Пехотная баллада

Пехотная баллада

Статья в Википедии

«Чудовищный полк» (англ. Monstrous Regiment) — фэнтези-роман Терри Пратчетта 2003 года, 31-й в цикле «Плоский мир», косвенно связанный с подциклом «Городская стража».

Цитаты

	Первыми наступаем, последними отходим
	— Девиз Десятого пехотного полка "Тудой-сюдой"

Мир полон Страппи.

— Вы мои ребятки и я за вами пригляжу — сержант Джекрам новобранцам

	— … любой национальный гимн, который начинается со слова «пробудитесь», рано или поздно приведёт к неприятностям.
	‘… any national anthem that starts “Awake!” is going to lead to trouble.’

— … злобенцы и борогравцы дерутся на улицах из-за какой-то дурацкой ссоры, которая началась тысячу лет назад. <…> И всё потому, что чья-то светлейшая прапрапра— и так далее бабушка дала пощечину какому-то прапрапра- и так далее дедушке. Борогравия и Злобения даже не условились насчет границы. Они назвали границей речку, которая меняет русло каждую весну! Иногда семафорные башни оказываются на борогравской земле, точнее, грязи, и тогда какие-то идиоты сжигают их по религиозным соображениям.

‘… Zlobenians and Borogravians scrapping in the streets over some damn quarrel that began a thousand years ago. <…> All because someone’s great-to-the-power-of-umpteen-grandmother slapped the face of someone’s great-ditto-uncle! Borogravia and Zlobenia can’t even agree on a border. They chose the river, and that changes course every spring. Suddenly the clacks towers are now on Borogravian soil — or mud, anyway — so the idiots burn them down for religious reasons.’

— <…> Нугган. Их бог. Я принёс вам «Книгу Нуггана», сэр. <…> Вот этот экземпляр, сэр, содержит все поправки. <…> — Поправки? Как это? — Ваймс озадаченно взглянул на него. — Священное Писание, оно… уже написано. Делай то, не делай этого, не желай вола ближнего твоего. — Э… Нугган на этом не остановился, сэр. Он… э… вносит дополнения. Преимущественно в раздел Мерзостей, если быть точным. <…> — Эту книгу называют Живым Заветом, — объяснил Трепло. — Она… ну, можно сказать, умирает, если вывезти её из Борогравии. Завет перестает… пополняться. Новейшие Мерзости в конце, сэр, — добавил он. — То есть это священная книга с приложениями? — Именно так, сэр. — На скоросшивателе?! — Да, сэр. Люди вкладывают пустые страницы, и записи… появляются сами собой. <…> Он полистал книгу и вдруг замер. — Синий цвет?.. — Так точно, сэр. — Что мерзостного в синем цвете? Это просто цвет! Небо тоже синее. — Да, сэр. Ревностные нугганиты стараются на него не смотреть. <…> Нугган, сэр, э… довольно нервический бог. <…> Мы здесь наконец стали получать «Анк-Морпоркскую Правду», сэр… и я заметил, что Нугган… эээ… очень похож на тех, кто пишет жалобы в редакцию. <…> — И как с этим управляются священники? — В общем… никак… сэр. Насколько я понимаю, они втайне смотрят сквозь пальцы на самые, э, радикальные Мерзости. <…> А ещё — дети. Они тоже Мерзость. — И всё-таки люди по-прежнему их заводят? <…> Итак, мы в стране, пытающейся жить по законам бога, который, судя по всему, надевает подштанники на голову. Кстати, Нугган ещё не объявил подштанники Мерзостью? — Нет, сэр. — Трепло вздохнул. — Но, вероятно, это лишь вопрос времени. — И как же люди терпят? — В наши дни они по преимуществу молятся Герцогине Аннаговии. — пародия на Яхве и Аллаха

