Печальная история (Виан)

«Печальная история» (фр. Une pénible histoire) — ироничный рассказ Бориса Виана 1952 года. Вошел в сборник «Волк-оборотень» 1970 года.

Цитаты

… надо было поскорее подогнать крючки дезинтегратора, разбивающего предложения на слова, прежде чем они будут зафиксированы. Из любви к искусству он усложнил задачу, решив не считать союзы полноценными словами, так как они слишком невыразительны, чтобы претендовать на благородную значимость, поэтому, перед тем как подвергнуть текст фильтрованию, ему приходилось удалять их вручную и ссыпать в коробочку, где кишмя кишели точки, запятые и другие знаки препинания. Операция немудреная, лишенная всякой технической новизны, но требующая известной сноровки. Уен стер себе на этом все пальцы.

От ходьбы он и правда почувствовал себя лучше: поток свежего воздуха поднимался вдоль носовых перегородок и промывал мозги, стимулируя тем самым отлив крови от [него].

Мимо Уена двумя сгустками тьмы бесшумно проскользнула парочка молодых священников в чёрном, время от времени они укрывались где-нибудь в подворотне и подобострастно целовались. Уен растрогался. <…> Он зашагал быстрее и тут же в уме одолел последние трудности в конструкции словоловки…

Прошел генерал, ведя на кожаном поводке взмыленного арестанта, которому, чтобы не вздумал напасть на генерала, спутали ноги и скрутили руки за головой. Когда арестант упирался, генерал дёргал за поводок, и тот падал лицом в грязь. Генерал шел быстро, его рабочий день кончился, и теперь он спешил домой, чтобы поскорее съесть тарелку бульона с макаронными буквами. Сегодня вечером он, как всегда, сложит свое имя на краю тарелки втрое быстрее, чем арестант, и, пока тот будет пожирать его взглядом, преспокойно сожрет обе порции. Арестанту не повезло: его имя было Йозеф Ульрих де Заксакраммериготенсбург, а генерала звали Поль <…>. Вообще, претендентов на должность арестанта надо ещё поискать, а желающих стать ассенизаторами, шпиками, судьями или генералами хоть отбавляй обстоятельство, свидетельствующее о том, что самая грязная работа, видимо, таит в себе нечто притягательное. Уен с головой ушел в размышления об ущербных профессиях.

По ту сторону перил [моста], на покатом карнизе с желобком <…> стояла девушка. По-видимому, она собиралась прыгнуть в воду, но никак не могла решиться. <…> — Вот не знаю, с какой стороны лучше броситься: выше или ниже по течению. С одной стороны меня может подхватить течением и разбить об опору. С другой стороны мне помогут водовороты. Но, оглушенная прыжком, я могу потерять голову и уцепиться за опору. И в обоих случаях меня заметят, и я, скорее всего, привлеку внимание какого-нибудь спасителя. — Это следует обдумать, — сказал Уен, — и серьёзность, с которой вы подходите к этому вопросу, весьма похвальна. Я, разумеется, к вашим услугам и готов помочь вам принять решение. <…> Мы могли бы все детально обсудить где-нибудь в кафе. <…> Без бутылочки я как-то плохо соображаю. Не могу ли я вас угостить? К тому же впоследствии это будет способствовать скорейшему кровоизлиянию. <…> — Мне не хотелось бы, чтобы вы сочли меня дурой, но нерешительность, которую я испытывала, выбирая, с какой стороны прыгнуть и утопиться, мучила меня всегда, и мне надо было хоть раз в жизни преодолеть её. Иначе я хоть бы и умерла, а всё равно осталась бы тупицей и тряпкой. <…> Неужели даже топиться — и то работа, неужели это так же трудно, как всё остальное в жизни, вот кошмар! От одного этого жить не захочешь.

… у молодой девушки обычно масса возможностей общения с другими представителями человеческого рода, — так у розанчика с вареньем больше шансов ознакомиться со строением и повадками двукрылых, чем у какого-нибудь чурбана.

— Моё злосчастное существование окончательно превратилось в ад из-за моего порочного брата. Он спит со своей собакой, с утра пораньше плюёт на пол, пинает котёнка, а проходя мимо консьержки, рыгает очередями. Уен потерял дар речи. И в самом деле, когда сталкиваешься с человеком, до такой степени испорченным, извращённым и развратным, то просто нет слов… — Подумать только, если он таков в полтора года, что же будет дальше? — сказала Флавия и разрыдалась. <…> — Но самое ужасное, уверяю вас, вы ещё не знаете…— сказала она. <…> Она заговорила, и он поспешно ввёл в уши инородные тела, чтобы ничего не слышать, но и того немногого, что он всё же разобрал, было достаточно, чтобы его прошиб холодный пот, так что одежда прилипла к телу. — Теперь всё? — спросил он чересчур громко, как все начинающие глухие.

Было поздно, <…> на пустынную улицу медленно вступил свадебный кортеж новобрачных лунатиков, но и это не отвлекло Уена от мрачных мыслей.

Перевод

Н. С. Мавлевич, 1983