Народ (Пратчетт)

«Народ» (англ. Nation) — альтернативно-исторический роман Терри Пратчетта, впервые изданный в 2008 году.

Цитаты

	— Никогда не забывай, — повторяла она (чересчур часто), — стоит всего ста тридцати восьми людям умереть, и твой отец станет королём! А значит, в один прекрасный день ты можешь стать королевой! Это говорилось с таким выражением лица, словно бабушка сама планировала все сто тридцать восемь убийств… — глава 3
	“Always remember,” she used to say, far too often, “that it only needs one hundred and thirty-eight people to die and your father will be king! And that means that, one day, you might be queen!” Grandmother used to say this with a look in her eye that suggested that she was planning 138 murders…

	… Мау почувствовал, что два комка плохого, ужасного хлеба сидят у него в желудке и замышляют побег. — глава 3
	… Mau felt the two lumps of bad, dreadful bread sitting in his stomach, planning their exit.

	Розовые свиньи усталости топтались по его мозгам. — глава 7
	The pink hogs of tiredness trampled through his thoughts.

	Будущее замужество Дафны по-прежнему было волнующей темой для обитательниц Женской деревни. Дафне иногда казалось, что она перенеслась в роман Джейн Остин, персонажи которого почему-то очень легко одеты. — глава 9
	Her getting married still seemed to be the big topic of discussion in the Place. It was like being in a Jane Austen novel, but one with far less clothing.

	— Мы не едим людей! — Есть разные способы пожирать людей <…>. Иногда люди даже не осознают, что их съели, пока не услышат сытую отрыжку! — глава 10
	“We don’t eat people!” “There are different ways to eat people <…>. And sometimes the people don’t realize it’s happened until they hear the belch!”

	«Даже наши страхи придают нам какую-то важность, потому что мы боимся оказаться незначительными». — глава 10
	Even our fears make us feel important, because we fear that we might not be.

… Кокчик <…> постоянно совершенствовал собственный гроб, взятый с собою в плавание. Гроб стал частью обстановки камбуза, и на него обычно складывались кастрюли. Кокчик очень удивился, когда Дафна сочла это некоторой странностью. Возможно, из-за самой важной подробности, связанной с гробом: дело в том, что гроб нужен был Кокчику не для смерти. А для жизни, потому что гроб был плавучий. Кокчик даже приделал к нему киль. Он с огромным удовольствием демонстрировал Дафне, как хорошо обустроена внутренность гроба. В гробу был саван на случай, если Кокчик действительно умрёт, но до того злосчастного дня саван можно было использовать как парус; для этой цели в гробу имелась небольшая складная мачта. Внутри гроба была мягкая обивка с многочисленными карманами, содержавшими в себе корабельные галеты, сухофрукты, крючки и лески, компас, карты и замечательное устройство для опреснения морской воды. Это был крохотный плавучий мир. — глава 12

… Cookie <…> was constantly rebuilding his own coffin, which he’d brought aboard. It was now part of the furniture of the galley, and most of the time the saucepans were piled up on top of it. He seemed surprised that Daphne thought all this was a touch on the odd side. Perhaps this was because the most important thing about this coffin was that Cookie did not intend to die in it. He intended to live in it instead, because he had designed it to float. He had even built a keel on it. He took great pleasure in showing her how well appointed it was inside. There was a shroud, in case he actually did die, but which could easily be used as a sail until that unlucky day; there was a small folding mast for this very purpose. Inside the coffin, which was padded, there were rows of pockets that held ship’s biscuits, dried fruit, fishhooks (and fishing line), a compass, charts, and a wonderful device for distilling drinking water from the sea. It was a tiny floating world.

	— Знаешь, я сильно разочаровался в этих людоедах, — сказал Кокс <…>. — Сплошные разговоры, сплошные правила, сплошное мумбо-юмбо. Дикое количество мумбо-юмбо, ха-ха. Они какие-то вегетарианцы. Должно быть, миссионеров переели. — глава 14
	“Y’ know, I’m really disappointed in those cannibal johnnies,” said Cox <…>. “Too much talk, too many rules, far too much mumbo jumbo. Jumbo mumbo jumbo, ha, ha. Milk-and-watery bunch, the lot of ’em. Been eating too many missionaries, if you ask me.”

	… таким чудовищно напряжённым сознанием собственной важности на лице, словно страдала запором… — Сегодня
	…that hugely strained expression of constipated self-importance…

	Мышление Герои книги иногда предаются этому занятию. Попробуете ли вы его в домашних условиях — зависит исключительно от вас. — примечание автора
	Thinking This book contains some. Whether you try it at home is up to you.

