Заира

«Заира» (фр. Zaïre) — трагедия Вольтера 1732 года, переработка «Отелло» Шекспира.

Цитаты

	О, память ужасов, что гложет нас доселе! В Солиме уголья ещё не охладели, Когда в наш новый край привёл предатель-грек Врага надменного губительный набег, И пламя, что Сион сожгло волной своею, Метнулось яростно теперь на Цезарею… — акт II, сцена 1
	Ressouvenir affreux, dont l’horreur me dévore ! Jérusalem en cendre, hélas ! fumait encore, Lorsque dans notre asile attaqués et trahis, Et livrés par un Grec à nos fiers ennemis, La flamme, dont brûla Sion désespérée, S’étendit en fureur aux murs de Césarée…
	— Шатийон (французский рыцарь)

	Султан ваш потрясал вам сердце вновь и вновь, — И вы признательность сочли вдруг за любовь. Мне чувства вашего пора понять изгибы;.. — акт IV, сцена 6
	Votre cœur, par un maître attaqué chaque jour, Vaincu par mes bienfaits, crut l’être par l’amour. Dans votre âme, avec vous, il est temps que je lise ;..
	— Оросман (султан Иерусалима) — Заире

Акт III

	Французы, утомясь, бороться перестали За чуждые, судьбой им не данные дали; Зачем им покидать зелёный край родной, Чтоб изнывать в песках Аравии сухой, Иль кровью орошать, томясь предсмертным страхом, Те пальмы, что для нас возращены Аллахом? — сцена 1
	Les Français sont lassés de chercher désormais Des climats que pour eux le destin n’a point faits ; Ils n’abandonnent point leur fertile patrie. Pour languir aux déserts de l’aride Arabie, Et venir arroser de leur sang odieux Ces palmes, que pour nous Dieu fait croître en ces lieux.
	— Оросман

Заира Да, я клянусь Христом, чей благостный закон Всем сердцем я люблю, хоть мне неведом он, Что, лишь ему молясь, я буду жить отныне… <…> И предков, и себя останусь до конца. Но не таите же — в чём он, закон тот правый, Что христианскою усвоен был державой? Какие кары он хранит для девы той, Что, с детства цепь влача, несчастной сиротой, Нашла б величие у варварского сердца И стала бы, любя, женою иноверца? <…> Нерестан Созданье жалкое, позор высокой крови, Смерть заслужили вы, и смерть уж наготове! Когда бы я сейчас на твой лишь стыд глядел, На честь родителя, на память славных дел, Когда бы Бог, тебе неведомей доселе, И вера руку мне сдержать не повелели, Не медля ни на миг, я бы проник в сераль — Султану прямо в грудь вонзить вот эту сталь, Затем её омыть в твоей крови презренной И вынуть, чтоб себя затем сразить мгновенно. Бог мой! Пока король, пример для всей земли, В Египет трепетный свои шлет корабли, Чтобы потом, войну к стенам Солима кинув, Избавить гроб Христов от власти сарацинов, Заира, мне сестра, племянница ему, Становится женой язычнику тому! — сцена 4

Zaïre Oui, je jure en vos mains, par ce Dieu que j’adore, Par sa loi que je cherche, et que mon cœur ignore, De vivre désormais sous cette sainte loi… <…> Mais parlez à Zaïre, et ne lui cachez rien ; Dites… quelle est la loi de l’empire chrétien ?… Quel est le châtiment pour une infortunée Qui, loin de ses parents, aux fers abandonnée, Trouvant chez un barbare un généreux appui, Aurait touché son âme, et s’unirait à lui ? <…> Nérestan Opprobre malheureux du sang dont vous sortez, Vous demandez la mort, et vous la méritez : Et si je n’écoutais que ta honte et ma gloire. L’honneur de ma maison, mon père, sa mémoire ; Si la loi de ton Dieu, que tu ne connais pas, Si ma religion ne retenait mon bras. J’irais dans ce palais, j’irais, au moment même, Immoler de ce fer un barbare qui t’aime, De son indigne flanc le plonger dans le tien, Et ne l’en retirer que pour percer le mien. Ciel ! tandis que Louis, l’exemple de la terre, Au Nil épouvanté ne va porter la guerre Que pour venir bientôt, frappant des coups plus sûrs, Délivrer ton Dieu même, et lui rendre ces murs : Zaïre, cependant, ma sœur, son alliée. Au tyran d’un sérail par l’hymen est liée !

	Моё неистовство я знаю — и стыжусь, И до позорных чувств унизиться боюсь. <…> Достойней для меня свою любовь смирить, А всё, вплоть до самой Заиры, позабыть! Идём, — и чтоб врата все были на запоре; Чтоб ужас царствовал у этих врат и горе; Чтоб вновь невольники почуяли узду! Цари восточные! Я вам вослед иду! Да, гордость позабыв, рабыне унижённой Могу я кинуть взор порою благосклонный, Но пред наложницей постыдно мне дрожать! Ведь это Западу ничтожному подстать! Опасный этот пол, что в нас желанья будит, Пусть там царит, а здесь — повиноваться будет! — сцена 7
	Je connais mes fureurs, et je crains ma faiblesse ; À des troubles honteux je sens que je m’abaisse. <…> Il vaut mieux sur mes sens reprendre un juste empire ; Il vaut mieux oublier jusqu’au nom de Zaïre, Allons, que le sérail soit fermé pour jamais ; Que la terreur habite aux portes du palais ; Que tout ressente ici le frein de l’esclavage. Des rois de l'Orient suivons l’antique usage. On peut, pour son esclave oubliant sa fierté, Laisser tomber sur elle un regard de bonté ; Mais il est trop honteux de craindre une maîtresse ; Aux mœurs de l'Occident laissons cette bassesse. Ce sexe dangereux, qui veut tout asservir, S’il règne dans l’Europe, ici doit obéir.
	— Оросман

Перевод

Г. А. Шенгели, 1947

О пьесе

	Кто знает хотя бы одно крылатое слово из философских сочинений Вольтера? Никто. Между тем как тирады из «Заиры», «Альзиры», «Магомета» и прочих — на устах людей всех состояний, начиная от самых высокопоставленных и кончая самыми простыми.
	— Дени Дидро, «О терпимости»,1774 («Философские, исторические и другие записки различного содержания»)

	Зажмурьте глаза — и вы не узнаете, кто говорит: Оросман или Альзира, китайская сирота или камер-юнкер Людовика XIV.
	— Александр Бестужев, «Клятва при Гробе Господнем» Н. Полевого, 1833