‘… Nuggan. Their god. I’ve brought you a copy of the Book of Nuggan. <…> This one is more up to date.’ <…> ‘Up to date? What do you mean, up to date?’ said Vimes, looking puzzled. ‘Holy writ gets . . . written. Do this, don’t do that, no coveting your neighbour’s ox . . .’ ‘Um . . . Nuggan doesn’t just leave it at that, sir. He, er . . . updates things. Mostly the Abominations, to be frank.’ <…> ‘It’s what they call a Living Testament,’ Chinny explained. ‘They — well, I suppose you could say they “die” if they’re taken out of Borogravia. They no longer . . . get added to. The latest Abominations are at the end, sir,’ said Chinny helpfully. ‘This is a holy book with an appendix?’ ‘Exactly, sir.’ ‘In a ring binder?’ ‘Quite so, sir. People put blank pages in and the Abominations . . . turn up.’ <…> He leafed through the pages, and stopped. ‘The colour blue?’ ‘Correct, sir.’ ‘What’s abominable about the colour blue? It’s just a colour! The sky is blue!’ ‘Yes, sir. Devout Nugganites try not to look at it these days. <…> Nuggan, sir . . . um . . . is rather . . . tetchy.’ <…> We get the Ankh-Morpork Times here, sir, eventually, and, er, I’d say, er, that Nuggan is very much like, er, the kind of people who write to its letter column.’ <…> ‘What do the priests do about this?’ ‘Not a lot, sir. I think they quietly ignore some of the more, er, extreme Abominations. <…> Oh, and babies. He Abominated them, too.’ ‘I take it people still make them here? <…> So what we have here is a country that tries to run itself on the commandments of a god who, the people feel, may be wearing his underpants on his head. Has he Abominated underpants?’ ‘No, sir,’ Chinny sighed. ‘But it’s probably only a matter of time.’ ‘So how do they manage?’ ‘These days, people mostly pray to the Duchess Annagovia.’ .

	— Борогравия делит континент пополам, точно перемычка в песочных часах. И я должен добиться «удовлетворительного» исхода. Честно говоря <…> мне интересно, стоит ли вообще нападать на Борогравию. Дешевле будет просто сесть и подождать, пока она не взорвется сама. Хотя лично я полагаю… где же этот отчёт?.. ах, да. Что раньше она вымрет от голода.
	‘They’re cutting the continent in half, they’re the pinch in the hourglass. I’m to bring things to a “satisfactory” conclusion. And frankly <…> I’m wondering if it’s even worth attacking Borogravia. It’ll be cheaper to sit here and wait for it to explode. Although I notice . . . where was that report . . . ah, yes . . . it will starve first.

	— Да-да, а один сержант рассказывал, как Игорь пришил солдату ноги задом наперёд! <…> — Он шможет одновременно наштупайт и отштупайт, — бесстрастно ответил Игорь.
	‘Yeah, well, I met a sergeant who said an Igor put a man’s legs on backwards.’ <…> ‘Could advance and retreat at the thame time?’ said Igor levelly.

	Отец говорил: если ты держишь трактир, то либо любишь людей, либо сошёл с ума.
	As her father always said, if you kept an inn you either liked people or went mad.

	… трактирщик <…> отправился к бочонкам. Она не сомневалась, что на ночь под текущий кран он подставляет помойное ведро, которое потом опорожняет в бочку, что забывает воткнуть обратно затычку, что пиво тут кислое и… да, что его подадут в кожаной кружке, которую никогда не моют.
	… the man <…> turned to the big barrels. It’d be sour, she knew, with the slop bucket under the tap tipped back in every night, and the spigot not put back, and . . . yes, it was going to be served in a leather tankard that had probably never been washed.

	— Да это же тролль <…>! Самый что ни на есть утёсистый тролль! У него под ногтями трава растёт!
	‘It’s a troll <…>! It’s got crags! There’s grass growing under its fingernails!’

	… плоха та женщина, которая не умеет подслушивать и одновременно шуметь.
	… it’s a poor woman who can’t eavesdrop while making a noise at the same time.

	Представление о гигиене здесь сводилось к тому, что повар по мере сил старался не плевать в кастрюлю.
	Food hygiene here consisted of making a half-hearted effort not to gob in the stew.

	— Дезертиры, сержант. Скверное дело. <…> — Они есть всегда, сэр. Вот почему жалованье задерживают. Любой дважды подумает, прежде чем сбежать, оставив плату за три месяца.
	‘Deserters, sergeant. Bad business.’ <…> ‘You always get ‘em, sir. That’s why the pay is always late. Walking away from three months’ back pay makes a man think twice.’

