Мечтают ли андроиды об электроовцах?
«Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (англ. Do Androids Dream of Electric Sheep?, или «Снятся ли андроидам электроовцы?») — роман Филипа Дика 1968 года, постапокалиптическая антиутопия. Экранизирован в 1981 году под названием «Бегущий по лезвию».
Цитаты
[править]Эмпатия, как [Рик] когда-то решил для себя, должна ограничиваться травоядными или, во всяком случае, всеядными существами, которые в силах отказаться от мясной диеты. Иначе в конечном счёте способность к сопереживанию размоет границы, отделяющие охотника от жертвы, победителя от побеждённого. — 3 | |
Empathy, he once had decided, must be limited to herbivores or anyhow omnivores who could depart from a meat diet. Because, ultimatley, the emphatic gift blurred the boundaries between hunter and victim, between the successful and the defeated. |
Рик прикрепил к щеке Рейчел Розен адгезивный диск, а в левый глаз направил тонкий луч света. Внешне Рейчел выглядела совершенно спокойно. <…> | |
The small beam of white light shone steadily into the left eye of Rachael Rosen, and against her cheek the wire-mesh disk adhered. She seemed calm. <…> |
— Весь дом мусоризовался, кроме моей квартиры. <…> Когда поблизости нет людей, мусор начинает размножаться, воспроизводить себя. Например, если вы перед сном оставляете в комнате некоторое количество мусора, к утру его количество удваивается. Его становится всё больше и больше. <…> Существует Первый закон Мусоризации. <…> Мусор вытесняет Немусор. А в этом доме давно никто не живёт, и некому было воевать с мусором. <…> Никто и никогда не победит мусор. <…> Выиграть можно только временно. В каком-то отдельном месте. Как в моей квартире, где мне удалось создать подвижное равновесие между давлениями мусора и немусора. Но потом я или умру, или уеду, а мусор возьмёт своё. Это всеобщий закон, он действует во всей Вселенной. Вся Вселенная движется к конечному состоянию полной мусоризованности.[2] — 6 | |
“This building, except for my apartment, is completely kipple-ized. <…> When nobody’s around, kipple reproduces itself. For instance, if you go to bed leaving any kipple around your apartment, when you wake up the next morning there’s twice as much of it. It always gets more and more. <…> There’s the First Law of Kipple. <…> ‘Kipple drives out nonkipple.’ Like Gresham’s law about bad money. And in these apartments there’s been nobody there to fight the kipple. <…> No one can win against kipple, <…> except temporarily and maybe in one spot, like in my apartment I’ve sort of created a stasis between the pressure of kipple and nonkipple, for the time being. But eventually I’ll die or go away, and then the kipple will again take over. It’s a universal principle operating throughout the universe; the entire universe is moving toward a final state of total, absolute kippleization.” He added, “Except of course for the upward climb of Wilbur Mercer.” |
— … фальшивки стали чертовски напоминать настоящих животных, взять хотя бы схемы, имитирующие болезни, которые встраиваются в новые модели. А настоящие животные умирают — это один из рисков, подстерегающих хозяев. Мы просто успели уже от этого отвыкнуть, потому что видим только фальшивки.[3] — 7 | |
"… the fakes are beginning to be darn near real, what with those disease circuits they’re building into the new ones. And living animals do die; that’s one of the risks in owning them. We’re just not used to it because all we see are fakes." |
… её лицо засветилось необычной, волшебной радостью. Но почти мгновенно болезненная горечь перечеркнула её веселье, а лицо отвердело[1], как засыхающий цементный раствор. — 13 | |
… her face ignited with elfin, exuberant glee. But almost at once, without warning, a lethal bitterness crossed her features, set concrete-like in place. |
— Если бы я вошла в комнату и обнаружила, что кровать покрыта твоей шкурой, то показала бы очень высокий результат по шкале Войг-Кампфа.[2] — 16 | |
“If I entered a room and found a sofa covered with your hide I’d score very high on the Voigt-Kampff test.” |
— Эту козу ты любишь больше, чем меня. Может, даже больше, чем жену. Номер один — коза, потом — жена, и в самом конце все остальные… — Её внезапно начал душить смех. — Что мне остаётся? Только смеяться![2] — 17 | |
