«Лентяй» — незаконченная комедия Ивана Крылова, написанная, вероятно, между 1800 и 1805 годами. Литературоведы видят в образе Лентула первый набросок того художественного типа, который нашёл наиболее полное выражение в Обломове, герое одноимённого романа Ивана Гончарова[1].
Андрей (за письменным столом).
«Любезный батюшка! по вашему совету»
(Ну, лгать, так лгать смелей) — «встаю я до рассвету
И целый божий день хлопот здесь тьму терплю…»
(А тут бы написать: иль ем, иль пью, иль сплю).
«Все езжу по судам…» (Да, ездишь, уж с неделю
С постели на диван, с дивана на постелю.)
«Теперь-то на мою нельзя пенять вам лень:
«Я по уши в делах» — (в халате целый день). <…>
Изволь лишь подчеркнуть: «послушный сын, Лентул».
Да, верно, и того он в месяц не сберётся,
Что вижу — за него и подписать придётся… — явление 1 (начало)
Даша. Да ночью что ж он? Андрей. Спит. Даша. А днём-то? Андрей. Почивает. Даша. Прекрасно! старичок наш будет очень рад!
Он в зятюшке себе найти сбирался клад.
Изживши на войне и с нуждой и с трудами,
Ложиться и вставать привык он с петухами;
Халата у него и туфлей вовсе нет:
Чуть ра́ссвет, и уж он как будто в строй одет.
И тотчас или в сад, иль осмотреть работу,
Иль вскочит на лошадь да брызнет на охоту,
И, словом, целый день в движеньи так, как ртуть;
Ну, слышь, не только спать — с ним некогда зевнуть. <…>
Андрей. Мой лентюг рад изжить век целый на диване.
И раз в году едва бывает он в кафтане.
Халат да туфли — вот и весь его наряд…
Ну, коль на то пошло, так вам я очень рад;
Пусть ваш старик его под лапу поприкрючит,
Авось от лени он его и поотучит;
А то вить страм сказать, да грех и утаить,
А, чай, он, право, здесь совсем забыл ходить. — 2
"Даша. Да чем он болен?
"Андрей. Ленью!
Да, болен наповал! <…> О, любит лежебочить!
Зато ни в чём другом нельзя его порочить:
Не зол, не сварлив он, отдать последне рад
И, если бы не лень, в мужьях он был бы клад,
Приветлив и учтив, притом и не невежа;
Рад сделать все добро, да только бы лишь лежа… — 2
Сумбур. Я чай, вы думали, что я из дряхляков?
Небось, я не из тех кисельных стариков,
Которые всегда на креслах только преют,
То дремлют, то ворчат, то на лежанке греют
Замерзлы косточки, в год скажут раз словцо,
Да летом выползут изредка на крыльцо,
Со мной, как с молодым, не скоро встретишь скуки;
Лишь только не люби сидеть, поджавши руки. — 3
Сумбур. Писать, читать! — Добро! придёт и та пора,
Что книги полетят у нас долой с двора. — 3
Подмастерье (неся на себе подушку). Ну, штука! слышь, с неё так вот бы век не слазил,
А уж под ней беды — кто это напроказил
И выдумал диван, ну знать, что был чудак;
А что ни говори, да был он не дурак —
И видно, что пришить он дело знал к безделью,
Когда умненько так сплотил он стул с постелью. <…>
О, барин здесь, как хан, сонлив, увальчив, чуден,
И солнцу до него ужасно доступ труден.
Поспать охотник он, охотник полежать
И ночки на вожжах умеет придержать. <…>
На вздоры, правда, он уж денег не потратит,
А чтоб понежиться, последнее заплатит;
На пышность, на наряд так крепок наш старик,
А рад кафтан отдать за добрый пуховик.
Ну, столько у детей не на́йдешь ты игрушек,
Как у него перин, матрасов и подушек. — 6
Правдон. Хоть должен я ленивца ненавидеть,
Но сына хочется скорей отцу увидеть. Бурнай. Кричи ж сильней! Правдон. Ты мне старайся пособить,
Признаться, я б хотел теперь сердитей быть. — 10
Бурнай. Тьфу, пропасть! новую четвёрку сбил я с ног!
Везде перебывал, а инде по два раза.
Ну, братец, твой сынок великая проказа!
Куда ни покажусь, лишь жалобы одни:
Ни у твоей, сударь, ни у моей родни
Он рожи не казал. Теперь такая брага…
Вся дядьев, тетушек и бабушек ватага
Всей стаей на него! — Ну, слышь ты, шум такой,
Что чуть ли не глухой уплелся я домой.
Ворчат, кричат, бранят, ругают и поносят,
Ну, только лишь татьбы на Лентула не взносят. <…>
Графиня Седова, столетняя вдовица,
Грозилась дочери в наследстве отказать,
Когда не выбору её мой будет зять.
Ну, что ты будешь с ней? Хоть нет у ней рассудка,
Да есть пять тысяч душ, а это ведь не шутка! <…>
Да у старух вить тот грешней еретика,
Кто редко ездит к ним, чтоб с ними для утехи
Играть или в лото, иль в карты на орехи. — 2
Бурнай. Ну, что ни говори, французам исполать:
Не только причесать, умеют растрепать.
Мы попусту, мой друг, на них кричим частенько;
Их только надобно распределять умненько. Учить детей они у нас не мастера,
Зато уж лучшие портные, повара
И парикмахеры. Иной, как чудо, гадок —
А с их подправкою, как выточенный, гладок.
Вот давича Лентул — ну, точно был как зверь.
Взгляни-тко на него — как писаный теперь… — 4
Иван Андреевич <…> написал три действия комедии в прозе «Ленивый». Он читал её в доме графа Чернышёва. Замечательно, что герой комедии ещё не являлся в продолжении первых трёх действий, и неизвестно, в котором действии вывел бы его сочинитель. Чтение этой комедии принесло величайшее удовольствие слушателям, и автор был осыпаем похвалами; но мы не услышим ни одного слова из этого произведения; оно погибло невозвратно. Автор, уходя из дома графа, забыл измаранные свои тетради в прихожей и, подражая герою своей комедии или, лучше сказать, будучи сам образцом ему, долго не требовал её, а когда потребовал, то узнал, что служители того дома, видя валяющиеся в прихожей измаранные бумаги, издержали их до последнего листа на обвёртку свечей. — неизвестно в какой мере сохранившиеся отрывки соответствуют комедии, о которой сообщал Лобанов<[1]
… комедия развивает важную для раннего Крылова тему дворянской жизни, увиденной глазами «естественного» человека, как странного чудачества, а дворян как «проказников», для которых «круглый божий год лишь праздники одни». С другой стороны, очевиден творческий диалог с одной из лучших русских комедий конца XVIII в. — стихотворной комедией Я. Б. Княжнина «Чудаки».
<…> Крылов в своём Лентуле полностью «реализует» фамилию Лентягин <…>. Чудачество Лентула — это гиперболизированное <…> стремление Лентягина жить по своей воле <…>. Лень Лентула — это и дворянская болезнь, но и форма защиты от угодничества, от карьеризма, от бессмысленной суеты Сумбура/Бурная…[2] — на основе статьи «„Домашние“ пьесы И. А. Крылова»[3]