Глава 1

— Наследник трона должен ступить на землю Англии не позднее девяти месяцев после смерти монарха. Это всё приписано к Великой хартии вольностей <…> мелким почерком. <…> К сожалению, официант, который разливал суп на дне рождения короля, оказался носителем болезни. Поэтому двое ныне живущих наследников престола, первых на очереди, сейчас находятся где-то в Великом Южном Пелагическом океане. <…> — О, теперь я всё понял! — воскликнул капитан, указывая на ящики. — Это английская земля. Мы находим наследника, он на неё ступает, и мы кричим «ура!» <…> — К сожалению, об этом подумали до нас. В Хартии вольностей есть подпункт, специальная оговорка, что земля Англии, на которую ступает наследник, должна быть прикреплена к собственно Англии.

“The heir to the throne must set foot on English soil within nine months of the monarch’s death. It’s in the Magna Carta, down in <…> the tiny writing. <…> And regrettably, since an infected waiter served the soup at the king’s birthday party, the next two living heirs to the throne are both somewhere in the Great Southern Pelagic Ocean.” <…> “Ah, I understand now! That’s what’s in those boxes,” said the captain, pointing. “It’s a load of English soil! We find him, he sets foot on it, and we all shout hurrah!” <…> “But, alas, that has already been thought of. There is a subclause, too. It stipulates that the English soil must be firmly attached to England.”

	— Она действительно дама, хотя, по моему ограниченному опыту общения с ней, она к тому же нечто среднее между Боадицеей, но без боевой колесницы, Екатериной Медичи без отравленных колец и Аттилой-гунном, но без его чувства юмора.
	“She is a lady indeed, although my limited experience of her suggests that she is also a mixture of the warrior queen Boadicea without the chariot, Catherine de’ Medici without the poisoned rings, and Attila the Hun without his wonderful sense of fun.”

	— Он набожный человек? <…> — Самую чуточку, сэр, самую чуточку. — И насколько же велика эта «чуточка» <…>? — Примерно с Иерусалим…
	“Keenly religious, is he?” <…> “Just a tad, sir, just a tad.” “In the case <…> how big is a ‘tad’?” <…> “Oh, something about the size of Jerusalem….”

Глава 4

	… названия архипелагов: острова Государственного Выходного Дня, острова Дня Всех Святых, острова Шестого Воскресенья После Пасхи, острова Четвёртого Воскресенья Великого Поста, острова Сочельника…
	… the names of the groups of islands: The Bank Holiday Monday Islands, All Souls Island, The Rogation Sunday Islands, The Mothering Sunday Islands, The Hogmanay Islands…

	Подробностей этой истории Дафна не знала, но, насколько удалось выяснить, когда-то, на двадцать первом дне рождения двоюродной прабабушки, ей улыбнулся молодой человек. Она немедленно слегла в чахотке и тихо чахла в постели, пока наконец не зачахла совсем в возрасте восьмидесяти шести лет. Очевидно, её тело просто умерло от скуки.
	Daphne didn’t know much about the old woman, but apparently a young man had smiled at her on her twenty-first birthday and she’d gone straight to bed with an attack of the vapors and stayed there, still gently vaporizing, until she completely vaporized at the age of eighty-six, apparently because her body was fed up with having nothing to do.

	… чертой бабушки была незыблемая уверенность: беседа — это когда бабушка говорит, а все остальные слушают. Поэтому, если собеседник вдруг подавал голос, хотя бы ненадолго, бабушку это удивляло и сбивало с толку. Для неё это была странная игра природы, вроде летающих свиней.
	… thing about Grandmother was her belief that a conversation consisted of someone else listening to her talking, so even mild interruptions seemed to her to be some strange, puzzling inversion of the natural order of things, like pigs flying. It baffled her.

Глава 5

— … я поняла, что единственный способ, которым ты мог добыть молоко для ребёнка… извини, пожалуйста… это подстеречь какую-нибудь свиноматку с маленькими поросятами, а это жутко опасно, и подползти, когда она будет их кормить… <…> И… это… Она сложила губы в трубочку и зачмокала. <…> — И вот, ну, я хочу сказать, фу! <…> Но потом я подумала, ну пускай фу, но ребёнок поел и перестал плакать, слава богу, и даже его мать теперь выглядит получше… так что, я подумала, готова спорить, что даже великие исторические деятели, ну, знаешь, в шлемах и с мечами, и с плюмажем и прочее, я готова побиться об заклад, что никто из них не стал бы ползать в грязи ради умирающего от голода младенца, не подполз бы к свинье и не… То есть, я хочу сказать, это всё-таки фу, <…> но важно, ради чего ты это сделал… и потому это… в каком-то смысле… подвиг…

