Ральф 124C 41+

«Ральф 124C 41+» («Ralph 124C 41+») — роман Хьюго Гернсбека 1912 года, один из классических примеров научно-популяризаторской фантастики.

Оригинальный текст приводится по изданию 1958 года.

Цитаты

Предисловие к первому фрагменту романа (1911)

Эта повесть <…> должна рассказать читателю о будущем с точностью, совместимой с современным поразительным развитием науки. Автору хочется особо обратить внимание читателя на то обстоятельство, что, хотя многие изобретения и события в повести могут показаться ему странными и невероятными, они не невозможны и не выходят за пределы досягаемости науки.

Предисловие к первому книжному изданию (1925)

Если вы полагаете, что автор забрёл чересчур далеко в область чистой фантастики, представьте себя на миг в положении ваших далёких предков, которым бы рассказали о паровозах, пароходах, рентгеновских лучах, телеграфе, телефоне, граммофонах, электрическом освещении, радиопередачах и о тысяче других обыденных принадлежностях наших дней. Разве этот прадед не признал бы такие предсказания верхом безумия и нелепостью?

Научная концепция автора, или его видение мира таким, каким он будет через 750 лет, является проекцией суммы научных знаний сегодняшнего дня. Развитие науки происходит усиленным темпом, и если это поступательное движение будет продолжаться, можно с полным основанием предположить, что то, что будет фактически достигнуто через 750 лет, далеко превзойдёт описанное в этой книге.

Предисловие ко второму изданию (1950)

Теперь, по истечении 39 лет, я вижу много технически неграмотных мест в сделанных мною тогда предсказаниях, однако в целом я вряд ли сумел бы и сегодня угадать лучше, чем в 1911 году.

Если мой «Ральф» сумеет воспламенить воображение нынешней молодёжи таким же энтузиазмом к научным открытиям и исследованиям, каким он воодушевлял её отцов, я буду чувствовать себя полностью вознаграждённым за свои хлопоты по новому изданию повести.

Роман

... уроженца Марса всегда можно было безошибочно узнать. Большие чёрные лошадиные глаза на удлинённом лице с меланхолическим выражением и длинные заострённые уши служили верным признаком марсианского происхождения. Приезжих марсиан в Нью-Йорке было не так уж мало, и присутствие одного из них не могло вызвать особенного интереса. Многие марсиане постоянно проживали в этом городе, хотя на Земле, как и на Марсе, существовал закон, запрещающий браки между уроженцами этих двух планет, и это удерживало марсиан от массового переселения на Землю. — 2. «Два лица»

It was impossible to mistake the distinctly Martian cast of countenance. The great black horse eyes in the long, melancholy face, the elongated slightly pointed ears were proof enough. Martians in New York were not sufficiently rare to excite any particular comment. Many made that city their permanent home, although the law on the planet Earth, as well as on Mars, which forbade the intermarriage of Martians and Terrestrials, kept them from flocking earthwards in any great numbers.