“You love the goat more than you love your wife, probably. First the goat, then your wife, then last of all—” She laughed merrily. “What can you do but laugh?” |
… его фонарик кровоточил бледным желтоватым светом… — 19 | |
… his flashlight bleeding a yellowed… |
1
[править]Он застыл в нерешительности перед корпусом модулятора, раздумывая, набрать ли ему код таламического депрессанта (чтобы устранить внезапную ярость) или таламического стимулятора (чтобы возбудиться и выиграть спор). | |
At his console he hesitated between dialing for a thalamic suppressant (which would abolish his mood of rage) or a thalamic stimulant (which would make him irked enough to win the argument). |
После торопливого завтрака <…> он поднялся, полностью одетый, включая свинцовый гульфик «Аякс» фирмы «Скалистый берег», чтобы после посещения закрытого выгона, где его электрическая овца щипала траву, сразу же отправиться на работу. [Рик] встал, попрощался с женой и поднялся на крышу, где животное (в действительности электромеханическое изделие) громко чавкало в порыве удовольствия, стимулированного специальной настройкой, старательно дурача остальных квартиросъемщиков в здании, где он обитал. | |
After a hurried breakfast <…> he ascended clad for venturing out, including his Ajax model Mountibank Lead Codpiece, to the covered roof pasture whereon his electric sheep “grazed.” Whereon it, sophisticated piece of hardware that it was, chomped away in simulated contentment, bamboozling the other tenants of the building. |
Наследие Завершающей Мировой Войны вызвало снижение возможностей человека; не выстоявших в борьбе с пылью предали забвению много назад. Сегодня пыли, действие которой значительно ослабло, противостояли закалившиеся в борьбе с ней; она лишь медленно подтачивала им разум и наследственный аппарат. Несмотря на свинцовый гульфик, который носил Рик, пыль, несомненно, проникала внутрь его организма и оседала на коже — изо дня в день и на протяжении всех лет, в течение которых он неизменно отказывался эмигрировать. Небольшими порциями она отдавала ему свою мерзость, оскверняющую плоть. Однако до сих пор ежемесячные медицинские проверки подтверждали, что он регуляр — мужчина, который может иметь потомство, учитывая допустимый уровень толерантности, установленный законом. Конечно же, в любой из последующих месяцев проверка врачей из полиции Сан-Франциско может засвидетельствовать обратное. Из года в год всё новые и новые специалы появлялись на этом свете, перерождаясь из регуляров под воздействием всепроникающей пыли. Поговорку, которую безмозглые болтуны нанесли на рекламные щиты, подхватили телевизионщики и чурбаны из правительственных учреждений, высылавшие всем по почте листовки. Она гласила: «Эмигрируй или дегенерируй! Выбор за тобой!»[1] | |
The legacy of World War Terminus had diminished in potency; those who could not survive the dust had passed into oblivion years ago, and the dust, weaker now and confronting the strong survivors, only deranged minds and genetic properties. Despite his lead codpiece the dust—undoubtedly—filtered in and at him, brought him daily, so long as he failed to emigrate, its little load of befouling filth. So far, medical checkups taken monthly confirmed him as a regular: a man who could reproduce within the tolerances set by law. Any month, however, the exam by the San Francisco Police Department doctors could reveal otherwise. Continually, new specials came into existence, created out of regulars by the omnipresent dust. The saying currently blabbed by posters, TV ads, and government junk mail, ran: “Emigrate or degenerate! The choice is yours!“ |
— Вы же знаете, как люди относятся к тем, кто не проявляет заботы о животных — их считают аморальными антиэмпатами. Я хочу сказать, с точки зрения закона это не преступление, как его оценивали сразу после ЗМВ, но отношение общественности почти не изменилось. | |
“You know how people are about not taking care of an animal; they consider it immoral and anti-empathic. I mean, technically it’s not a crime like it was right after W.W.T. but the feeling’s still there.” |
2
[править]… война обошлась людям дорого, несмотря на заверения Пентагона и его самодовольного научного вассала — корпорации RAND…[2] | |