“… I think the only way you could have got the baby’s milk, excuse me, is to sneak up on some sow with a litter of little ones, which would be very dangerous indeed, and crawl up when she was feeding them— <…> and, er…” She screwed up her lips and made a sucking sound. <…> “And, er, well, I mean, YUCK! <…> And then I thought, Well, all right, yuck, but the baby is happy and has stopped crying, thank goodness, and even his mother is looking better…so, well, I thought, I bet even great heroes of history, you know, with helmets and swords and plumes and everything, I bet they wouldn’t get down in the dirt because a baby was dying of hunger and crawl up to a pig and…I mean, when you think about it, it’s still YUCK, <…> but the reason you did it…it makes it sort of…holy….”

	— Мне нужно всё пиво, которое у нас осталось. <…> Я не собираюсь сосать молоко из трезвой свиньи.
	“I’ll need all that is left. <…> I’m not going to try to suck milk out of a sober pig.”

	Бабушка всегда настаивала на соблюдении приличий. Она специально искала приличия, чтобы их соблюсти, а если не находила, то придумывала новые и соблюдала их.
	Her grandmother had been very keen on Maintaining Standards. She positively looked for Standards to Maintain, and if she didn’t find any, she made some up and Maintained them.

Глава 6

	Они посмотрели вверх, в рассветное небо. Последняя звезда посмотрела на них и замигала на совершенно непонятном языке.
	They looked up at the dawn sky. The last of the stars looked back, but twinkled in the wrong language.

	— А у брючников есть боги? — спросил Мау. — По временам. Когда они про них вспоминают…
	“Do the trousermen have gods?” asked Mau. “Sometimes. When they remember—”

	«Если мой горизонт ещё хоть чуточку расширится, его придётся складывать вдвое».
	If my horizon was any broader it would have to be folded in half.

	Когда [младенцы] не хотели есть, они отворачивались. Когда хотели — тыкались головёнками вперёд. Как будто мотали головами, говоря «нет», и кивали, чтобы сказать «да». Может, отсюда и идёт обычай кивать и качать головой?
	When [babies] didn’t want feeding, they turned their heads away, but if they were hungry, their little heads bobbed forward. It’s like shaking your head for no and nodding it for yes. Is this where it comes from?

	… он ходил — выворачивая носки ног наружу, как будто вот-вот разорвётся пополам…
	… he walked with his feet turned out so that he looked as if he might split in two at any moment…

	Бабушка <…> считала, что быть иностранцем — преступление или, по крайней мере, некая болезнь, возникающая от излишнего пребывания на солнце или от употребления в пищу оливок.
	Grandmother <…> thought that being foreign was a crime, or at least some sort of illness that you could catch by being out in the sun too much, or eating olives

Глава 8

	… лицо, похожее на выпоротую задницу (как сказала бы кухарка)…
	face like a smacked bottom (Cook)…

	Дафна не сомневалась, что среди апостолов были женщины. Как она объяснила изумлённому капитану Робертсу, «Господа нашего всегда изображают одетым в белое — а кто-то ведь должен был ему вовремя постирать».
	Daphne was quite sure that there had been a female disciple because, as she explained to a surprised Captain Roberts, “Our Lord is always shown wearing white, and someone must have seen to it that he always had a clean robe.”

	… с его губ сорвался поток воздуха, слабый, как чих паука. — вариант трюизма
	… there was a rush of air from his lips, faint as a spider’s sneeze.

Глава 11

	— Он был хорошим человеком! — заорал Мау в небо. — Он заслуживал богов получше! — вероятно, неоригинально
	“He was a good man!” he shouted to the sky. “He deserved better gods!”

	… если бы зло было болезнью, Кокс давно уже оказался бы в изоляторе на каком-нибудь негостеприимном острове. И даже там мирные пушистые кролики начали бы драться друг с другом. По правде сказать, Кокс был заразен. Всюду, куда падала его тень, ссорились старые друзья, разражались небольшие войны, молоко скисало, мучные черви бежали из сухарей, а крысы вставали в очередь, чтобы прыгнуть в море.
	… if evil was a disease, then First Mate Cox would have been in an isolation ward on a bleak island somewhere. And even then, bunnies nibbling at the seaweed would start to fight one another. Cox was, in fact, contagious. Where his shadow fell, old friendships snapped and little wars broke out, milk soured, weevils fled from every stale ship’s biscuit and rats queued up to jump into the sea.

