Если не желать быть слепым

«Если не желать быть слепым» (ранее «Выступление по английскому радио») — выступление Александра Солженицына на радио BBC, записанное 26 февраля 1976 года.

Цитаты

Есть много загадок и противоречий в человеческой натуре, их сложность и вызывает к жизни искусство, то есть поиск не линейных формулировок, не плоских решений, не однозначных объяснений. Среди таких загадок: почему люди, придавленные к самому дну рабства, находят в себе силу подниматься и освобождаться — сперва духом, потом и телом? А люди, беспрепятственно реющие на вершинах свободы, вдруг теряют вкус её, волю её защищать и в роковой потерянности начинают почти жаждать рабства? Или: почему общества, кого полувеками одурманивают принудительной ложью, находят в себе сердечное и душевное зрение увидеть истинную расстановку предметов и смысл событий? А общества, кому открыты все виды информации, вдруг впадают в летаргическое массовое ослепление, в добровольный самообман?

Со странным ощущением мы, люди из Советского Союза, смотрим на нынешний Запад: как будто не соседи по планете, не современники, мы смотрим — из вашего будущего, или — на наше прошлое, 70-летней давности, которое вдруг повторяется. Всё то же, всё то же видим мы: всеобщее поклонение взрослого общества мнениям своих детей; лихорадочное увлечение многой молодёжи ничтожно-мелкими идеями; боязливость профессоров оказаться не в модном течении века; безответственность журналистов за метаемые слова; всеобщая симпатия к революционерам крайним; немота людей, имеющих веские возражения; пассивная обречённость большинства; слабость правительств и паралич защитных реакций общества; духовная растерянность, переходящая в политическую катастрофу. Следующие события — впереди, но уже близко, и мы по горькой памяти можем без труда «предсказывать» их вам. — развитие мысли из «Мира и насилия», 1973

В 1914, когда нужна была помощь для западных демократий, Россией не побрезговали. Но в 1919, тем самым русским генералам, кто три года выручал Марну, Сомму и Верден, в напряженьи всех русских сил и выше русского разума, — тем самым генералам западные союзники отказали и в военной помощи и в союзе. Уже довольно русских солдат было погребено даже и в земле Франции, а с других русских солдат, приплывших в Константинополь, высчитывали стоимость пайка, конфискуя в уплату солдатское бельё, и толкали их вернуться на расправу к большевикам или ехать полурабами на кофейные плантации Бразилии. Неблаговидностям обычно находятся благовидные или даже блистательные оправдания. В 1919 не говорилось открыто: «да какое нам дело до ваших страданий?», но говорилось: мы не имеем права поддерживать власти даже союзной страны против желания их народа. (Когда в 1945 пришлось миллионы советских людей против их воли предавать на Архипелаг ГУЛАГ, аргумент удобно обернули: мы не имеем права поддержать желание этих миллионов и не выполнить обязательств перед властями союзной страны. Каждый раз избиралась форма, удобнейшая для эгоизма.)

Не так далеко от вас, на Украине и Кубани, пухли от голоду в мирные годы, корчились и умирали 6 миллионов крестьян, с детьми и стариками, — и ни одна западная газета не пожелала печатать тех фотографий и сообщений, а ваш остроумец Бернард Шоу опровергал: «В России — голод? Никогда я не обедал столь сытно и вкусно, как переехав советскую границу». Ваши правители, парламентарии, ораторы, публицисты, писатели, властители ваших дум умудрялись десятилетиями не замечать 15-миллионного ГУЛАГа! До 30 книг о ГУЛАГе напечатаны в Европе прежде моей — и почти ни одна не замечена.

За последнее столетие, если не дольше, ваш конфликт с Гитлером был тем исключительным выдающимся случаем, когда Англия отбросила философию прагматизма: «что выгодно», признавать во главе стран любую группу бандитов или труппу марионеток, лишь бы они фактически контролировали территорию, — как это проявляется и декларируется по сегодняшний день. В случае с Гитлером Англия полной душой приняла позицию нравственную — и это подвигло её на одно из самых героических сопротивлений её истории. <…> А для народов СССР война была трагической: мы попали в такое положение, что были вынуждены всеми силами и несравненно большими жертвами, защищая родную землю, тем самым укрепить ненавистное для себя: власть своих палачей, свою угнетённость, свою гибель (и, как видно уже сегодня, — вашу завтрашнюю гибель).

