Елена Андреевна Ган

Материал из Викицитатника

Елена Андреевна Ган (в девичестве Фадеева; 11 (23) января 1814 — 24 июня (6 июля) 1842) — русская писательница, псевдоним Зенеида Р-ва. Мать Е. П. Блаватской и В. П. Желиховской.

Цитаты[править]

  •  

Отрадна мысль, что наши заботы, тревоги пролетают, как гул в безграничности пустыни, вздымая лишь несколько песчинок, пробуждая только слабый отголосок эха, и оставляет по себе едва заметное потрясение в воздухе, которое, разбегаясь в невидимых кругах, всё слабее, чем далее от точки ударения, исчезает…[1]вариант трюизма

  — «Джеллаледин», 1838
  •  
Е. Ф. Крендовский, портрет Е.А. Ган
В обществах так любят танцоров с блестящими эполетами, что их не подвергают строгому разбору <…>. Но жёны военных, — о, это другое дело! <…>

«Но что может так сильно расшевелить страсти женщин? Какое превосходство, какое отличие?» — <…> маленькое отступление или выступление из общего круга обыкновенностей; рельеф на гладкой стене общества. <…>
«Что! капитанша[2] или поручица — писательница!.. Да это вздор! этого нет и быть не может! — возразят мне многие и многие, — правда, писала Жанлис, так она была придворная, графиня! писала Сталь, так отец её был министром, — обе получили высокое образование, но кап…» <…> Все заранее знают об её прибытии, собирают об ней слухи, рассказывают вести бывалые и небывалые, — наконец, она прибыла, она здесь…
Ах! как бы её увидеть! она, верно, носит на челе отпечаток гения; верно, только и говорит о поэзии да о литературе; высказывает мнения свои вроде импровизации, употребляет технические термины, носит с собою карандаш и бумагу для записывания счастливо мелькнувших идей!..
С подобным предубеждением собираются осмотреть прибывшую
писательницу.
Проходит неделя, две… <…>
— Вы читали её сочиненья?
— И пет! есть-таки мне время читать этот вздор.
— Да что такое написала она?
— Так себе — пустячки — верно, выкрадено из Revue Etrangère.
— Ах, нет, машерочка[3], чистое подражание Марлинскому. <…>
— Позвольте уж и мне попользоваться в четверг вашим обедом! восклицает воспеватель всех торжественных происшествий …ского уезда. — <…> Я давно желал встретиться с вей, посудить об её уме и талантах, задать некоторые вопросы, высказать откровенно моё мнение насчёт её творений — гм… думаю, она примет с благодарностию мои советы! <…>
— Ах душонок! я слышала, что если найдёт на неё вдохновение, то где бы ни была она, на бале, в карете или на берегу реки, она тотчас начинает громко декламировать.
— Ах, если б в четверг нашло на неё вдохновение!— восклицает наивная уездная барышня.
— А знаете, ведь говорят, что все героини её романов списаны с неё самой. <…>
— Ну как же это можно, помилуйте! ведь её героини не все в одной
форме испечены! Эта деревенская девочка, та светская дама, одна восторженна, другая холоднее льду! <…>
— Э… да вы забыли, — восклицает догадливый поэт, — что она не просто женщина, а женщина-писательница, то есть создание особенное, уродливая прихоть природы, или правильнее: выродок женского пола. Ведь родятся же люди с птичьей головой и козьими ногами, — почему ж не допустить, что она прикинется такой-то, спишет с себя портрет да и обернётся в другую форму. <…>
Настал роковой четверг, бедная писательница едет, в невинности души своей, обедать, не подозревая, что её приглашали на показ как пляшущую обезьяну, как зме́я в фланелевом одеяле; что взоры женщин, всегда зоркие в анализировке качеств сестёр своих вооружились для встречи с нею сотнею умственных лорнетов, чтоб разобрать её по волоску от чепчика до башмака <…>.
И потом, она ни с кем не может сойтися. Одни воображают, что она тотчас схватит их слепок и так-таки живьем передаст в журнал. Другим вечно мерещится на устах её сатанинская улыбка, в глазах сатирическая наблюдательность, предательское шпионство, — даже и там, где, право, всякое шпионство было б ковшиком, черпающим из воздуха воду, — всё в ней будто не так, как в других женщинах…[1]

  — «Суд света», 1840
  •  

… у меня, как дети у капризных матерей, есть повести любимые и нелюбимые. [«Любинька»] длинна, я долго работала над нею, она надоела мне — пусть полежит, забудется, тогда я опять примусь, окончательно исправлю её и отпущу на волю.[1]