Было около часа следующего дня. У входа в лабораторию послышалось осторожное покашливание. Через несколько минут кашель повторился к великой досаде учёного, который раз навсегда распорядился ни при каких обстоятельствах не беспокоить его во время работы. При третьем покашливании учёный поднял голову и пристально посмотрел в дверной проём. Самый убеждённый оптимист не прочёл бы в этом взгляде выражения радушного гостеприимства. Питер, вытягивавший из-за дверного косяка шею, пока один его глаз не встретился с взглядом хозяина, поспешно спрятал голову. — Что всё это значит, в конце концов? — донёсся резкий, недовольный голос из лаборатории. Питер, начавший на цыпочках отступать, повернулся и осмелился снова выглянуть одним глазом из-за косяка. По его выражению можно было видеть, что ни за какие блага в мире он не отважится выйти из своего укрытия, Питер с отчаянием выкрикнул: — Молодая леди из… — Я занят, ступай вон. В этот момент Ральф нажал находившуюся у него под рукой кнопку, чем привёл в действие электромагнит; соскользнувшая вниз тяжёлая стеклянная дверь, загородившая проём, едва не задела Питера по носу. Разговор сам собой мгновенно прекратился. Обезопасив себя таким образом от возможных вторжений, Ральф вновь обратился к большому стеклянному ящику, которым он был занят и где можно было увидеть сквозь зеленоватые пары собаку, к сердцу которой была прикреплена плоская стеклянная коробка, наполненная металлообразным, веществом. Этим веществом был радий-К. Радий, известный уже сотни лет, обладает непостижимым свойством в течение тысячелетий излучать тепло, не разрушаясь при этом и, по-видимому, не получая энергии извне. В 2009 году Анатоль М610 В9, великий французский физик, обнаружил, что радий получает свою энергию из эфира, заполняющего пространство. Он доказал, что этот элемент является одним из редких веществ, родственных эфиру. Учёный установил, что радий сильно притягивает к себе эфир и что тот, циркулируя через него, заряжается электричеством, обнаруживая при этом все свои свойства. Анатоль М610 В9 сравнивал влияние радия на эфир с воздействием магнита на кусок железа. Свою теорию учёный доказал, исследовав кусок чистого металлического радия в безэфирном пространстве, где он утратил все свои свойства и вёл себя как кусок обыкновенного металла. Радий-К, использованный Ральфом, представлял собой не чистый металл, а сплав радия с аргоном. Такой сплав обладал всеми обычными свойствами радия и выделял большое количество тепла, но не вызывал ожогов органических тканей. Обращение с ним не требовало особых предосторожностей. Находящаяся в ящике собака была мертва уже три года. Ровно три года назад Ральф 124С 41+ в присутствии двадцати видных учёных продемонстрировал живую собаку; затем выкачал из неё всю кровь, пока её сердце не перестало биться и она не была признана мёртвой. После этого Ральф наполнил пустые кровеносные сосуды животного слабым раствором бромистого радия-К и зашил большую артерию, через которую тело было наполнено этой жидкостью. Затем плоская коробка с радием-К была прикреплена к сердцу собаки и животное поместили в большой стеклянный ящик, заранее наполненный пермагатолом — зелёным газом, обладающим свойством бесконечно долго сохранять животные ткани. Стеклянная коробка с радием-К предназначалась для поддержания температуры тела собаки на постоянном уровне. После того как ящик заполнили газом, его стеклянная крышка была запечатана так, что нельзя было его открыть, не сломав печатей. Учёные условились встретиться через три года при вскрытии ящика. Внутри его помешалось несколько точных приборов, соединённых проводами с записывающей аппаратурой. Показания приборов Ральф проверял ежедневно, два раза в сутки. За три года у «мёртвой» собаки не сокращался ни один мускул, температура тела не изменилась ни на одну сотую градуса и дыхательные органы собаки не обнаружили никаких признаков жизни. Собака была мертва. Приближалось время завершающей фазы эксперимента, который Ральф считал величайшим делом своей жизни. Три года назад, заканчивая первую стадию своего опыта в присутствии своих коллег, учёный ошеломил их, заявив, что собака, которую они все признали мёртвой, будет возвращена им к жизни нисколько не изменённой, не повреждённой, сохранившей свой прежний нрав, привычки и характер, как если бы она ненадолго вздремнула. — 3. Победа над смертью?