В Нюрнбергском трибунале локоть к локтю дружески заседать с судьями, такими же убийцами, как подсудимые, — и это не противоречило британской юриспруденции. Возникал новый тиранический режим как угодно далеко на Земле — в Китае, в Лаосе, — Британия была первая, кто спешила его признать, расталкивая конкурентов. Для всего этого нужна была большая нравственная выдержка, — но она не покинула ваше общество. Надо было всё время повторять заклинание — «заря новой жизни», — и вы шептали его, и вы кричали его. А когда уж очень тошно становилось на душе и хотелось перед всем миром наверстать в смелости, самим себе вернуть самоуважение, — ваша страна проявляла и несравненную смелость: то против Исландии, то против Испании, которые не могут вам ответить. <…> Каждый день в Советском Союзе шприцами психиатров убивают людей только за то, что они непослушно думают или верят в Бога, — и не отзывается английский посол. Но казнили в Мадриде пятерых террористов, реальных убийц, — и с грохотом на всю планету был отозван английский посол, и какой же ураган бесстрашного гнева вырвался с Британских островов! Протестовать надо уметь: очень, очень гневно! — но там, где это не противоречит потоку века и не опасно для авторитета протестующих… <…> Убивали испанских полицейских, даже парикмахеров, — и европейские страны ликовали (будто их собственные полицейские застрахованы от централизованного Интернационала Террора). Никакой семье, едущей на аэродром, не гарантировано, что она не будет расстреляна из автомата «борцом» за чьё-либо «освобождение». Никакому прохожему не гарантировано, что он цел пройдёт по улице. Но хором общественного мнения гарантируется террористам: сохранение жизни, реклама и приличные условия содержания, пока его не выручат другие террористы. Общество на защите террористов! — это и было в России перед её крушением, мы тоже прошли через это гибельное.

И что́ сегодня вся Европа? — картонные декорации, между которыми торгуются, как меньше тратить на оборону, чтобы больше осталось на состоятельную жизнь. Континент с несравненной многовековой подготовкой вести человечество — добровольно разронил свою силу, своё влияние на ход мировых событий, не только физическое, даже умственное. Динамичные решения, ведущие движения стали вызревать за пределами Европы. Что за странность, с каких пор великая Европа нуждается в посторонней защите? То она была так избыточно сильна, что воевала внутри себя, уничтожала саму себя и захватывала колонии. То, не проиграв ни одной крупной войны, вдруг стала беспомощно слаба. Как ни скрыто бывает для человеческого глаза, неожиданно для практического разума, — но иногда срабатывает прямая реальная связь между злом, которое мы давно причинили другим, и злом, которое вдруг ударяет по нам. <…> Это можно увидеть в истории каждой страны. За то, что деды и отцы стремились заложить уши от стонов мира и закрыть глаза на бездны его, — за то пришло расплатиться нынешнему поколению.

Даже не существует признанного единого чёткого определения социализма, лишь расплывчато-радужное представление о чём-то хорошем и благородном, так что два социалиста, разговаривая между собой, вполне могут говорить совсем о разном. И любой африканский диктатор нового типа непротиворечиво объявляет себя социалистом. <…> Социализм отстаивается со страстной иррациональностью, не подвержен анализу, неуязвим для критики. У него (особенно же у марксизма) есть такой изящный приём: всякая серьёзная критика объявляется «за рамками возможной дискуссии». Как «основу для дискуссии» требуется предварительно 95 % социалистического учения признать — и тогда о 5 % допускается спорить. <…> И ещё создана заманчивая формула — «социалистическая демократия», бессмысленная как «ледяной кипяток»: именно демократию-то дракон и ползёт проглотить — демократию всё более ослабленную и всё более стиснутую на двух неполных материках, когда по всей планете наливаются силою тирании. Я напомню, что принудительный труд анонсирован у всех пророков социализма, и в «Коммунистическом Манифесте» тоже, так что не следует в Архипелаге ГУЛАГе видеть азиатское извращение высокой идеи — но неизбежный закон.

… все мы, скованные единым роком, одним железным поясом, каждый по-своему, подошли к последнему краю великой исторической катастрофы, — такого потопа, который проглатывает цивилизации и меняет эпохи. Особая сложность сегодняшней мировой ситуации в том, что на часах Истории совпало сразу несколько стрелок, и нам всем предстоит пройти через кризис не только социальный, не только политический, не только военный, — но устоять на ногах и в великом эпохальном повороте, подобном повороту от Средних Веков к Возрождению. Как когда-то человечество разглядело ошибочный нетерпимый уклон позднего Средневековья и отшатнулось от него — так пришло нам время разглядеть и губительный уклон позднего Просвещения. Нас глубоко затянуло в рабское служение приятным удобным материальным вещам, вещам, вещам и продуктам. Удастся ли нам встряхнуться от этого бремени и расправить вдунутый в нас от рождения Дух, только и отличающий нас от животного мира?.. — конец