Именно потому, что Робертс был такой хороший человек и умелый капитан, многие члены экипажа ходили с ним в одно плавание за другим, несмотря на чудовищный и немыслимый запрет на ругань (моряки нашли выход — поставили бочонок с водой у шпигатов и ругались в него, когда становилось невмоготу; Дафна очень старалась, но не могла разобрать всех слов; к концу дня вода в бочонке так нагревалась, что в ней можно было мыться).

Because Roberts was a decent soul, and a good captain, a lot of the crew stayed with him voyage after voyage, even though stopping sailors from swearing was a terrible thing to do (they got around it by sticking an old barrel of water right down in the scuppers and swearing into it when it all got too much; try as she might, Daphne couldn’t make out all the words, but at the end of a difficult day the water in the barrel was hot enough to wash with).

	Она пересидела войну у себя в каюте, на бочонке с порохом, с заряженным пистолетом в руке. Капитан приказал ей, если победят люди Кокса, выстрелить в бочонок, чтобы «спасти свою честь». Дафна, правда, не была уверена, стоит ли чего-нибудь спасённая честь, если она сыплется с неба в виде мелких клочков вперемешку со всей остальной каютой.
	She sat it out in her cabin, seated on a small barrel of gunpowder with a loaded pistol in her hand. The captain had told her that if Cox’s men won, she should fire the pistol into the barrel “to save her honor,” though she was uncertain how much a saved honor would be worth when it was falling out of the sky in tiny pieces, along with the rest of the cabin.

Глава 13

	А вот и Кокс. Боже милостивый, даже воздух после него хочется помыть. <…> У него, как у крокодилов и акул, всегда находилась улыбка для людей, особенно беспомощных, отданных на его милость…
	And here comes Cox. Oh Lord, even the air he breathes needs a wash afterward. <…> Like crocodiles and sharks, Cox always had a grin for people, especially when he had them at his mercy…

— Они слегка воняют, что да то да, но это всё из-за ихней диеты. Мало растительной пищи. Я им говорю: да ешьте вы их прямо в одёже, пуговицы вам на пользу пойдут! Что поделать, не слушают. Почти такие же негодяи, как я, а я на такие похвалы не скор. Парни, что вон там стоят, — ихнее дворянство, хотите верьте, хотите нет. Дафна взглянула на представителей указанного дворянства и, к своему ужасу, узнала их. Она знала этих людей. Она жила среди них большую часть своей жизни. Конечно, её знакомые не были каннибалами в прямом смысле <…>. Эти старики украшали себя костями в носу и раковинами в ушах, но всё равно в них было что-то знакомое. У них был цветущий, важный вид людей, которые стараются не оказаться на самом верху. Семья Дафны часто принимала у себя очень похожих людей из правительства. За многие годы они узнали, что на самом верху неуютно и небезопасно. На одну ступеньку ниже — вот место для разумного человека. Можно быть советником короля, обладать значительным влиянием, но не напоказ, и тогда тебя будут убивать гораздо реже. А если правителю втемяшивалось в голову что-то странное и он явно зарывался… можно было принять меры. <…> Удивительное сходство, не правда ли? — спросил Кокс, будто прочитав её мысли. — А на острове остался ещё один — в сумерках сойдёт за архиепископа Кентерберийского. Подумать только, как много меняют стрижка и костюм с Сэвил-роу! <…> — Архиепископ Кентерберийский не людоед! — Он бы с этим не согласился, мисс. Хлеб и вино, милая барышня, хлеб и вино.

“They are a bit whiffy on the nose, my word, yes, but that’s ’cause of their diet. Not enough roughage, see? Leave the clothes on, I tell ’em; the buttons’ll do you good! But they don’t listen. Nearly as bad as me, and I don’t spread praise like that around in a hurry. These lads here are the gentry, believe it or not.” She took a look at some of the said gentry and, to her shock, recognized them. She knew them. She’d lived among them for most of her life. Well, not actual cannibals, obviously <…>. These old men had bones in their noses and shells in their ears, but there was something familiar there, too. They had the well-fed, important, careful look of people who took care not to be at the top. A lot of government people like them had dined at the Hall. They had learned over the years that the top was not a happy or safe place to be. One rung down, that was the place for a sensible man. You advised the king, you had a lot of power, in a quiet kind of way, and you didn’t get murdered anything like as often. And, if the ruler started to get funny ideas and became a bit of an embarrassment, you just…took care of things. <…> “Amazin’ resemblance, ain’t it?” said Cox, as if he’d been reading her thoughts. “And there’s one back there who could pass for the archbishop of Canterbury in a poor light. Just goes to show what a haircut and a Savile Row suit will do, eh?” <…> “The archbishop of Canterbury, Mr. Cox, is not a cannibal!” “He doesn’t think so, miss. Wine and wafers, m’lady, wine and wafers!”