An apologetic cough came through the entrance to the laboratory. It was nearing one o'clock of the following day. Several minutes later it was repeated, to the intense annoyance of the scientist, who had left orders that he was not to be interrupted in his work under any circumstances. At the third "ahem!" he raised his head and stared fixedly at the empty space between the door jambs. The most determined optimist could not have spelled welcome in that look. Peter, advancing his neck around the corner until one eye met that of his master, withdrew it hastily. "Well, what is it?" came from the laboratory, in an irritated harsh voice. Peter, in the act of retreating on tiptoe, turned, and once more cocked a solitary eye around the door- jamb. This one feature had the beseeching look of a dog trying to convey by his expression that not for worlds would he have got in the way of your boot. "Beg pardon, sir, but there's a young—" "Won't see him!" "But, sir, it's a young lady—" "I'm busy, get out!" Peter gulped desperately. "The young lady from—" At this moment Ralph pressed a button nearby, an electromagnet acted, and a heavy plate glass door slid down from above, almost brushing Peter's melancholy countenance, terminating the conversation summarily. Having secured himself against further interruption Ralph returned to the large glass box over which he had been working, and in which one could see, through greenish vapors, a dog, across whose heart was strapped a flat glass box filled with a metal-like substance. The substance in the box was Radium-K. Radium, which had been known for centuries, had the curious property of giving out heat for thousands of years without disintegrating and without apparently obtaining energy from any outside source. In 2009, Anatole M610 B9, the great French physicist, found that Radium obtained all its energy from the ether of space and proved that Radium was one of the few substances having a very strong affinity for the ether. Radium, he found, attracted the ether violently and the latter surging back and forward through the Radium became charged electrically, presenting all the other well known phenomena. Anatole M610 B9 compared the action of Radium on the ether with that of a magnet acting upon a piece of iron. He proved this theory by examining a piece of pure metallic Radium in an etherless space, whereupon it lost all its characteristics and acted like a piece of ordinary metal. Radium-K, as used by Ralph, was not pure Radium, but an alloy composed of Radium and Argonium. This alloy exhibited all the usual phenomena of pure Radium and produced great heat, but did not create burns on animal tissue. It could be handled freely and without danger. The dog lying in the glass box had been "dead" for three years. Just three years previous, in the presence of twenty noted scientists Ralph 124C 41 + had exhibited a live dog and had proceeded to drain off all its blood till the dog was pronounced quite dead and its heart had stopped beating. Thereupon he had refilled the empty blood vessels of the animal with a weak solution of Radium-K bromide, and the large artery through which the solution was pumped into the body had been closed. The flat box containing Radium-K was then strapped over the dog's heart and it was placed in the large glass case. The latter was filled with Permagatol, a green gas. having the property of preserving animal tissue permanently and indefinitely. The purpose of the box containing Radium-K was to keep the temperature of the dog's body at a fixed point. After the case was completely filled with gas, the glass cover was sealed in such a manner that it was impossible to open the case without breaking the" seals. The scientists had agreed to return after a lapse of three years to witness the opening of the box. There were several delicate instruments inside the box and these were connected by means of wires to recording instruments on the side, and these Ralph inspected twice each day. Throughout the three years the "dead" dog had never stirred a muscle. His temperature had not varied 1/100 of a degree and his respiratory functions had shown no signs of life. To all intents and purposes the dog was "dead." The time was close at hand for the final stages of what Ralph considered to be his greatest experiment. Three years ago when he faced his fellow scientists at the end of the first stage of this work, he electrified them by announcing that he expected to prove that this dog, which they had all pronounced "dead," could be restored to life, unharmed, unchanged, with no more effects upon the dog's spirits, habits, and nature, than had the animal taken but a short nap.

На другой день Ральф взял с собой Элис в одну из городских лабораторий синтетических продуктов питания. Пока они летели, учёный объяснил своей спутнице: если фермы, которые они осматривали накануне, были предназначены для производства основных видов продуктов питания, то такие, как сахар, молоко — и многие другие, которые нельзя было получать таким же способом, изготовляются синтетическим путём. Химики уже много веков назад знали, что сахар — это просто углевод, тогда как молоко представляет эмульсию казеина, молочной кислоты, масла, воды и второстепенных составных частей. С ростом населения сделалось не только невыгодным, но и невозможным получать в достаточном количестве эти продукты питания естественным путём, необходимо было обратиться к химикам. — 6. «Накорми нас»

The next day, Ralph took Alice to one of the city's Synthetic Food Laboratories. While flying toward it, Ralph explained that while the farms which they had looked over yesterday were for the purpose of raising real foodstuffs, there were many commodities that could not be so raised, such as sugar, milk, and many others, which were now made synthetically. As chemists had known for many hundreds of years, sugar was nothing but a simple carbohydrate, whereas milk was composed of an emulsified mixture of casein, lactic acid, butter, water and minor constituents.

