Empire V

«Empire V. Повесть о настоящем сверхчеловеке» (Ампи́р «В», также «Ампир V (Vампир)») — постмодернистский фантастико-философский роман Виктора Пелевина 2006 года. Через 7 лет вышло продолжение — «Бэтман Аполло».

Цитаты

— Ты, по-моему, должен быть счастлив. Ты ведь продвинутый парень. Иначе бы Брама тебя не выбрал. А единственная перспектива у продвинутого парня в этой стране — работать клоуном у пидарасов. — Мне кажется, — ответил я, — есть и другие варианты. — Есть. Кто не хочет работать клоуном у пидорасов, будет работать пидорасом у клоунов. За тот же самый мелкий прайс. — Митра

— Для того, чтобы в боевой ситуации вампир был непобедим, вампиры создали Конфету Смерти… — Локи

— Отношение вампира к женщине — полная противоположность холодному человеческому цинизму. Оно соединяет в себе прагматичный рационализм и высокое рыцарство… Записал? Рационализм заключается в том, что вампир отбрасывает фальшивую и оскорбительную процедуру так называемого ухаживания, и сразу переходит к существу вопроса. А рыцарство заключается в том, что женщина освобождается от постыдной необходимости имитировать оргазм, и всегда получает за секс деньги… <…> Мы любим вовсе не тех, кто сделал нам что-то хорошее. Мы любим тех, кому сделали что-то хорошее мы сами. И чем больше хорошего мы им сделали, тем больше хотим сделать ещё. Это психологический закон. Женщина уже много тысячелетий успешно на нём паразитирует. Она убеждает вампира, будто испытывает непрерывные множественные оргазмы, чтобы вампир поверил, что сделал её счастливой — и захотел сделать ещё счастливее. Разве не понятно? Речь идёт об инвестициях. Чем шумнее женщина сопит и ахает, тем больший объём средств она пытается освоить. А это надо пресекать в зародыше. — Пять правил любви

Человеческий ум — это или микроскоп, в который человек рассматривает пол своей камеры, или телескоп, в который он глядит на звёздное небо за окном. Но самого себя в правильной перспективе он не видит. — Агрегат «М-5»

Величайшая карьера на самом деле абсолютное падение, истинный стадион — это пирамида, а высочайшая башня есть глубочайшая пропасть. Вершина Фудзи на самом дне. — Агрегат «М-5»

— «Баблос» <…> одного корня со словом «Вавилон». И происходит от аккадского слова «бабилу» — «врата бога». Баблос — это священный напиток, который делает вампиров богами. <…> Иногда баблос называют красной жидкостью. А Энлиль выражается по-научному — «агрегат эм-шесть», или окончательное состояние денег. Конденсат жизненной силы человека. — Баблос пьют? — <…> сосут. Его мало. — Подождите-ка, — сказал я. — <…> Энлиль Маратович говорил, что красная жидкость — это корректное название человеческой… — Крови. <…> — Он говорил, что вампиры перестали пить красную жидкость, когда вывели человека и заставили его вырабатывать деньги. <…> — Но мы всё равно вампиры. Поэтому уйти от крови совсем мы не можем. Иначе мы потеряем свою идентичность и корни. Что такое деньги? Это символическая кровь мира. На ней всё держится и у людей, и у нас. Только держится по-разному, потому что мы живём в реальности, а люди — в мире иллюзий. — А почему? — спросил я. — Неужели все они такие глупые? — Они не глупые. Просто так устроена жизнь. Человек рождается на свет для того, чтобы вырабатывать баблос из гламурного концентрата. — Дерево жизни

— Так вот, «уловка-22» заключается в следующем: какие бы слова ни произносились на политической сцене, сам факт появления человека на этой сцене доказывает, что перед нами блядь и провокатор. Потому что если бы этот человек не был блядью и провокатором, его бы никто на политическую сцену не пропустил — там три кольца оцепления с пулемётами. Элементарно, Ватсон: если девушка сосёт хуй в публичном доме, из этого с высокой степенью вероятности следует, что перед нами проститутка. Я почувствовал обиду за своё поколение. — Почему обязательно проститутка, — сказал я. — А может это белошвейка. Которая только вчера приехала из деревни. И влюбилась в водопроводчика, ремонтирующего в публичном доме душ. А водопроводчик взял её с собой на работу, потому что ей временно негде жить. И там у них выдалась свободная минутка. Самарцев поднял палец: — Вот на этом невысказанном предположении и держится весь хрупкий механизм нашего молодого народовластия… — Солдаты империи

