Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ

«Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ» (итал. A passo di gambero — Guerre calde e populismo mediatico) — авторский сборник статей и выступлений Умберто Эко 2000—2005 годов по поводу политики, культуры и нравов.

Цитаты

I. Война, мир и ни то ни сё

	В общем, моё выступление было суперкоротким и разочаровало всех, чем я не перестаю гордиться и по сегодня. Я сказал только одну фразу: «Интеллигенция не должна справляться с кризисами, интеллигенция должна устраивать кризисы».
	In ogni caso il mio intervento fu brevissimo (e deludente per tutti — cosa di cui vado ancora molto fiero). Dissi: gli intellettuali non risolvono le crisi, ma le creano.
	— «Норберто Боббио: пересмотренное представление о назначении учёного» (Norberto Bobbio: la missione del dotto rivisitata), 2004

	Деревенский Недоумок в былинные времена, будучи обделен матерью природой как физически, так и умственно, подвизался при местной рюмочной, где завсегдатаи его подпаивали и подстрекали на разные выходки, все сплошь непристойные и потешные. Предположительно, в этих ситуациях Деревенский Недоумок догадывался, что с ним обходятся как с недоумком, но принимал эту игру, её условия. Он принимал их, потому что за это ему подносили выпить, и потому, что склонность к эксгибиционизму входила в набор качеств такого человека. Сегодняшний Глобально-Деревенский Недоумок, живущий уже в не реальной деревне, а в виртуальной глобальной деревни, — это уже не среднестатистический муж, вылезающий на экран, чтоб опозорить неверную жену. Недоумок — это уже пещерный уровень, это низко даже для телевизионного стандарта. Его приглашают в разговорные программы и в телевизионные викторины именно как Недоумка. Недоумка, но не обязательно дебила… <…> восславленный своим явлением на экране, телевизионный Недоумок становится эталоном жизни. Если позвали его, значит, могут позвать любого. Выставление напоказ ничтожества убеждает публику, что никакое, даже самое постыдное невезение не обречено оставаться тайной личной биографии, и что обнародование этого стыдного будет вознаграждено. <…> В результате выходит, что искажается само по себе понятие искажения. Всё становится красивым, даже уродство, если оно вынесено на телеэкраны.
	L'Insipiente del Villaggio dei tempi andati era colui che, poco dotato da madre natura, sia in senso fisico che in senso intellettuale, frequentava l'osteria del paese, dove i crudeli compaesani gli pagavano da bere perché si ubriacasse e facesse cose disdicevoli e sconce. Si noti che, in quei villaggi, l'insipiente oscuramente capiva che lo stavano trattando da insipiente, ma accettava il gioco, perché era un modo per farsi pagare da bere, e perché un certo esibizionismo era parte della sua insipienza. L'insipiente odierno del villaggio globale televisivo non è una persona media, come il marito che appare sullo schermo ad accusare la moglie d'infedeltà. E' al di sotto della media. Viene invitato ai talk show, ai programmi di quiz, appunto perché è insipiente. L'insipiente televisivo non è necessariamente un sottosviluppato. Può essere uno spirito bizzarro… <…> glorificato della sua apparizione sullo schermo, l'insipiente diventa modello universale. Se si è esposto lui, chiunque potrà farlo. L'esibizione dell'insipiente convince il pubblico che nulla, neppure la più vergognosa delle sventure, ha diritto a rimanere privata, e che l'esibizione della stessa deformità premia. <…> In definitiva si deforma il concetto stesso di deformità e tutto diventa bello, anche la malformazione, purché sia portata alla gloria del teleschermo.
	— «Утраченная укромность частной жизни» (La perdita della privatezza), 2000

	Учёного легко возвышают до статуса мага. Но стоит учёному замешкаться с выдачей проверяемого результата, он будет объявлен шарлатаном, в то время как колдуньи, выдавая результаты не проверяемые, но эффектные, получают приглашения на ток-шоу. Так что учёным на ток-шоу ходить не надо, чтоб их не перепутывали с колдуньями.
	In effetti li considerano dei maghi che però, se non producono subito degli effetti verificabili, saranno considerati dei cialtroni, mentre le maghe, che producono effetti inverificabili ma di effetto, saranno onorate nei talk show. E dunque non dovrebbero andarci, o saranno identificati con quelle.
	— «Наука, технология и магия» (Scienza, tecnologia е magia), 2002

