Доктор Павлыш

«Доктор Павлыш» или «Павлыш» — условное название цикла научно-фантастических произведений Кира Булычёва, в которых одним из героев является Владислав Владимирович Павлыш.

Цитаты

Можно гнать и уничтожать писателя или поэта. Можно убить его. Но обязательно наступит день, когда его слова победят врагов. Это закон, аксиома. Знали бы мы что-нибудь о князе Игоре — одном из ничтожных князей рядом с такими гигантами, как Андрей Боголюбский или Владимир Мономах? Нет, не знали бы. А не исключено, что он с высокомерным презрением относился к жалкому писаке — автору «Слова о полку Игореве». Может, даже приказал казнить его, в княжьей своей гордыне полагая, что этот поэт его скомпрометировал. А вот оказывается, что «Слово» куда важнее для нас, чем дела и мысли князя. Что и остался он в истории лишь благодаря «Слову».

— «Садовник в ссылке», 1975

Великий дух и беглецы (1972)

Белая смерть оказалась проворнее. Она догнала их у небольшого крутого пригорка, куда Жало втащил изнемогающую Речку. И тут же белый шар расплылся по траве, стал жидким и со всех сторон окружил собой пригорок. Белая жижа стала стягиваться кверху… — Жёлтая стрела

Не исключено, что местный гений куда больше похож на орангутанга, чем деревенский дурачок, который может оказаться двойником Павлыша. — Юноша

В объёмистых справочниках по проблемам контакта, где предусмотрено абсолютно все, есть ли параграф: что делать, если о тебе забыли дикие хозяева, которые должны трепетать перед тобой либо выказывать гневное недоверие? — Юноша

Избушка

Гравитационный отражатель надёжен, связь, которую поддерживает корабль на гравитационных волнах, также надёжна…

Страшная тварь вылетела из колючих зарослей, подступавших к пляжу, и уселась в тени корабля. Тварь была ростом с собаку, но хрупка и члениста. Она пристально смотрела на Павлыша печальными стрекозиными глазами. Мошкара смерчиком замельтешила над ней. Тварь, наконец, приняла решение, подпрыгнула и принялась биться об обгоревший бок корабля, словно комар об оконное стекло.

Аварийное освещение в коридоре работало из рук вон плохо. <…> Павлыш решил изобрести светильник на сливочном масле.

Солнце было полосатым — по лиловым штрихам бежали, вспыхивали белые искры.

… единственной родной вещью в этом царстве был искалеченный «Компас», печально гудящий под порывами ветра, одинокий и беспомощный.
— Ну-ну, не расстраивайся, — сказал кораблю Павлыш и погладил корпус, изъязвленный аварийной посадкой. — Я скоро вернусь. Дойду по бережку до избушки и обратно. <…>
Павлыш прошёл несколько десятков шагов, остановился, оглянулся на корабль. Тот был велик, непроницаем и страшно одинок. Несколько раз Павлыш оглядывался — корабль всё уменьшался, мутнел, сливался с небом, и где-то в конце первого километра пути Павлыш вдруг понял, как сам он мал, беззащитен и чужд морю. И ему стало страшно, и захотелось убежать к кораблю, скрыться в люке. Он вдруг понадеялся, что забыл нечто очень важное для пути, ради чего хочешь — не хочешь, придется возвращаться. Но пока придумывал, обеспокоилось чувство долга, зашевелился стыд, заскребла под ложечкой совесть — возвращаться никак было нельзя, и тогда Павлыш попытался представить себя женой Лота, уверить, что обернись он — превратится в соляной столб. И к утру его слижут жадные до кристаллической соли обитатели кустов.

Павлыш попытался подгребать руками перед собой, но лишь глубже ушёл в жижу, и пришлось снова замереть, чтобы побороть вспышку паники, сжавшую мозг. Паника была иррациональна — тело, ощутившее опасность, начало метаться. Бился в голове мозг, и сердце колотилось морзянкой.
Павлыш переждал панику на борту. Он уже знал, что сильнее её, он оставался на капитанском мостике — бунтари же бесцельно бегали по палубе и размахивали руками. И тут — неожиданно — ноги ощутили твёрдую почву.
— Великолепно, — произнёс Павлыш, успокаивая бунтарей и трусов, гнездившихся в его теле.

Пещеры

Привычные запахи корабля, которые пережили крушение и которые останутся в корабле ещё долго после того, как последний человек покинет его, окружили доктора, словно тёплые кошки, радующиеся возвращению хозяина.

Всегда предпочтительнее не вмешиваться в чужие дела. Где гарантия, что господствующая, разумная форма жизни на этой планете — не белые слоны? И за Павлышом тогда гнался какой-нибудь береговой сторож или любитель лунного света, принявший Павлыша за сувенир или за двуногую обезьяну, представляющую собой изысканное лакомство в слоновьих зажиточных слоях?

Белый слон настиг их <…>. Он решил действовать наверняка. Расплывшись в кисель, он охватил кольцом подножие пригорка и, стягиваясь, как резиновое кольцо, пополз вверх, оставляя всё меньше и меньше свободного пространства вокруг беглецов.

Половина жизни (1973)

Если они возьмут меня с собой, я согласна куда угодно, только бы отсюда вырваться. Уж лучше буду жить и умру у трепангов, чем в тюрьме. — 4

Софья Петровна говорила правильно и чуть книжно, словно всё время мысленно писала фразы и проверяла их с красным карандашом. — 6

Закон для дракона (1975)

… экран, где возникли голубые буквы гравиграмм. — 1 (от «телеграммы», связь посредством гравитационных волн, описанная в «Избушке»)

— Разгадка таилась в страшном чудовище, которое преследовало мирных учёных, — сказала Нина.
— И его кормили молоденькими научными сотрудницами. — 9

Он принялся за суп, ел методично и как-то скучно, словно взрослый, случайно попавший на детский праздник. — 9

Павлыш подумал, что опасность, которая нависает постоянно, становится частью быта. Пройдёт ещё несколько недель такой жизни, и драконы сравняются с комарами. Люди научатся стрелять в драконов из рогатки, морить их дустом, отпугивать чем-нибудь. И будут работать. Нельзя же останавливать работу только потому, что за тобой охотятся неуязвимые драконы. — 12

… Наполеон вскочил и засеменил к людям, как жадный кладоискатель, который опоздал к дележу приисков на Клондайке. — эпилог

Тринадцать лет пути (1984)

Человек с новостью всегда интереснее женщине, чем человек просто так. — 7

— Гуси спасли Рим <…>. Но никто не задумывается об их дальнейшей судьбе. А ведь гуси попали в суп. В спасенном же Риме. Так что на их судьбе факт спасения Рима никак не отразился. Представляете, что говорили их потомки: наш дедушка спас Рим, а потом его съели. — 16 (хотя римские историки указали, что те гуси были священными)

Отдельные статьи