— Отношение среднестатистического мужчины к женщине характеризуется крайней низостью и запредельным цинизмом… Опросы показывают, что, с точки зрения мужской половой морали, существует две категории женщин. «Сукой» называется женщина, которая отказывает мужчине в половом акте. «Блядью» называется женщина, которая соглашается на него. Мужское отношение к женщине не только цинично, но и крайне иррационально. По господствующему среди мужчин мнению <…> большинство молодых женщин попадает в обе категории одновременно, хоть это и невозможно по принципам элементарной логики… — Le yeltsine ivre

Я перевернул значок. На его обратной стороне была булавка и выгравированная по кругу надпись: «Сосу не я, сосут все остальные. Граф Дракула.» Как и все изречения графа Дракулы, мысль была не то чтобы первой свежести, но возразить на неё по существу было нечего. — Красная церемония

… я понял, что означало известное тютчевское четверостишие «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить». Как оказалось, поэт имел в виду почти то же самое, что создатели моей любимой кинотрилогии «Aliens». В фильме эффективная форма жизни зарождалась внутри чужого организма и через некоторое время заявляла о себе оригинальным и неожиданным способом. В российской истории происходило то же самое, только этот процесс был не однократным, а циклично-рутинным, и каждый очередной монстр вызревал в животе у предыдущего. <…> «Особенная стать» заключалась в непредсказуемой анатомии новорождённого. Если Европа была компанией одних и тех же персонажей, пытающихся приспособить свои дряхлеющие телеса к новым требованиям момента, Россия была вечно молодой — но эта молодость доставалась ценой полного отказа от идентичности, потому что каждый новый монстр разрывал прежнего в клочья при своём рождении (и, в полном соответствии с законами физики, сначала был меньшего размера — но быстро набирал вес). Это был альтернативный механизм эволюции — разрывно-скачкообразный, что было ясно вдумчивому наблюдателю ещё в девятнадцатом веке. Никаких обнадёживающих знаков для нацеленного на личное выживание картезианского разума в этом, конечно, не было — поэтому поэт и говорил, что в Россию можно «только верить». — Начальнег мира

Когда-то звёзды в небе казались мне другими мирами, к которым полетят космические корабли из Солнечного города. Теперь я знаю, что их острые точки — это дырочки в броне, закрывающей нас от океана безжалостного света. На вершине Фудзи чувствуешь, с какой силой давит этот свет на наш мир. И в голову отчего-то приходят мысли о древних. «Что делаешь, делай быстрее…» Какой смысл этих слов? <…> Спешите жить. Ибо придёт день, когда небо лопнет по швам, и свет, ярости которого мы даже не можем себе представить, ворвётся в наш тихий дом и забудет нас навсегда. — A 3,14-logue

Бальдр

— Гламур — это секс, выраженный через деньги, — сказал левый динамик. — Или, если угодно, деньги, выраженные через секс. — А дискурс, — отозвался правый динамик, — это сублимация гламура. <…> левый динамик продолжал: — Скажем так: дискурс — это секс, которого не хватает, выраженный через деньги, которых нет. — В предельном случае секс может быть выведен за скобки гламурного уравнения, — сказал правый динамик. — Деньги, выраженные через секс, можно представить как деньги, выраженные через секс, выраженный через деньги, то есть деньги, выраженные через деньги. То же самое относится и к дискурсу, только с поправкой на мнимость. — Дискурс — это мерцающая игра бессодержательных смыслов, которые получаются из гламура при его долгом томлении на огне чёрной зависти, — сказал левый динамик. — А гламур, — сказал правый, — это переливающаяся игра беспредметных образов, которые получаются из дискурса при его выпаривании на огне сексуального возбуждения. — Гламур и дискурс соотносятся как инь и ян, — сказал левый. — Дискурс обрамляет гламур и служит для него чем-то вроде изысканного футляра, — пояснил правый. — А гламур вдыхает в дискурс жизненную силу и не дает ему усохнуть, — добавил левый. — Думай об этом так, — сказал правый, — гламур — это дискурс тела… — А дискурс, — отозвался левый, — это гламур духа. — На стыке этих понятий возникает вся современная культура, — сказал правый. — … которая является диалектическим единством гламурного дискурса и дискурсивного гламура, — закончил левый.