… it had been a costly war despite the valiant predictions of the Pentagon and its smug scientific vassel, the Rand Corporation… |
Тишина. Она рухнула на него со стен, прыгнула из-за поломанной мебели. Питаемая гигантской мощью электростанции Безмолвия, она сплющила Исидора. Всплыла с пола, с серого вытертого ковра, покрывавшего пол от стены к стене. Её выпустили на волю старая поломанная кухонная утварь, мёртвые аппараты, переставшие работать ещё до того, как в квартире появился Джон Исидор. Мёртвая тёмная лампа-торшер в гостиной тоже источала из-под абажура тишину, и эта тишина смешивалась с тишиной, опускавшейся с потолка. Тишина умудрялась изливаться из всякого предмета, словно собиралась подменить собой все вещи материального мира. Она атаковала не только уши, но и глаза Джона. Он стоял рядом с безмолвным телевизором и видел тишину, как если бы она была живым существом. Живым! Он и раньше подобным образом ощущал её приближение. Потом она врывалась без церемоний, явно не в силах ждать. Безмолвие мира не справлялось с собственной жадностью. Это было невозможно теперь, когда оно почти победило.[2] | |
Silence. It flashed from the woodwork and the walls; it smote him with an awful, total power, as if generated by a vast mill. It rose from the floor, up out of the tattered gray wall-to-wall carpeting. It unleashed itself from the broken and semi-broken appliances in the kitchen, the dead machines which hadn’t worked in all the time Isidore had lived here. From the useless pole lamp in the living room it oozed out, meshing with the empty and wordless descent of itself from the fly-specked ceiling. It managed in fact to emerge from every object within his range of vision, as if it—the silence meant to supplant all things tangible. Hence it assailed not only his ears but his eyes; as he stood by the inert TV set he experienced the silence as visible and, in its own way, alive. Alive! He had often felt its austere approach before; when it came it burst in without subtlety, evidently unable to wait. The silence of the world could not rein back its greed. Not any longer. Not when it had virtually won. |
Тишина. Она обрушилась на Джона со всех сторон, сдавила его с неодолимой парализующей силой. Вязкой гнетущей волной поднималась она снизу, от замызганного серого паласа, душными клубами накатывала из кухни, от мертвой, ещё до Джона поломанной бытовой техники. Тишина сочилась из навсегда потухшего торшера, мешаясь с тишиной, беззвучно падавшей откуда-то сверху, с загаженного мухами потолка. Перечислять бессмысленно — тишина стремилась заместить собой все нормальные, осязаемые вещи. В качестве первого шага на этом пути она обретала чуждые ей вроде бы зрительные формы. Стоя рядом с заглохшим и ослепшим телевизором, Джон Изидор ощутил тишину как видимую и даже в некотором роде живую. Живую! Он десятки, сотни раз видел, слышал её леденящий приход, она врывалась с грубой бесцеремонностью, словно взбешенная, что её так долго промурыжили в прихожей. Молчание мира не могло, не хотело сдерживать свою алчность. Ну какие там церемонии, когда победа почти уже одержана?[4] — то же |
8
[править]В оружейной сумке Рик нашёл направленный излучатель «пенфилд» и настроил его на каталепсию. Сам он был экранирован от излучения компенсирующей волной, которая через металлический корпус прибора передавалась только на него. | |
Setting down his weapons kit he fumbled it open, got out a nondirectional Penfield wave transmitter; he punched the key for catalepsy, himself protected against the mood emanation by means of a counterwave broadcast through the transmitter’s metal hull directed to him alone. |
«Никакой поддержки, — заключил [Рик]. — Андроиды, с которыми я сталкивался, обладали жаждой жизни и видели в ней смысл куда больший, чем моя жена. Она ничего не способна мне дать».[1] | |
No support, he informed himself. Most androids I’ve known have more vitality and desire to live than my wife. She has nothing to give me. |
9
[править]Вот кончится эта репетиция, сойдёт со сцены опера, умрут все исполнители и оркестранты, где-нибудь и как-нибудь погибнет последний экземпляр партитуры, бесследно исчезнет само имя «Моцарт», и прах восторжествует. Не на нашей планете, так где-нибудь ещё. Мы лишь можем на какое-то время отсрочить это. | |
