Альдебара́н, (α Tau / α Тельца / Альфа Тельца) — ярчайшая звезда в созвездии Тельца и одна из ярчайших звёзд на ночном небе. Название произошло от арабского слова الدبران (al-dabarān), означающего «последователь»: звезда на ночном небе совершает свой путь вслед за Плеядами. Из-за расположения в голове Тельца именовалась «Глаз Тельца» (лат.Oculus Taurī). Также известны названия Палилий и Лампарус.
Альдебаран просто найти на ночном небе. Если мысленно соединить три звезды Пояса Ориона слева направо (в северном полушарии) или справа налево (в южном), то первой яркой звездой, продолжающей воображаемую линию, как раз будет Альдебаран. Визуально представляется, что Альдебаран является ярчайшим членом рассеянного звёздного скопления Гиады — ближайшего к Земле. Однако он расположен ближе скопления на прямой между Землей и Гиадами и оптически проецируется на скопление.
Яков сидел в своей вышке и наслаждался ночью. Наблюдать небо было неудобно ― слишком ярко светила луна и облака быстро и бестолково носились по небу, то очищая весь свод, то вдруг заполняя его, точно испуганное стадо. Яков навел телескоп на одну звезду и долго смотрел на нее. Скромный Альдебаран из созвездия Тельца светил ему кротким блеском. Он любил эту звезду. Когда-то, гуляя с любимой девушкой, он долго вместе с нею любовался ею, и девушка, охваченная внезапным порывом восторга, сказала: «Пусть эта звезда будет наша!» Наша! Как мусульманин, молясь, смотрит на восток, так Яков, заканчивая свой скучный день, обращал последний свой взгляд на эту звезду, думая, что, может быть, он смотрит на нее в одно время с нею… из года в год уже много лет! Звезда все так же смотрит с неба, бесстрастно мерцая; повторяются душные летние чарующие ночи, но то, что было, прошло безвозвратно и никогда не повторится вновь. Они были молоды и верили в счастье. Она уехала в Петербург, чтобы потом, когда он обеспечит свой день, вернуться к нему; уехала и ― вышла замуж. Яков вздохнул. Пусть она будет счастлива и покойна…[1]
Нахмурились гордые брови молящихся, и их души, уже сдружившиеся с мягким сумраком смерти, омрачились ненужной помехой, а на повороте ущелья появился неизвестный рыцарь, тонкий и стройный, красиво-могучий в плечах, с опущенным забралом и в латах чистого золота, ярких, как блеск звезды Альдебаран.
Я должен был исполнить завет отцов, и потому быстро шагал по свежевыпавшему снегу, тонким слоем покрывавшему дорогу, уныло ведущую ввысь, туда, где Альдебаран мерцал среди ветвей
Да, да, ― я видел. Любовь, звезды… я понимаю. Знает ли Цвибол прекрасные имена звезд? Вега, Бетельгейзе, Арктур, Антарес, Альдебаран. Что вас смешит? Альдебаран, да. Я уже месяц целый мечтаю о том, чтобы пойти с вами в кинематограф. Но погода не благоприятствует мне. В летний вечер вы предпочитаете звезды.[2]
Следуя указаниям электронного мозга, колоссальные космолеты с Денеба, Альдебарана или Солнца, сопровождаемые флотилиями мелких судов, удивительно точно выходили к причалам.
— Эдмонд Гамильтон, «Возвращение к звездам» (1969)
― Кое-что придумал, ― сказал я.
― Рассказывай! В этот момент к нам подошла скромная бабушка в синей шали и спросила:
― Вы не возьмете с собой маленькую посылочку моему сыну на Альдебаран?
― Ну вот, ― махнул рукой Полосков, ― еще этого не хватало!
― Совсем маленькую, ― сказала бабушка.
― Граммов двести, не больше.[3]
Кажется, что кустики поют. Вот таким образом кустики в горах Сьерра-Барракуда своим пением указали капитану дорогу к воде, дали возможность переждать страшную песчаную бурю и спасли жизнь восьмерым космонавтам, погибавшим от космической лихорадки. В честь этого события скульптор на памятнике Третьему капитану изобразил кустик. Так что, я думаю, вам стоит заглянуть на восьмой спутник Альдебарана и в горах Сьерра-Барракуда найти кустики. Кроме того, Третий капитан говорил, что вечером на кустиках раскрываются большие нежные светящиеся цветы.