II. Хроники деспотизма

	... популист приравнивает собственный замысел к народному волеизъявлению, после чего, в случае успеха (что нередко) — преображает в этот выдуманный им «народ» немалую часть сограждан, очарованных иллюзией и стремящихся с этой иллюзией отождествиться.
	… populista identifica i propri progetti con la volontà del popolo e poi, se ci riesce (e sovente ci riesce) trasforma in quel popolo che lui ha inventato una buona porzione di cittadini, affascinati da una immagine virtuale in cui finiscono per identificarsi.
	— «Именем народа» (Servirsi del popolo), 2003

	… антифашисты [при Муссолини] <…> попадали в ссылку не потому, что не желали уехать куда-то, а потому, что побег рисовался гомерически трудным делом. Диссиденты полагали диктатуру судьбой, и неизбежным представлялось соглашение с властями. Считалось, что несильная двойственность жизни соответствует необходимому и законному налогу, выплачиваемому за выживание.
	… antifascisti <…>andava al confino non perché non si volesse scappare, ma perché una fuga era una impresa aclopica. Anche i dissenzienti sentivano la dittatura come un destino, un ambiente in cui era fatale venire a patti con le istituzioni, considerando un minimo di doppiezza il tributo necessario (e lecito) da pagare per sopravvivere.
	— «Воспоминания моей фашистской юности» (Alcuni ricordi della mia infanzia fascista), 2001

III. Возврат к Большой игре

	Мне кажется абсолютно естественным сопрячь нарративную технику Саддама Хусейна с техникой Шехерезады,..
	Mi pare abbastanza evidente che la tecnica di Saddam è quella di Sheherazade,..
	— «Подготовиться, почитать» (Documentarsi, prima), 2003

V. «Полное собрание» и то, что в него не поместилось

	Нынешняя неофундаменталистская ориентация католицизма не только оказывается по существу протестантской (это было бы наименьшее зло), но и сужает взгляды христиан, принуждая их становиться на позиции материалистические и в то же время пантеистические чуть ли не вплоть до восточного панпсихизма, гуру которого не снимают со рта тряпицу, повязанную, дабы при вдохе и выдохе не причинялось зла каким-нибудь микроорганизмам. <…> Видимо, католики подпали под обаяние проповедников «new age».
	Le attuali posizioni neofondamentalistiche cattoliche non solo sono di origine protestante (che sarebbe il meno) ma portano a un appiattimento del cristianesimo su posizioni insieme materialistiche e panteistiche, e su quelle forme di panpsichismo orientale per cui certi guru viaggiano con la garza sulla bocca per non uccidere microorganismi respirando. <…> Dev'essere l'influenza della new age.
	— «О душе зародышей» (Sull'anima degli embrioni), 2000, 2005

	Единственный способ узнать, серьёзна ли книга о тамплиерах, — заглянуть в конец: оканчивается ли действие в 1314 году, когда сожгли последнего гроссмейстера.
	L'unico modo per riconoscere se un libro sui Templari è serio è controllare se finisce col 1314, data in cui il loro Gran Maestro viene bruciato sul rogo.
	— «Верят в тамплиеров» (Credere ai Templari), 2004

	Продемонстрировать, сколько исторической неправды в «Коде да Винчи», нетрудно. Хватило коротенькой статьи. И такие статьи появлялись — к слову сказать, сделанные превосходно. <…> Интересно, что большинство книжек, посвященных обличению Дэна Брауна, и даже наилучшие из них, <…> обстоятельнейшим образом пересказывают все то, что украл Дэн Браун, в подробностях и со вкусом. В результате упомянутые глупости с каким-то извращенным упорством повторяются и перепеваются, по идее для того, чтобы развенчать идиотства и подделки, а по сути — тем самым способствуя распространению оккультного материала.
	Per smontare la presunta storicità del Codice basterebbe un articolo abbastanza breve (e ne sono stati scritti di ottimi) che dica due cose. <…> Ora, accade che la maggior parte dei libri che appaiono sul caso Brown, anche e specialmente quelli ben fatti <…> raccontano tutto quello che Brown ha saccheggiato, per filo e per segno. In tal modo questi libri, in qualche misura perversa, benché siano scritti per denunciare delle falsità, contribuiscono a far circolare e ricircolare tutto quel materiale occulto.
	— «Верят Дэну Брауну» (Credere a Dan Brown), 2005