This rehearsal will end, the performance will end, the singers will die, eventually the last score of the music will be destroyed in one way or another; finally the name “Mozart” will vanish, the dust will have won. If not on this planet then another. We can evade it awhile. |
— Андроид, — спокойно объяснил Рик, — не заботится о судьбе других андроидов. Это одна из характерных черт, по которой мы их определяем. | |
“An android,” he said, “doesn’t care what happens to any other android. That’s one of the indications we look for.” |
11
[править]— Дело не только в ложной памяти. — сказал Фил Реш. — У меня есть животное; не подделка, не электрическое, а настоящее, понимаете? Белочка. Я очень люблю свою белочку, Декард. Каждое утро — о, чёрт! — я кормлю её и меняю ей подстилку: вы понимаете, чищу клетку, а когда вечером возвращаюсь с работы, я выпускаю её из клетки, и она бегает и лазает по квартире, где ей вздумается. У неё в клетке есть колесо, вы когда-нибудь видели, как белка бегает в колесе? Она всё бежит и бежит, а колесо крутится, но белка всегда остаётся на одном и том же месте.[1] Кажется, что Баффи очень нравится бегать. | |
“It’s not just false memory structures,” Phil Resch said. “I own an animal; not a false one but the real thing. A squirrel. I love the squirrel, Deckard; every goddamn morning I feed it and change its papers—you know, clean up its cage—and then in the evening when I get off work I let it loose in my apt and it runs all over the place. It has a wheel in its cage; ever seen a squirrel running inside a wheel? It runs and runs, the wheel spins, but the squirrel stays in the same spot. Buffy seems to like it, though.” |
12
[править]Фил Реш замер возле одной картины маслом и впился в неё глазами. <…> | |
At an oil painting Phil Resch halted, gazed intently. <…> |
— Если это любовь к женщине, то называется она — секс. К женщине или её андроидной имитации. Проснись, взгляни в лицо действительности! Когда-то и я это испытывал. Когда только начинал охотиться. Не позволяй себе раскиснуть — и всё пройдёт. Дело в том, что в твоем случае события следовали в неправильном порядке. Ты убил её, точнее — присутствовал при устранении, а потом почувствовал физическое влечение. Нужно делать наоборот. | |
“If it’s love toward a woman or an android imitation, it’s sex. Wake up and face yourself, Deckard. You wanted to go to bed with a female type of android—nothing more, nothing less. I felt that way, on one occasion. When I had just started bounty hunting. Don’t let it get you down; you’ll heal. What’s happened is that you’ve got your order reversed. Don’t kill her—or be present when she’s killed—and then feel physically attracted. Do it the other way.” |
15
[править]— Простите, могу ли я знать, является ли сделка такого уровня обычной для вас? | |
“May I ask if this represents a new price bracket for you?” |
— Ты будешь вынужден поступать неправедно, куда бы ты ни пошёл, — сказал старик. — Жизнь в том и состоит, чтобы идти против своей природы. Рано или поздно это приходится делать каждому живому существу. Это кромешная тьма, крах любого творения, проклятье любой работы, проклятье, иже питает всю жизнь. Везде, во всей Вселенной. | |
The old man said, “You will be required to do wrong no matter where you go. It is the basic condition of life, to be required to violate your own identity. At some time, every creature which lives must do so. It is the ultimate shadow, the defeat of creation; this is the curse at work, the curse that feeds on all life. Everywhere in the universe.” |
20
[править]— С тобой ничего не случится? | |
“Will you be all right?” |
Раньше, думал он, я мог бы посмотреть на звёзды. Много лет назад. А теперь в небе нет ничего, кроме пыли; за долгие годы никто не видел ни одной звезды. По крайней мере, с Земли. Может быть, однажды я уеду туда, откуда видно звёзды, сказал он себе. А тем временем машина набирала всё большую скорость и высоту, устремляясь прочь от Сан-Франциско, в мерзость и запустение севера. В места, куда не отправится по своей воле ни одно живое существо. Разве что почувствовав близость конца. | |