«Каждый народ (или даже человек) в обязательном порядке должен разрабатывать свою религию сам, а не донашивать тряпьё, кишащее чужими вшами — от них все болезни… Народы, которые в наше время на подъёме — Индия, Китай и так далее — ввозят только технологии и капитал, а религии у них местного производства. Любой член этих обществ может быть уверен, что молится своим собственным тараканам, а не позднейшим вставкам, ошибкам переписчика или неточностям перевода. А у нас… Сделать фундаментом национального мировоззрения набор текстов, писаных непонятно кем, непонятно где и непонятно когда — это всё равно что установить на стратегический компьютер пиратскую версию «виндоуз-95» на турецком языке — без возможности апгрейда, с дырами в защите, червями и вирусами, да ещё с перекоцанной неизвестным умельцем динамической библиотекой *.dll, из-за чего система виснет каждые две минуты. Людям нужна открытая архитектура духа, open source. Но иудеохристиане очень хитры. Получается, любой, кто предложит людям такую архитектуру — это антихрист. Нагадить в далёком будущем из поддельной задницы, оставшейся в далёком прошлом — вот, пожалуй, самое впечатляющее из чудес иудеохристианства».

— Диктатура, хоть и анонимная, платит конкретные деньги. А единственный реальный результат, который даёт нейролингвистическое программирование — это зарплата ведущего курсы нейролингвистического программирования.

— Какой пульс времени на самом деле, — ответил Бальдр, — никто знать не может, потому что пульса у времени нет. Есть только редакторские колонки про пульс времени. Но если несколько таких колонок скажут, что пульс времени такой-то и такой-то, все начнут это повторять, чтобы идти со временем в ногу. Хотя ног у времени тоже нет.

Бальдр объяснил смысл слова «метросексуал» так: — Это персонаж, который одет как пидор, но на самом деле не пидор. То есть может и пидор, но совсем не обязательно…

Иегова

— Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные манёвры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции. — Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, — сказал я с лёгкой иронией. Иегова кротко посмотрел на меня. — Рама, — сказал он, — вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосёт и причмокивает. Только речь идёт о потреблении в сфере общения. Именно об этом движении человеческой души я и говорю. Ничего другого в людях ты не встретишь, как не ищи. Меняться будет только конкретный тип потребления, о котором пойдёт речь. Это может быть потребление вещей, впечатлений, культурных объектов, книг, концепций, состояний ума и так далее.

Ничего не бывает убогим или безобразным само по себе. Нужна точка соотнесения. Чтобы девушка поняла, что она нищая уродина, ей надо открыть гламурный журнал, где ей предъявят супербогатую красавицу. Тогда ей будет с чем себя сравнить. — А зачем это нужно девушке? — Ну-ка, объясни сам, — сказал Иегова. <…> — Это нужно… — и вдруг вампирическая логика правильного ответа стала мне очевидной, — это нужно, чтобы те, кого гламурные журналы превращают в нищих уродов, и дальше финансировали их из своих скудных средств! <…> — Цель гламура именно в том, чтобы жизнь человека проходила в облаке позора и презрения к себе. Это состояние, которое называют «первородный грех» — прямой результат потребления образов красоты, успеха и интеллектуального блеска. Гламур и дискурс погружают своих потребителей в убожество, идиотизм и нищету. Эти качества, конечно, относительны. Но страдать они заставляют по-настоящему.

Ум «Б»

— Милая, <…> у вас в голове пять тысяч маркетологов срали десять лет, а вы хотите, чтобы я там убрал за пять минут…

— Как бы ни называлась человеческая профессия, это просто участок карьера по добыче денег. Человек работает в нём всю жизнь. У него это называется «карьерой», хе-хе… Не подумайте, что я злорадствую, но современное рабочее место в офисе — cubicle — даже внешне похоже на стойло крупного рогатого скота. Только вместо ленты с кормом перед мордой офисного пролетария стоит монитор, по которому этот корм показывают в дигитальном виде. Что вырабатывается в стойле? Ответ настолько очевиден, что вошёл в идиоматику самых разных языков. Человек делает деньги.

— Ты действительно думаешь, что человек поднялся в результате эволюции выше животных? <…> Он опустился гораздо ниже. Сегодня только ушедший от дел миллионер может позволить себе образ жизни животного: жить на природе в самых подходящих для организма климатических условиях, много двигаться, есть экологически чистую пищу, и при этом вообще никогда ни о чём не волноваться. Подумайте: ведь никто из животных не работает. — А белочки? — спросила Гера. — Они ведь собирают орехи. — Милая, это не работа. Вот если бы белочки с утра до ночи впаривали друг другу прокисшее медвежье говно, это была бы работа. А собирать орехи — это бесплатный шоппинг. Работают только скоты, которых человек вывел по своему образу и подобию. И ещё сам человек.