VI. Защита расы

	Что совершенно невероятно — что эта фальшивка восстаёт из пепла после всех развенчаний, после всех доказательств, что речь идет о подделке, о наглом обмане, о полной липе. Именно в этом-то «роман о „Протоколах“» столь неподражаемо романтичен. <…> Чем же объясняется эта борьба против очевидного, извращенное очарование, исходящее от этого творения? Ответ мы находим у Несты Уэбстер, антисемитской писательницы, всю жизнь обличавшей пресловутый еврейский заговор. Уэбстер в своей книге «Тайные общества и подрывные движения» выказывает довольно высокую степень информированности и передаёт всю подлинную историю <…>. Однако вот как заканчивает Уэбстер своё рассуждение: «Единственное мнение, которое я рискую высказать, таково: подлинные или поддельные, эти «Протоколы» представляют собой план всемирной революции и, учитывая их пророческий характер и их ошеломительные совпадения с программами иных тайных обществ былых времён, они являются творением рук либо какого-то общества, либо кого-то замечательно информированного о традициях тайных обществ, способного воспроизвести в точности их идеи и самый стиль». Сногсшибательная логика: «Поелику в моей книге написано то, что я вычитала в „Протоколах“, „Протоколы“ её подтверждают», после чего добавляется «Поелику „Протоколы“ подтверждают мою книгу, написанную на основании „Протоколов“, следовательно, „Протоколы“ подлинны». И наконец «„Протоколы“ могут быть поддельны, но они рассказывают в точности то самое, что евреями замышляется, и поэтому их приличествует полагать подлинными». Иными словами: не «Протоколы» разжигают антисемитизм, а насущная необходимость установить личность врага заставляет уверовать в «Протоколы».
	Ma quello che appare incredibile è che questo falso sia rinato dalle proprie ceneri ogni volta che qualcuno ha dimostrato che si trattava di un falso, al di là di ogni dubbio. Qui il "romanzo dei Protocolli" inizia davvero a diventare inverosimilmente romanzesco. <…> Come si può spiegare questa resistenza di fronte all'evidenza, e il fascino perverso che questo libro continua a esercitare? La risposta la si trova nell'opera di Nesta Webster, un'autrice antisemita che ha speso la propria vita a sostenere la versione del complotto ebraico. Nel suo Secret Societies and Subversive Movements appare bene informata, conosce tutta la vera, <…> ma ecco come conclude: L'unica opinione su cui possa impegnarmi è che, siano essi autentici o meno, i Protocolli rappresentano il programma di una rivoluzione mondiale e, data la loro natura profetica e la loro somiglianza straordinaria coi programmi di altre società segrete del passato, essi sono o l'opera di qualche società segreta o di qualcuno che conosceva benissimo le tradizioni delle società segrete, e che era capace di riprodurre le loro idee e il loro stile. Il ragionamento è impeccabile: "siccome i Protocolli dicono quello che ho detto nella mia storia, essi la confermano"; oppure: "i Protocolli confermano la storia che ho tratto da essi, e quindi sono autentici". O ancora: "i Protocolli potrebbero essere falsi ma raccontano esattamente quello che gli ebrei pensano, e quindi debbono essere considerati autentici". In altre parole, non sono i Protocolli a produrre antisemitismo, è il profondo bisogno di individuare un Nemico che spinge a credere ai Protocolli.
	— «Заговор» (Il complotto), 2005