— У нас, троллей, девушкам, ета, не разрешают носить дубины, — пожаловалась Яшма. — Только камни. И лишайники, ета, тоже нельзя. Мужчины говорят, что, ета, непокрытая голова сымволизирует скромность. Мне пришлось натирать голову птичьим… ентим самым, чтоб вырос лишайник. Для тролля это была довольно длинная речь. — А я и не знала, — сказала Полли. — Э… для человека все тролли примерно одинаковы. — Я от природы угловатая, — заметила Яшма. — И не понимаю, зачем мне шлифоваться.

‘Wi’ trolls, we ain’t allowed to carry clubs,’ said Jade. ‘Only large rocks. An’ it ain’t right for a girl to wear lichen, ‘cos der boys say bald is modest. Had to rub bird doin’s inna my head to grow this lot.’ That was quite a long speech for a troll. ‘We didn’t know that,’ said Polly. ‘Er . . . trolls all look the same to us, more or less.’ ‘I’m nat’rally craggy,’ said Jade. ‘I don’t see why I should polish.’

… только тот, кто плохо знает женщин, способен сказать, что мир станет лучше, если женщины будут им править. По крайней мере, тот, кто плохо знает женщин определённого возраста. Взять хоть канифасовые платки. Женщины обязаны покрывать голову по пятницам, хотя об этом ничего не говорится в Книге, такой неверо… нет, прямо-таки чертовски суровой по многим другим вопросам. Просто таков обычай. Так делают, потому что так делали всегда. А если девушка забывает или не желает повязывать платок, старухи принимаются за нее. Глаза у них ястребиные, они буквально видят сквозь стены. И мужчины слушаются старых ведьм, потому что не хотят их злить, ведь тогда старухи примутся следить за ними. Значит, придётся побить виновную, хоть и неохотно. Всякий раз, когда идет публичное наказание, особенно порка, в первом ряду непременно стоят старухи, посасывая мятные леденцы.

… you only thought the world would be better if it was run by women if you didn’t actually know many women. Or old women, at least. Take the whole thing about the dimity scarves. Women had to cover their hair on Fridays, but there was nothing about this in the Book, which was pretty dar— pretty damn rigorous about most things. It was just a custom. It was done because it was always done. And if you forgot, or didn’t want to, the old women got You. They had eyes like hawks. They could practically see through walls. And the men took notice, because no man wanted to cross the crones in case they started watching him, so half-hearted punishment would be dealt out. Whenever there was an execution, and especially when there was a whipping, you always found the grannies in the front row, sucking peppermints.

	Когда ты врёшь офицеру… это не враньё. Ты показываешь им вещи такими, какими они должны быть, по их мнению. Нельзя, чтобы они сами начали до всего докапываться! А то у них… заводятся идеи!
	‘It’s not lying when you do it to officers! It’s presentin’ them with the world the way they think it ought to be! You can’t let ‘em start checkin’ up for themselves. They get the wrong ideas.’
	— сержант Джекрам

	Это была старая, очень старая борогравская песня <…>. Она называлась «Плогвиеже!», что значило «Солнце встало, пора воевать!». Лишь народ с особой историей способен выразить всё это одним словом.
	There was an old, very old Borogravian song <…>. It was called ‘Plogviehze!’ It meant ‘The Sun Has Risen! Let’s Make War!’ You needed a special kind of history to get all that in one word.

	— Лично я считаю, что на поле боя от религии столько же проку, как и от шоколадного шлема. — вариант трюизма
	‘Pers’nally, I’ve found religion in battle is as much use as a chocolate helmet.’

Джекрам смирился с Блузом, потому что отряд не может без офицера, подумала Полли. Если солдаты теряют командира, на его место становится следующий. Женщине всегда недостаёт мужчины, тогда как мужчина сам себе господин. Штаны — вот в чём секрет. Штаны и пара носков. Я даже не думала, что всё будет именно так. Достаточно надеть штаны, чтобы мир изменился. В штанах мы по-другому ходим. По-другому ведём себя. Я смотрю на этих девушек и думаю: «Дуры! Наденьте штаны!»

Jackrum put up with Blouse because you’ve got to have an officer, Polly thought. If you don’t have an officer, some other officer’ll take you over. And a woman by herself as missing a man, while a man by himself is his own master. Trousers. That’s the secret. Trousers and a pair of socks. I never dreamed it was like this. Put on trousers and the world changes. We walk different. We act different. I see these girls and I think: idiots! Get yourself some trousers!