	— Ты очень умна, — застенчиво сказал старик. — Я хотел бы когда-нибудь съесть твои мозги.
	“You are very clever,” said the old man shyly. “I would like to eat your brains, one day.”

Глава 15

	— … если корона уже будет плотно сидеть у вас на голове. Меньше будет поводов для препирательств с любителями поспорить… с французами, например… а такие споры могут отнять довольно много времени. — Как, например, Столетняя война.
	“… if the crown was firmly on your head. It would save any hairsplitting arguments—with the French, for instance—which can take such a long time.” “There was the Hundred Years’ War, for example.”

	… самая быстрая коронация Бубрика Саксонца, который был коронован остроконечной короной на вершине холма в грозу и после этого правил ровно полторы секунды.
	… the fastest coronation [of] Bubric the Saxon crowned himself with a very pointy crown on a hill during a thunderstorm, and reigned for one and a half seconds.

	… правитель <…> стольких мест на планете, что людям, которые делают карты его владений, порой не хватает красных чернил. — обозначали на картах красным владения Британской империи
	… man <…> who ruled so many places on the planet that mapmakers often ran out of red ink.

— … я обходился галетами, мятными лепёшками и планктоном, пока не причалил к острову, — ответил кок. — Планктоном? — переспросила Дафна. — Процеживал его через бороду, мисс. Я подумал, раз киты его едят, может, и мне сойдёт? <…> А высадился я на очень забавный островок. На нём была медная табличка с надписью, прибита к дереву. Я списал её, вот, глядите. <…> «Остров Дня Рождения Миссис Этель Дж. Банди».

“… I made do with biscuits, mint cake, and plankton until I fetched up on an island,” said the cook. “Plankton?” said Daphne. “Strained it through my beard, miss. I thought, well, whales live on it, so why not me? <…> Funny little island I landed on, too. Had the name on a brass plate nailed to a tree. I writ it down—look.” <…> Mrs. Ethel J. Bundy’s Birthday Island.

	— Нам запрещено смеяться над словами королей, сир, иначе у нас ни на что другое времени не останется.
	“We are forbidden to laugh at the things kings say, sire, because otherwise we would be at it all day.”

	— … народ любит, когда короли привозят домой ценные вещи. <…> — Например, целые страны, — вставила Дафна, сердито взглянув на него.
	“… the people like it when kings bring valuable things home, sire.” <…> “Like whole countries,” said Daphne, giving him a sharp look.

Перевод

Т. П. Боровикова, 2010 («Народ, или Когда-то мы были дельфинами») — с незначительными уточнениями

О романе

Форма романа для подростков явно выбрана автором намеренно. Ему нужен был возраст, когда основные вопросы бытия и смерти встают особенно остро, когда на них ещё не наложилась общепринятая мораль, когда любое сильное переживание становится поводом для переоценки как самого себя, так и мира вокруг. И Мау, и Эрминтруда в силу воли вмешавшейся стихии оказываются на пограничной зоне между миром детства и взрослой жизни без каких-либо проводников или учителей. Опыт главных героев экстремален, он выводит их за пределы обычных рамок, и все уроки взрослых, все традиции оказываются пустышками. Утрата единственно знакомого им окружения становится катализатором для <…> построения нового Народа <…>. Непосредственность восприятия героев позволила Пратчетту, не прикрываясь иносказаниями и метафорами, подойти к вопросам веры и традиции, которые он уже поднимал ранее, но, пожалуй, никогда не высказывался столь полемично и открыто. <…> Пратчетт создаёт доходчивый визуальный образ разрушающегося прошлого, после которого остаётся лишь самое существенное.

— Николай Кудрявцев

Нынешняя подростковая фантастика учит таким жизненно важным вещам, как заговоры против оборотней и способы борьбы с вампирами. Что-нибудь более занудное и приземлённое в ней попросту не приживается. <…> Вот что отличает «Народ» от множества других детских книг. Это взрослая детская книга. Пратчетт не сюсюкает, не отвлекает внимание зрелищными фокусами. Он говорит о реальных проблемах, с которыми рано или поздно сталкивается каждый человек.

— Владимир Пузий, «Горизонт, расширяющийся до бесконечности»