  — письмо в редакцию «Отечественных записок», 1841
  •  

Он понял, что в жизни человека существенность, так унижаемая поэтами, одна существенна, следственно, одна может быть источником всего прекрасного, возвышенного, как и всего дурного; он понял, что эта существенность есть корень нашего бытия, корень нередко грязный, всегда некрасивый, но дающий соки и силу лучшим цветам мира — мыслям и чувствам человека; и что от нас зависит облагородить происхождение растения, стараясь, чтоб цветы его не были пустоцветом, чтоб, пройдя пору цветения, они не разлетелись напрасно по ветру, а дозрели бы в плод пользы и добра.[1]

  — «Любинька», 1842

О Ган[править]

  •  

Её «Утбалла», «Джеллаледин» и «Медальон» бесспорно — одни из лучших повестей, какие были в то время написаны в Европе: они обещали русской словесности талант истинно писательский, равный по оригинальности таланту Жоржа Занда, но ещё более приятный и несравненно более прочный. <…> Эти забытые вещи перебьют дорогу многому из того, что другие могут вновь выдумать. Что вы теперь помните из сочинений Зенеиды Р-вой? Возьмите книгу и прочитайте вторично, посмотрите, как это ново, как свежо, как благоухает тёплою весною сердца, как всегда будет свежо, ново и благоуханно, потому что эти страницы, полные тоски страдания, огненных, но неопределённых желаний, вырвались из блестящих далёких облак юной мечты, упали на землю с дождём безотчётных слёз, с громовыми ударами молодого сердца, созданного для благородных страстей, стремившихся к высокому, к прекрасному, к отвлечённому, к тому, чего не существует на земле, — блаженству ангелов, — к счастию, которое постигают одни только женщины, которым они вечно стараются овладеть и которое вечно от них ускользает.[1]

  Осип Сенковский, рецензия на «Сочинения Зенеиды Р-вой», сентябрь 1843
  •  

… Сенковский покровительствовал этой молодой писательнице не из одного восхищения перед её талантом. Полемика её друзей и родственников, поднявшаяся в своё время вокруг статьи Старчевского «Роман одной забытой романистки»[4], с совершенной несомненностью подтверждает наличие (по крайней мере, со стороны Сенковского) — не только литературных отношений.

  Вениамин Каверин, «Барон Брамбеус», 1929, 1966

Виссарион Белинский[править]

  •  

В повестях г-жи Ган заметен недостаток такта действительности, умения схватывать и изображать с ощутительною точностию и определённостию самые обыкновенные явления ежедневности. Но этот недостаток вознаграждается внутренним содержанием, присутствием живых, общественных интересов, идеальным взглядом на достоинство жизни, человека и женщины в особенности, полнотою чувства, электрически сообщающегося душе читателя. <…> Очевидно, что сюжет для г-жи Ган имеет значение оперного либретто, на которое она потом пишет музыку своих ощущений и мыслей.

  — «Русская литература в 1841 году», декабрь
  •  

… «Напрасный дар», сверкающий искрами высокого таланта, хотя и не выдержанный в целом, восхитил только немногих: такова участь всех произведений, в которых, при блесках яркого вдохновения, есть что-то недоговоренное, как бы неравное самому себе. В таком случае, чем сильнее и выше взмах, тем недоступнее для всех и каждого внутреннее значение произведения…

  — «Русская литература в 1842 году», декабрь
  •  

В этих четырёх довольно толстых и плотно напечатанных томах собрано всё, что было написано даровитою Зенеидою Р-вою, и издано по её собственноручным рукописям без поправок и своевольных изменений людей, которые, не имея силы возвыситься до постижения таланта знаменитой писательницы, имели столько самонадеянности, что осмелились поправлять её[5]. Между русскими писательницами нет ни одной, которая достигла бы такой высоты творчества и идеи и которая в то же время до такой степени отразила бы, в своих сочинениях, все недостатки, свойственные русским женщинам-писательницам, как покойная Зенеида Р-ва. Кто понимает, что сильные таланты всегда выражаются в крайностях — почему они в высшей степени обнаруживают и достоинства и недостатки своей эпохи и своего общества, — кто понимает, что только гении свободны от последних и владеют первыми, тот не найдёт никакого противоречия в нашем суждении о таланте Зенеиды Р-вой.

  Виссарион Белинский, рецензия на «Сочинения Зенеиды Р-вой», сентябрь 1843

Примечания[править]

  1. 1 2 3 4 5 6 [Белинский В. Г.] Сочинения Зенеиды Р-вой // Отечественные записки. — 1843. — № 11. — Отд. V. — С. 1-24.
  2. Как она сама.
  3. От ma chère — дорогуша (фр.)
  4. Исторический вестник. — 1886. — Кн. VIII, IX.
  5. Сенковский в «Библиотеке для чтения» 1837-1841 годов.