	Вероятно, я поступлю, как все марсиане, которые имели несчастье полюбить женщину с Земли. Несколько капель листадинита, впрыснутых под кожу, избавят меня от существования, которое сделалось повседневной пыткой, если только я не найду способа обойти беспощадные законы. — 11. «Два письма»
	I will, I suppose, go the way of all Martians who have had the misfortune to care for a Terrestrial. A little Listadinide injected under the skin will free me from an existence which has become a daily torture unless I find a way to evade the harsh laws.
	— Ллизанорх СК 1618 (Llysanorh' СК 1618)

	На межпланетных кораблях, или звездолётах, устанавливалось от шести до двенадцати антигравитаторов большого размера; они находились в разных точках корпуса, причём могли работать сопряжённо или независимо друг от друга, что позволяло регулировать направление полёта. — 12. «Полёт в космос»
	Spate flyers were equipped with from six to twelve large anti-gravitators attached to various points of their shells, all of which could be worked in unison, or operated independently in order to control their direction.

Ральф готов был перевернуть вселенную… Он будет угрожать своему врагу кометой! На патриотизм марсианина можно было положиться — он сделает всё необходимое, чтобы отклонить комету от курса и предупредить её неизбежное столкновение с Марсом. Тем более, что это можно сделать без всякого риска — стоит лететь вблизи головной части кометы — в нескольких сотнях километров от неё. Притяжение корабля заставит комету отклониться от своего курса (его силы было достаточно) всего на несколько градусов, и комета минует Марс. Но откуда взяться комете? Для Ральфа не было ничего проще, как разрешить эту задачу. Не было надобности искать и «ловить» комету — он сам мог изготовить её — единственную, уникальную комету, какая когда-либо устремлялась в мировое пространство. — 16. «Под угрозой кометы»

Ralph would literally move the heavens. He would threaten Mars with a comet! Llysanorh's patriotism could be depended upon to make an effort to divert the comet from its course, to avoid the imminent collision with Mars. This, Llysanorh' could do without danger to himself, simply by steering his flyer close to the head of the comet— within a few hundred kilometers. The gravitational action of his machine on the comet would deflect the course of the latter enough—even a few degrees would be sufficient to change the path of the meteor. But where was the comet to come from? To Ralph this was simplicity itself. He did not need to "catch" a comet —he would manufacture one for himself—a comet more unique than ever rushed through space.

Перевод

О. В. Волков, 1964 (с незначительными уточнениями)

О романе

	«Ральф 124C 41+» <...> содержит довольно приличное количество фантастико-футуристических научных идей, которые с тех пор уже осуществились. Его также очень весело читать. <…> Правда, сюжет старомоден, а стиль неловок, но всё равно «Ральф» основательно восхитителен. Он больше похож на последние романы Жюля Верна, чем на первые из современного периода научной фантастики, и в этом заключается его величайшая заслуга, я думаю. Он имеет неподдельное очарование звучания, старинного качества, а также часто удивительно живучие и ценные пророчества.
	"Ralph 124C 41+" <…> contains a goodly number of then-fantastic scientific ideas that have since become fact. It also is a lot of fun to read. <…> True enough, the plot is old-hat and the style is awkward — and even so "Ralph" is thoroughly delightful. It is more like the last of the Jules Verne novels than the first of the modern period of science fiction, and in that lies its greatest merit, I believe. It has the genuine charm of a sound, workmanlike antique, plus the often astonishing survival value of successful prophecy.
	— Грофф Конклин, 1950