— Но это же плата за разврат! — сказала Полли и тут же почувствовала себя полной дурой. — Нет, — возразил Джекрам. — Раньше это была плата за разврат, а теперь — деньги, добытые обыкновенной кражей. Жизнь становится намного проще, если называть вещи своими именами.

	Рядовой Перкс, ты теперь капрал, хоть и без жалования. Надеюсь, во время нашего... путешествия ты кое-чему научился. Наступить и отступить — вот что вы должны сделать. Пожалуйста, никаких последних героических стычек. Если не знаешь, что делать, — бей по шарам и удирай. Если вы напугаете их так же, как и меня, — вообще никаких проблем не будет.
	— сержант Джекрам

	Армия живет желудком, парни. И я — лучшее тому подтверждение!
	— сержант Джекрам

— Ты пугаешь людей. Нельзя вот так заявлять, что бог умер. — Значит… он ушёл. Наверное, просто… иссяк, — нахмурившись, сказала Уолти. — Он больше не с нами. — Но Мерзости остались. <…> — Нет. Они не настоящие. Они… как эхо в древней пещере. Мёртвые голоса, которые отскакивают от стен. Слова меняются, получается чепуха. Как флаги, которыми когда-то подавали сигналы, а потом оставили болтаться на ветру… <…> Мерзости исходят не от бога. Его больше нет. — Так откуда же они берутся? — Из вашего страха. Из той части души, которая ненавидит всё непривычное и не желает меняться. Из вашей мелочности, глупости, тупого упрямства. Вы боитесь завтрашнего дня — и сделали страх своим богом.

‘You’re worrying people. You can’t just go around saying that a god is dead.’ ‘Gone, then. Dwindled . . . I think,’ said Wazzer, her brow furrowing. ‘No longer with us . . .’ ‘We still get the Abominations.’ <…> ‘No, they’re not real. They’re like . . . echoes. Dead voices in an ancient cave, bouncing back and forth, the words changing, making nonsense . . . like flags that were used for signals but now just flap in the wind . . . <…> and they come from no god. There is no god here now.’ ‘So where do they come from?’ ‘From your fear . . . They come from the part that hates the Other, that will not change. They come from the sum of all your pettiness and stupidity and dullness. You fear tomorrow, and you’ve made your fear your god.’

	— Поле боя — не место для женщин. — Война не ограничивается полем боя, сэр. В такое время самое лучшее для девушки — надеть штаны. — Полли и лейтенант Блуз
	‘A battlefield is no place for women.’ ‘This war isn’t staying on battlefields. At a time like this, a pair of trousers is a girl’s best friend, sir.’

	Яшма наклонилась, подобрала булыжник и залепила одному из [троллей] между глаз. <…> — Это воздушный поцелуй по-тролльи! И действительно, тролль, в которого угодил камень, помахал Яшме, хоть и не слишком твёрдо стоял на ногах.
	Jade bent down, snatched up a rock and hurled it at one of [trolls], hitting him between the eyes. <…> ‘That was the troll version of blowing a kiss!’ And, indeed, the troll who had been hit was waving at Jade, a little unsteadily.

	Они одержали ещё одну маленькую победу. Если лавина достаточно сильная, катятся даже квадратные камни.
	There had been another little victory, of sorts. If the landslide is big enough, even square pebbles will roll.

Когда люди над тобой смеются, они теряют бдительность. Когда они теряют бдительность, можно пнуть их между ног.

И тогда Полли решила, что знает достаточно, чтобы действовать. Их врагами были не мужчины, не женщины, не старики и старухи и даже не мертвецы. А просто идиоты во всех разновидностях. Никто не вправе быть идиотом.

Перевод

В. С. Сергеева под ред. М. И. Назаренко, 2013 («Пехотная баллада»)

О романе

	… «Чудовищный полк» <…> оказался очень близок к мэйнстриму. C минимальными потерями, действие могло бы происходить во время Пиренейских войн.
	… Monstrous Regiment <…> in a way became very close to becoming mainstream. With minimal changes it could have been set in the Peninsular Wars in the real world.
	— Терри Пратчетт, интервью, 2011