Русалка (Пушкин)

«Русалка» — неоконченная стихотворная драма Александра Пушкина, написанная в 1829-1832 годах

Цитаты

Мельник Когда князья трудятся, И что их труд? травить лисиц и зайцев, Да пировать, да обирать соседей, Да подговаривать вас, бедных дур. Он сам работает, куда как жалко! — Берег Днепра. Мельница

Дочь И мог он, Как добрый человек, со мной прощаться, И мне давать подарки — каково! — И деньги! выкупить себя он думал, Он мне хотел язык засеребрить, Чтоб не прошла о нём худая слава И не дошла до молодой жены. — Берег Днепра. Мельница

Хор Сватушка, сватушка, Бестолковый сватушка! По невесту ехали, В огород заехали, Пива бочку пролили, Всю капусту полили, Тыну поклонилися, Верее молилися: Верея ль, вереюшка, Укажи дороженьку По невесту ехати. Сватушка, догадайся, За мошоночку принимайся, В мошне денежка шевелится. Красным девушкам норовится. — Княжеский терем

Один голос По камушкам, по жёлтому песочку Пробегала быстрая речка, В быстрой речке гуляют две рыбки, Две рыбки, две малые плотицы. А слыхала ль ты, рыбка-сестрица, Про вести-то наши, про речные? Как вечор у нас красна девица утопилась, Утопая, милого друга проклинала? — Княжеский терем

Мамка Княгинюшка, мужчина что петух: Кири куку! мах-мах крылом и прочь. А женщина, что бедная наседка: Сиди себе да выводи цыплят. Пока жених — уж он не насидится; Ни пьёт, ни ест, глядит не наглядится. Женился — и заботы настают. То надобно соседей навестить, То на охоту ехать с соколами, То на войну нелегкая несёт, Туда, сюда — а дома не сидится. — Светлица

Русалки Весёлой толпою С глубокого дна Мы ночью всплываем, Нас греет луна. Любо нам порой ночною Дно речное покидать, Любо вольной головою Высь речную разрезать, Подавать друг дружке голос, Воздух звонкий раздражать, И зелёный, влажный волос В нём сушить и отряхать. — Днепр. Ночь

Старик Я ворон, а не мельник. Чудный случай: Когда (ты помнишь?) бросилась она В реку, я побежал за нею следом И с той скалы прыгнуть хотел, да вдруг Почувствовал, два сильные крыла Мне выросли внезапно из-под мышек И в воздухе сдержали. С той поры То здесь, то там летаю, то клюю Корову мёртвую, то на могилке Сижу да каркаю. — Днепр. Ночь

Русалки Что, сестрицы? в поле чистом Не догнать ли их скорей? Плеском, хохотом и свистом Не пугнуть ли их коней? Поздно. Рощи потемнели, Холодеет глубина, Петухи в селе пропели, Закатилася луна. — Днепр. Ночь

Поздно. Волны охладели, Петухи вдали пропели, Высь небесная темна, Закатилася луна. — вариант 2-й строфы предыдущей цитаты

О «Русалке»

Чего лишились мы в неоконченной «Русалке», которая обещала быть одним из первых, одним из самых народных произведений Пушкина! <…> мы имели бы чудную народную драму в роде фантастических драм Шекспира. Здесь-то надобно удивляться тому, как поэт умел самый простой и грубый материал возвышать до красоты идеальной. <…> Глубокое чувство тоски положено в основу драмы: этот червь уныния есть плод преступления, плод нарушения клятвы, которое такою разительною катастрофой открывает драму. Здесь был сильный, значительный зародыш; здесь-то, сколько смеем отгадывать по неконченному, покоилась драматическая идея произведения, имеющая такое же глубокое нравственное значение, как и идея «Каменного гостя».

— Степан Шевырёв, «Сочинения Александра Пушкина». Томы IX, X и XI, 1841

В фантастической форме этой поэмы скрыта самая простая мысль, рассказана самая обыкновенная, но тем более ужасная история. <…> картина свадьбы с удивительною верностью передана поэтом во всём её простодушии старинных русских нравов. <…> хор русалок, напоминающий своим фантастически-диким пафосом оргии Valse infernale из «Роберта-Дьявола». <…> В последней сцене князь встречается с своею дочерью-русалкою, которая послана матерью уловить его… Как жаль, что эта пьеса не кончена! Хотя её конец и понятен; князь должен погибнуть, увлечённый русалками на дно Днепра. Но какими бы фантастическими красками, какими бы дивными образами все это было сказано у Пушкина — и всё это погибло для нас! «Русалка» в особенности обнаруживает необыкновенную зрелость таланта Пушкина: великий талант только в эпоху полного своего развития может в фантастической сказке высказать столько общечеловеческого, действительного, реального, что, читая её, думаешь читать совсем не сказку, а высокую трагедию.

— Виссарион Белинский, «Сочинения Александра Пушкина», статья одиннадцатая и последняя, январь 1846

… все её достоинства давно уже нашли себе восторженных пояснителей. Тут мы видим Пушкина на одной дороге с Шекспиром, за готовым, вычитанным планом, за простой легендою, за сказочкою, многими поколениями слушанной до нашего поэта, за одною из тех простых тем, о которых сотнями сокрушают себе крылья художники не первоклассные. И несмотря на неимоверную трудность задачи, всё произведение дивит нас как замыслом и сочинением, так и высокой гармонией подробностей. Поэзия, которой проникнута вся «Русалка», от первой строки до последней, — беспредельна, как горизонт небесный; читая всю поэму, человек испытывает нечто подобное тому чувству, с каким мы смотрим на небо в ясную ночь, когда звезда за звездой открывается внимательному глазу и бесконечные, поражающие пространства с каждой минутой открываются перед созерцателем. <…> если мы захотим анализировать эти красоты, определить их сущность, — слова покажутся слабыми. Анализировать поэзию «Русалки» нам кажется труднее, нежели давать отчёт о прелести удачнейших музыкальных произведений Мендельсона. В этом посмертном творении Пушкина находим мы всё, что составляет прелесть поэм бессмертных и первоклассных — величественную стройность целого, безукоризненную прелесть в малейших подробностях, силу замысла, роскошь фантазии, простоту и общедоступность плана, а наконец стих, действующий на нас, подобно великолепной музыке, уносящей душу читателя в тот заповедный мир, где самые звуки простых слов рождают собой и мысль и рой поэтических образов. <…> Стихи, которыми написана «Русалка», по совершенству своему до такой степени превышают всё писанное мастерами дела у нас, что мы, поневоле, должны будем их сравнивать с белыми стихами тех иностранных поэтов, которые сделали из такого стиха лучший орган для передачи многих из своих вдохновений. <…> Кроме Гёте и Мильтона с Шекспиром мы не знаем поэтов, которых белый стих мог бы идти рядом с бесподобным стихом, которому мы не можем достаточно надивиться, читая «Русалку» Пушкина.

— Александр Дружинин, «А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений», 1855

• см. статьи Владислава Ходасевича «„Русалка“. Предположения и факты» (1924) и «В спорах о Пушкине» (1928)