любовь оказалась удачной, необходимо в неё сильно верить. И потом в неё надо продолжать верить, даже если верится всего наполовину.
	— L’amour, pour que ça réussisse, il faut y croire beaucoup. Et puis, il faut y croire encore, même quand on n’y croit plus qu’à moitié.

Перевод

Н. М. Жаркова, Е. М. Шишмарёва, 1969

О романе

С горькой иронией Мерль называет эти дни паники и развала английской формулой еженедельного отдыха — уик-энд — конец недели. Катастрофа представлялась им если не концом света, предсказанным в мистических книгах, то, во всяком случае, концом всего, во что их заставляли верить тогдашние правители — могильщики Франции, как их назвал французский народ. <…> Главный смысл происшедшего в Дюнкерке очерчивается довольно рельефно. Это — прямая связь разгрома с политической и социальной деморализацией Франции в момент, когда там усиливалось наступление реакции; это — картина разлада международного, <…> правящие классы обеих стран погрязли в низменных расчётах.

— Борис Песис, предисловие