	… эта книга предвидения наиболее замечательная из когда-либо написанных. Это золотой рудник почти для каждого научного фантаста на протяжении поколений. Нет автора, пишущего о будущем, который не думал бы о гернсбековском объёмном цветном телевидении, о городе-спутнике, облетающем Землю, и нет читателя, не думающего о возможности этих изобретений.
	— Ли де Форест

	Ни одна книга в двух поколениях, начиная с Жюля Верна, не предприняла попытку сделать то, чего так замечательно достиг Хьюго Гернсбек в этом романе. <...> Он был одарён вечно острым умом и выбрал форму мелодрамы для описания самых выдающихся, самых необычных пророчеств...
	No book in two generations, no book since Jules Verne, has undertaken to do what Hugo Gernsback has here so outstandingly achieved. <…> He was gifted with a mind eternally alert and he chose to record in the guise of romance the most outstanding, most extraordinary prophecies…
	— Ли де Форест, 1958

• см. Предисловие Александра Казанцева к роману, 1964.

	Это безвкусная безграмотная сказка, которая уносится в пространство и обратно, напичкана всевозможными техническими прогнозами, каждый из которых, по-видимому, сбудется прежде, чем история дойдёт до 2660 года. Но общество там не меняется. Мальчик встречает девочку в той же чопорной традиции 1911 года, когда Ральф — всего лишь слуга своей госпожи. Сон в этом страшном мире рассматривается как потраченное зря время, так что ночью дети кормятся уроками, и взрослые — всякими жалкими вещами — содержанием газет.
	This tawdry illiterate tale, which drifts into space and back, is packed with all sorts of technical predictions, each one of which has apparently been invented just before the story opens in 2660. But society is unchanged. Boy meets girl in the same prissy 1911 way, and Ralph has a manservant. Sleep, in this hideous world, is regarded as wasted time, so that during the night children are fed lessons, and adults — of all miserable things — the contents of newspapers.
	— Брайан Олдисс, «Кутёж на миллиард лет» (1973) и «Кутёж на триллион лет» (1986)

... название столь же неудачно, сколь и трудно для запоминания. <…> Сейчас о литературных достоинствах романа трудно говорить без улыбки, но вот что касается прогностических откровений Гернсбека, — то тут ирония неуместна. В самом начале века автор с удивительной лёгкостью писал о контроле над погодой, о широком применении пластмасс, о гидропонике, магнитофонах, телевидении, микрофильмах, приборах для обучения во сне, грезил об использовании солнечной энергии и космических полётах. Многие из этих предсказаний оказались поистине пионерскими.

— Вл. Гаков, Хьюго Гернсбек и его «Эмейзинг», 1980

	Сейчас <…> «Ральф 124C 41+» воспринимается почти как археологический памятник, как истоптанные многочисленными нашествиями развалины Херсонеса. По самим развалинам, по тому, что можно найти в них при раскопках, можно узнать многое о прошлом времени и о людях, которые ходили по древним улицам.
	— Сергей Бережной, Электрический экспериментатор: Хьюго Гернсбек на пути к «Amazing Stories», 2001

	... герой повести носит футуристическое имя — но сквозь его "непроницаемое лицо" ясно виден сам Хьюго Гернсбек — человек, глубоко страдающий от того, что заниматься ему приходится совсем не тем, чем он хотел бы.
	— Сергей Бережной, там же

	Это мечта — мечта о роли, которую изобретатель должен, по мысли Гернсбека, играть в правильно устроенном обществе. Это мечта — мечта о признании заслуг изобретателя перед обществом. Это мечта — мечта о мире, в котором изобретатель может не озабочиваться зарабатыванием средств для создания всё новых и новых машин, материалов, технологий... Изобретатели в мире этой мечты сделают для общества всё.
	— Сергей Бережной, там же