Джордж Стерлинг

Джордж Стерлинг

Статья в Википедии

Произведения в Викитеке

Медиафайлы на Викискладе

Джордж Сте́рлинг (англ. George Sterling; 1 декабря 1869 — 17 ноября 1926) — американский прозаик и поэт.

Вино Волшебства

A Wine of Wizardry, 1907. Перевод: Э. Эрдлунг (ludwig_bozloff).

Извне, среди зубцов вершин закатных, И куполов морских ветров, ярящихся прегрозно, В чашу хрустальную вино сумрачно-тёмное Я лью и, размышляя о святыне столь богатой, Взираю на звезду, что всё преследует её румяный мрак. Теперь Фантазия, императрица пурпурного царства, Встаёт со лбом, ласкаемым цветами мака <…>. Иль успокоившись, в паденьи некой страшной ночи, Когда закат, подобно алой жерловине в ад, Весь кавернозен, следит она полёт к морским краям Драконов путеводных, чьи чешуи на Западе темнеют, Пока не захватят её легенды, рассказываемые океанскими ветрами <…>. И ищет уж запёкшиеся сумерки на Юге, Где гномьё коварное, сверкая красными глазёнками, толкует Как лучше охладить ожесточённый жар Альдебарана, Низко сверкающий сразу за устьём их пещеры Над нечестивой усыпальницей злой королевы. Там бурые лишайники, скептичные ко славе, Шепчут цветам, сплетающим узор вокруг позора её тлена, <…> где злые кипарисы насыщают Кровавого светила фантазмические пятна, Где фитили поганок сумеречной ведьмы…

Without, the battlements of sunset shine, 'Mid domes the sea-winds rear and overwhelm. Into a crystal cup the dusky wine I pour, and, musing at so rich a shrine, I watch the star that haunts its ruddy gloom. Now Fancy, empress of a purpled realm, Awakes with brow caressed by poppy-bloom <…>. Or hushed, at fall of some disastrous night, When sunset, like a crimson throat to hell, Is cavernous, she marks the seaward flight Of homing dragons dark upon the West; Till, drawn by tales the winds of ocean tell <…>. And seeks a stainéd twilight of the South, Where crafty gnomes with scarlet eyes conspire To quench Aldebaran's affronting fire, Low sparkling just beyond their cavern's mouth, Above a wicked queen's unhallowed tomb. There lichens brown, incredulous of fame, Whisper to veinéd flowers her body's shame, <…> where baleful cypresses make rich The bleeding sun's phantasmagoric gules, Are fungus-tapers of the twilight witch…

Первобытный поэт

The First Poet, 1911. Автор попросил своего друга Джека Лондона публиковать эту сценку под своим именем, в т.ч. в сборнике «Черепахи Тасмана» (1916). Перевод: Г. П. Злобин, 1961.

Ак: Оун, ну-ка расскажи, что это были за слова, которые родились в тебе ночью, когда плакала Ала? Оун (встаёт): Это были чудесные слова. Вот они: Светлый день уходит куда-то… Ак: Ты не только глупец, ты лжец: смотри, день пока никуда не уходит. Оун: Но день уже ушёл, когда во мне рождалась песня. Ак: Значит, ты должен петь эту песню только ночью, а не днём. Но берегись, не разбуди меня! А то я тебя так стукну, что из глаз посыплются звёзды — и прямо в пасть [тигру] Гарру! Оун: В моей песне есть и о звёздах. Ак: Твой отец, Ал, до того, как я убил его большими камнями, очень любил забираться на верхушки высоких деревьев и тянуть руку кверху, пытаясь схватить звезду. Я сказал ему: «А что, если это колючки от каштанов?» Всё племя хохотало над ним. Ал тоже был глупец.