― Спасибо, доктор, ― сказал я. ― Мы обязательно постараемся найти эти кустики и привезти их на Землю.
― А они могут в горшках расти? ― спросила Алиса.
― Наверно, ― ответил доктор. ― Но, по правде говоря, я никогда кустиков не видел ― они очень редки. И встречаются только у источника в самом центре пустыни, окружающей горы Сьерра-Барракуда.
… Система Альдебарана лежала неподалеку, и мы решили отыскать кустики и, если можно, послушать их пение. Восемнадцать раз наш космокатер облетел всю пустыню, и лишь на девятнадцатом заходе мы увидели в глубокой ложбине зелень. Разведкатер снизился над песчаными барханами, и нашим глазам предстали кусты, окружавшие родник. Кусты были невысоки, мне по пояс, у них были длинные, серебристые с изнанки листья и довольно короткие, толстые корни, которые легко выходили из песка. Мы осторожно выкопали пять кустов, выбирая те, на которых нашли бутоны, набрали в большой ящик песка и перенесли наши трофеи на «Пегас». В тот же день «Пегас» стартовал с пустынного спутника и взял курс дальше.[3]
Кардоман: Давно ли у вас появилось ощущение, что вы — внеземное существо?
Папазиан: Вскоре после моего рождения на Альдебаране.
Кардоман: Мы сэкономим массу времени, если вы признаете, что вас одолевают странные идеи.
Папазиан: Мы сэкономим столько же времени, если вы признаете, что я альдебаранец, попавший в трудное положение.
Одно время он был настолько увлечён Ростаном в переводе Щепкиной-Куперник, что даже начал писать рифмованным шестистопным ямбом пьесу под названием «Двор короля поэтов», явно подражая «Сирано де Бержераку». Я думаю, что опус ключика рождался из наиболее полюбившейся ему строчки: «Теперь он ламповщик в театре у Мольера». Помню строчки из его стихотворения «Альдебаран»: «… смотри, ― по тёмным странам, среди миров, в полночной полумгле, течёт звезда. Её Альдебараном живущие назвали на земле…» Слово «Альдебаран» он произносил с упоением. Наверное, ради этого слова было написано всё стихотворение.[4]
Он находился в каком-то замкнутом, абсолютно черном пространстве. Но интуиция подсказывала ему, что здесь, в этом пространстве, есть кто-то еще. Он протянул руку в темноту и почувствовал под пальцами шёлковистые волосы.
― Это я, Александр, ― прошептал он, ― я случайно… Неужели это ты, Виолина с Альдебарана?
― О! Александр ― сын Земли! ― слабым голосом произнесла несчастная альдебаранка. ― Теперь мы до самой смерти вместе. Моймуж заключил нас в это замкнутое пространство, и мы стали вечными спутниками этой страшной планеты…
― Любимая! ― закричал Александр, к которому вновь вернулись силы. ― Любимая! Самое главное, что мы любим друг друга!.. И мы не погибнем!.. Земля не бросит нас! Ты слышишь? По всей планете прокатываются митинги протеста!.. Все простые люди на Земле требуют нашего немедленного освобождения!.. Слышите, вы, тупоголовые альдебаранцы! Я, сын Земли, Александр, не боюсь вас! Больше того, я презираю вас!.. Эй, ты, Еёмуж!.. Жирный маленький альдебаранец!.. Виола любит меня! У нас скоро будет ребёнок, и я назову его Саней!..
― Нет-нет-нет, ― плакала Виолина. ― Уже ничто не поможет!.. Мы обречены!..[5]
Как круг вращающихся ярко Алмазов, чешуится Рак, И над небесной синей аркой Он леденит звездами мрак.
А рядом ― светлое созвездье,
И в нем горит Альдебаран.
Как знак искомого возмездья,
Он постоянен и багрян.[7]
.jpg)
