|
Зададимся единственным вопросом: почему именно вампир стал главным героем дня? Сама констатация, вынесенная в заголовок, — насчёт строительства новой вампирской империи — вообще идеально описывает текущий момент. Ведь вампир (называемый в романе также комаром и живо напоминающий комариков из «Жизни насекомых») ничего произвести не способен. Он только сосёт — чёрную жидкость или красную. Никто же, в общем, ничего больше и не делает. Все сосут. Просто одни сосут баблос, а другие сосут просто.
В романе Пелевина много смешных и несмешных каламбуров на эту тему <…>. Кстати, в этом смысле новый роман оказался досадно вторичен — не только по отношению к собственным недавним текстам Пелевина, но прежде всего по отношению к «Роману с кровью» Максима Чертанова. Собственно художественные достоинства нового романа скромны. Героиня стёрта до такой степени, что через день уже не помнишь, как её зовут. Помнишь только, что в конце письма она ставит «чмоки» — ничего, кроме этого современного vale, от неё не остаётся. Ну, ещё ямочки на щеках. Герой и обязан быть пустым, потому что выражение «сосущая пустота» существует в языке не просто так. Если пустота существует, она обязана сосать. <…>
Так что пустое место обязано сосать, а Россия сейчас — именно пустое место. Вот почему, кстати, свято место никогда не бывает пусто, а пустое — никогда не станет свято. У нас сейчас пустота на месте политиков, принципов, дум и их властителей, на месте военной и государственной концепции — потому что любая концепция приводит в России только к тому, что её противники массово и беззаконно истребляются, а созидание оставляется на потом. В результате мы живём в стране-вампире, этот вампир беспрерывно сосёт свои недра и этим живёт, и слышится над страной то самое причмокивание, которое ещё «Алексей К. Толстой» в «Упыре» назвал главным признаком вампиризма. Все разговаривают, вальсируют, едят мороженое — но при этом как бы слегка присасывают. Мне могут возразить, что слово «сосать» потому в России в такой моде, что явилось сюда в качестве кальки известного американизма — оппозиции rule и suck. Отсюда и мода на вампиров. Но обратите внимание: профессия шофёра, несмотря на всю модность понятия «рулить», культовой отнюдь не стала. А профессия вампира — стала. Потому что в России сегодня сосёт даже тот, кто рулит. Он сосёт свой руль.
Эта воинствующая пустота — жрущая, сосущая, поучающая другую пустоту — и есть главный герой книг Пелевина. Но это отнюдь не та сияющая пустота, в которой пребывал Чапаев. Это та пустота, в честь которой был назван его молодой спутник Пётр — дитя эпохи, утратившей все ценности. Вот почему наивно было бы требовать от Пелевина речевых характеристик, ярких персонажей, живых диалогов… В сущности, он давно уже пишет пьесы, а ещё точнее — диалоги в платоновском духе (хотя о персонажах сократовского кружка мы всё-таки знаем больше, чем обо всех пелевинских Бальдрах и Озирисах).
Правда, есть в романе Пелевина несколько страниц, которые словно залетели туда из другого мира. Брызнул какой-то луч света на вампирский чердак, где гроздьями висят жирные летучие гуру. Единственный человеческий монолог в романе произносится гастарбайтером, молдавским профессором теологии <…>.
Но, увы, и этот монолог — пожалуй, самый осмысленный в романе — произносится лишь для того, чтобы вручить герою приглашение на собрание в молитвенный дом «Логос КатаКомбо»[2]. Короче, крутом пиар.
И вот я думаю: это повальное увлечение вампиризмом — оно закончится когда-то или нет? Весь русский постмодернизм сосал — питаясь классическими либо соцреалистическими образцами; Владимир Сорокин — типичный вампир, напитанный соками Бабаевского, а впоследствии принявшийся сосать уже из фэнтези, стремительно вошедшего в моду, и насосавший целую «Трилогию». Да и русский соцреализм сосал — потому что пытался подражать Толстому и некрасовской натуральной школе (правда, подсасывали ещё у Гоголя, а особо продвинутые — у Достоевского). Русский Серебряный век до того уж высосан, что осталась одна пустая оболочка, утеха впечатлительных девушек. Наша культура — и так достаточно тонкий слой, она у нас всего двести лет и существовала в более или менее светском варианте — и слой этот мы иссосали до того, что родная культурная почва оскудела: не на чем расти, всё приходится делать заново. Однако охотников конструировать это новое, насыпать висячие сады Семирамиды — в окрестностях не наблюдается. Одно время казалось, что Пелевин пришёл с новым словом, и это новое слово он успешно говорил примерно до Generation «П». Но новый роман — уже не более чем вампиризм в отношении того же самого «Поколения», что подчёркнуто и сходством названий. Правда, началось всё с инициала «П», обозначавшего и пустоту, и педерастов, и пиар, — а закончилось инициалом «В», обозначающим вампиров. Так Виктор Пелевин уложил всю эпоху в свои инициалы — может, это начало чего-то нового?
|