VII. Ну хоть повеселимся, что ли

	[Идеальный механизм выборов] описан. Его предложил великий Айзек Азимов в рассказе <…> «Выборы». <…> В массовом обществе, где всё подвластно электронным коммуникациям, мнения нивелируются до такой степени, что программы кандидатов становятся практически одинаковыми. Кандидатов выдвигает не народ, а партийная номенклатура, народу предлагают выбрать (самое большее) между двумя лицами (избранными келейно и похожими как две капли воды). Все это очень похоже на выборы в СССР. С той разницей, что советская номенклатура назначала только одного кандидата. Если бы советская власть выставляла на голосование не одного, а двух кандидатов, СССР преобразовался бы в американскую демократию. Да, да, я знаю — разница есть. Хоть в демократии ритуал выборов пуст и бессмыслен, но всё-таки за правителями есть какой-никакой надзор: газеты и журналы, группы давления, общественное мнение… Но все эти надзоры вполне могли бы ужиться и с системой, которую изобрёл Айзек Азимов.
	La soluzione c'era, e l'aveva data il grande Isaac Asimov in un racconto <…> e s'intitolava "Diritto di voto". <…> In una civiltà di massa dominata dalla comunicazione elettronica, le opinioni tendono a livellarsi talmente che le proposte tra i vari candidati diventano molto simili l'una all'altra. I candidati sono scelti non dal popolo, ma da una Nomenklatura partitica, e il popolo deve scegliere (al limite) tra due persone (scelte da altri) che si assomigliano come due gocce d'acqua. Situazione che ricorda abbastanza quella sovietica, salvo che là la Nomenklatura sceglieva un solo candidato e gli elettori votavano per lui. Se i Soviet avessero proposto agli elettori non uno bensì due candidati, l'Unione Sovietica sarebbe stata simile alla democrazia americana. Sì, lo so, in una democrazia, anche dopo il rito futile delle elezioni, i governanti sono controllati dalla stampa, dai gruppi di pressione, dall'opinione pubblica. Ma si potrebbe fare così anche col sistema proposto da Asimov.
	— «Как выбирают президента» (Come eleggere il presidente), 2000

VIII. Сумерки начала тысячелетия

	Хам не спустил старому Ною минутной расслабленности — как будто тот не заслужил совсем немножечко вина после всей той воды. На что, мы помним, Ной отреагировал достаточно жёстко, заслав непочтительного сынка в развивающуюся страну в супердлительную командировку. Несколько тысяч лет эндемического голода и рабства за недолгое подтрунивание над захмелевшим отцом — уж точно, если разобраться, подобный срок дан не по совести, с большим перебором.
	Ci si oppone al padre anche irridendolo, e si veda Cam che non perdona a Noè un poco di vino dopo tanta acqua; al che come è noto Noè reagisce con un'esclusione di stampo razzista, esiliando il figlio irrispettoso nei paesi in via di sviluppo. E alcune migliaia di anni di fame endemica e schiavismo e per una sbertucciata al papà che aveva alzato il gomito, ammettiamolo, sono troppi.
	— «На плечах великанов» (Sulle spalle dei giganti), 2001

	О постмодернизме говорят все, всегда и применительно ко всему. <…> постмодернизм — это реакция, вполне возможно бессознательная, на ницшеанское «Второе несвоевременное рассуждение» об истории, где объявляется «ущербным» «развитие исторического чувства». Если это историческое чувство, столь ненавистное для Фридриха Ницше, не сумели выгнать из своего сознания даже революционеры и авангардисты, что ж — придется нам всем смириться с тягостными влияниями и всегда учитывать прошлое в общем плане, но посильно стремиться отойти от него на максимальное расстояние, допускаемое иронией
	Post-moderno è certamente un termine tuttofare, che si può applicare a molte cose e forse a troppe. <…> post-moderne e nasce come reazione, magari inconscia, alla Seconda Inattuale di Nietzsche, dove si denunzia l'eccesso della nostra consapevolezza storica. Se questa consapevolezza non può essere neppure eliminata dal gesto rivoluzionario delle avanguardie, tanto vale accettare l'angoscia dell'influenza, rivisitare il passato in forma di omaggio apparente, in effetti riconsiderandolo a quella distanza che è consentita dall'ironia.
	— там же

Перевод

Е. А. Костюкович, 2007 (с незначительными уточнениями)

Отдельные статьи

• Демонизировать Берлускони?
• Несколько соображений о войне и мире
• Руки прочь от Моего Сына!