Once, he thought, I would have seen the stars. Years ago. But now it’s only the dust; no one has seen a star in years, at least not from Earth. Maybe I’ll go where I can see stars… |
22
[править]Значит, вот что способен увидеть Сострадальный — жизнь. <…> Там, где её больше никто не видит. Жизнь, по самую голову закопавшуюся в труп мёртвого мира. В самый пепел Вселенной.[2] | |
So this is what Mercer sees <…>. Life which we can no longer distinguish; life carefully buried up to its forehead in the carcass of a dead world. In every cinder of the universe Mercer probably perceives inconspicuous life. |
— Электрические создания тоже обладают какой-то своей жизнью. Какой бы жалкой она не была.[2] | |
“The electric things have their lives, too. Paltry as those lives are.” |
Электрожаба прыгала и шелестела внутри коробки. | |
Next to her the electric toad flopped and rustled in its box; she wondered what it “ate,” and what repairs on it would run. Artificial flies, she decided. |
Перевод
[править]Б. Крылов (1992), В. Жураховский (1992) и М. А. Пчелинцев (2004) — с уточнениями
О романе
[править]Мой агент позвонил мне однажды и говорит: «Эй, Фил, я могу заполучить для тебя 10% от продажи комикса по твоему роману». Я считаю этот роман очень серьёзным произведением — там говорится о ценности и сокровенности жизни. Я сказал: «О, ну если я получу 10% от продажи этого комикса, то я должен получить стопроцентное право на его запрет». Это всё равно, что сказать Льву Толстому: «Мистер Толстой, не хотите ли рассказать мне о комиксе, сделанном по вашей книге “Война и мир”?»[6] | |
My agent called me up and said, "Hey, Phil, I can get you 10% of the gross on the comic book version of your novel." I regard it as a very serious novel—I mean it deals with the problem of the sacredness of life and the value of life, so I said, "If I'm going to get 10% of the comic book rights, I must have 100% of the suppository rights." I mean, "comic book version of my novel"? It's like telling Leo Tolstoy, "Mr. Tolstoy? Would you like me to tell you about the comic book version of your book, War and Peace?"[5] | |
— Филип Дик, интервью января 1982 |
Роман Дика очень сложен, очень «завёрнут». Чудесный роман, который совершенно невозможно перенести на экран в том виде, в котором он написан.<[8] | |
The Dick novel is very complex, very convoluted. A brilliant piece which in book form would never make a film.[7] | |
— Ридли Скотт |
В [романе] хватает и собственных, оригинальных идей автора, но что из того, если они увязают в рамках несвязного целого. <…> | |
Nie brak w [powieści] i własnych, oryginalnych pomysłów autora, cóż z tego jednak, skoro tkwią w ramach niespójnej całości. <…> | |
— «Фантастика и футурология», книга 1 (примечание XI), 1970 |
«Мечтают ли андроиды об электрических овцах?» являются, к сожалению, не литературной чепухой, а обманом читателя. Особенно последний из названных романов оказался печальным примером, позволяющим увидеть, как способный автор расточает свой талант, используя замечательный замысел и идеи только для того, чтобы ещё раз создать игру в полицейских и бандитов. Это намного хуже, чем если бы из нестоящих элементов возникло нестоящее целое. Идея с «Пенфилдами», при помощи которых можно произвольно изменять собственное настроение, действительно замечательная, но она не имеет в романе никакого значения. Чтобы распутать логический клубок, каковым является роман «Мечтают ли андроиды об электрических овцах?», надо провести целое исследование, которое вдобавок делалось бы со скверным чувством, что оно абсолютно напрасно. <…> | |
— «Science fiction: безнадёжный случай — с исключениями», 1972 |
Примечания
[править]- ↑ 1 2 3 4 5 6 Бо́льшая часть — в переводе Крылова.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Перевод Жураховского (издание 1992), местами — с некоторыми уточнениями (в т.ч. по изд. 1993).
- ↑ Часть цитаты — в переводе Б. Крылова.
- ↑ 1 2 Перевод Пчелинцева.
- ↑ "Thinker of Antiquity," Starlog, January 1990, p. 25.
- ↑ Философ античности // БОГ в сточной канаве (электронный фэнзин, посвящённый Филипу Дику). — Выпуск 3 (апрель 2000). — С. 4.
- ↑ "Starlog Interview: Ridley Scott," Starlog, July 1982, p. 61.
- ↑ Интервью с Ридли Скоттом // БОГ в сточной канаве. — Вып. 3. — С. 7.
- ↑ Однако «Пенфилды» несколько раз кратко упоминаются, в т.ч. как оружие.