Uk: But, Oan, tell us those words that were born to thee when Ala did weep. Oan (arising): They are wonderful words. They are such: The bright day is gone — Uk: Now I see thou art liar as well as fool: behold, the day is not gone! Oan: But the day was gone in that hour when my song was born to me. Uk: Then shouldst thou have sung it only at that time, and not when it is yet day. But beware lest thou awaken me in the night. Make thou many stars, that they fly in the whiskers of Gurr. Oan: My song is even of stars. Uk: It was Ul, thy father's wont, ere I slew him with four great stones, to climb to the tops of the tallest trees and reach forth his hand, to see if he might not pluck a star. But I said: "Perhaps they be as chestnut-burs." And all the tribe did laugh. Ul was also a fool.

Ак: Идёт Гарр! Он вышел из леса! (Всё племя <…> бросается к пещерам. Оун бежит мимо Ака; тот припускается за ним и сзади обрушивает ему на голову свою дубинку.) Эй, люди! Люди с сердцем гиен! <…> Я обманул вас, чтобы мне было легче убить этого быстроногого певца. Идите сюда, я буду держать мудрую речь… У нас не должно быть песен, кроме тех, которые пели наши отцы и деды, или тех, где говорится о том, что понятно всем. Если человек поёт об олене, то пусть он пойдёт и убьёт оленя, а то и лося. Если он поёт о камнях, то пусть научится ещё лучше кидать их. Если он захочет петь о пещере, то пусть храбро защищает её, когда между камнями крадётся Гарр. Но бесполезно слагать песни о звёздах, которые словно насмехаются даже надо мной, или о дне, который уходит и не хочет оставаться, даже если мы закалываем в жертву девочку. Я не потерплю таких песен! Посудите сами: если я вдруг запою в совете, как мне тогда собраться с мыслями? А если я во время охоты подумаю о песне и она сорвётся с моих губ, то ведь зверь услышит и скроется. И перед тем, как садиться за еду, я должен думать только об охоте. Если же петь за едой, то что же тебе достанется? А поев, мы тут же укладываемся спать. У нас просто-напросто нет времени для песен. <…> И пусть знают женщины, если они вспомнят те безумные слова Оуна и станут петь их или учить им детей, то я прикажу избить их прутьями ежевики.

Uk: Gurr cometh! he cometh swiftly from the wood! (The Tribe <…> rush for the cave-mouths. As Oan passes Uk, the latter runs behind Oan and crushes his skull with a blow of his club.) O men! O men with the heart of hyenas! <…> I did but strive to deceive you, that I might the more easily slay this singer, who is very swift of foot.... Gather ye before me, for I would speak wisdom.... It is not well that there be any song among us other than what our fathers sang in the past, or, if there be songs, let them be of such matters as are of common understanding. If a man sing of a deer, so shall he be drawn, it may be, to go forth and slay a deer, or even a moose. And if he sing of his casting-stones, it may be that he become more apt in the use thereof. And if he sing of his cave, it may be that he shall defend it more stoutly when Gurr teareth at the boulders. But it is a vain thing to make songs of the stars, that seem scornful even of me; or of the moon, which is never two nights the same; or of the day, which goeth about its business and will not linger though one pierce a she-babe with a flint. But as for me, I would have none of these songs. For if I sing of such in the council, how shall I keep my wits? And if I think thereof, when at the chase, it may be that I babble it forth, and the meat hear and escape. And ere it be time to eat, I do give my mind solely to the care of my hunting-gear. And if one sing when eating, he may fall short of his just portion. And when, one hath eaten, doth not he go straightway to sleep? So where shall men find a space for singing? <…> Be it also known to all the women that if, remembering these wild words of Oan, they do sing them to themselves, or teach them to the young ones, they shall be beaten with brambles.

О Стерлинге

	Ни одно английское стихотворение равной длины не обладает таким ошеломляющим богатством воображения. Сам Спенсер не бросал такое изобилие драгоценностей в столь малую шкатулку.
	No poem in English of equal length has so bewildering a wealth of imagination. Not Spencer himself has flung such a profusion of jewels into so small a casket.
	— Амброз Бирс, письмо Стерлингу 24 июля 1907 о «Вине Волшебства»