Гера

— Иегова ведь объяснял, почему люди заводят себе интернет-блоги. — Я не помню такого, — ответил я. — А почему? — Человеческий ум сегодня подвергается трём главным воздействиям. Это гламур, дискурс и так называемые новости. Когда человека долго кормят рекламой, экспертизой и событиями дня, у него возникает желание самому побыть брендом, экспертом и новостью. Вот для этого и существуют отхожие места духа, то есть интернет-блоги. Ведение блога — защитный рефлекс изувеченной психики, которую бесконечно рвёт гламуром и дискурсом…

— А смайлик — это визуальный дезодорант. Его обычно ставят, когда юзеру кажется, что от него плохо пахнет. И он хочет гарантированно пахнуть хорошо.

— А как одежда отражает социальный статус? Пора было показать, что я тоже владею дискурсом. — Вообще-то во все эпохи действует один и тот же простой принцип, — сказал я, — который называется «industrial exemption». Одежда демонстрирует, что человек освобождён от тяжёлого унизительного труда. Например, длинные рукава, спадающие ниже пальцев. Типа «Lady Greensleeves» — знаешь песню? <…> Понятно, что дама, которая носит такую одежду, не будет мыть кастрюли или кормить свиней. Сюда же относятся кружева, которые окружают кисти рук, нежнейшая обувь на каблуке или с загнутым носом, различные подчёркнуто нефункциональные детали костюма <…>. Ну а сегодня это просто, э-э-э… дорогая одежда, подобранная со вкусом. Такая, по которой видно, что человек не занимается окраской заборов. — С теорией правильно, — сказала Гера. — Ошибка с практикой. Твоя офисная униформа вовсе не показывает, что ты освобождён от унизительного труда по окраске заборов. Наоборот. Она сообщает окружающим, что в десять утра ты должен прибыть в контору, представить себе ведро краски, и до семи вечера красить воображаемый забор внутри своей головы. С коротким перерывом на обед. И твой старший менеджер должен быть доволен ходом работы, о котором он будет судить по выражению оптимизма на твоём лице и румянцу на щеках… <…> А стиль «industrial exemption» в двадцать первом веке — это когда тебя не волнует, что о твоём пиджаке подумает капитан галеры, где ты прикован к веслу. Всё остальное — это производственная одежда. Даже если ты носишь «Ролекс». Кстати сказать, особенно если ты носишь «Ролекс».

Вилла мистерий

— Так люди придумали Бога, или открыли, что он есть? — Это одно и то же. — Как так? <…> — Обезьяне поставили в башку перегонный куб. Перегонный куб начал вырабатывать баблос. Но кроме главного продукта стал выдавать и другие фракции. Отходы производства. Одна из фракций называется «Вселенная». Другая называется «Истина». А третья называется «Бог». <…> — Вы говорили, что вампир приближается к Богу, когда принимает баблос, — напомнил я. — Естественно. К основному продукту примешивается побочная фракция, и вампир её чувствует. Бог и баблос — это как бензин и мазут, которые получают во время переработки нефти. Вампиры потребляют баблос, а Бог для нас — отход производства. Зато это ценная фракция для человечества. Мы не возражаем. Пока, разумеется, человечество не начинает впаривать нам эту фракцию в качестве универсальной истины.

— Вы хорошо знакомы с деталями нашего обихода, — заметил я. — Даже знаете про контрольный укус. Я сам про него первый раз слышу. — Не иронизируйте, молодой человек, — сказал молдаванин, — в вашей среде все укусы контрольные. Других не делают. — Вообще-то вы правы, — вздохнул я. — Ладно, обещаю. В чем ваше уточнение? — Оно касается того, что в ваших кругах принято называть умом «Б». Молодым вампирам говорят, что человеческий ум «Б» — просто денежная сиська. Но это не так. — А что это на самом деле? — Вы когда-нибудь были в Помпеях? В Италии? <…> Так вот, самое интересное место в Помпеях — это вилла Мистерий. <…> Видите ли, она существовала с середины третьего века до нашей эры самой гибели Помпей. Триста лет. Никто, конечно, сегодня не знает, что за мистерии там происходили. Но фрески так захватывают воображение, что споры не утихают до сих пор. На мой вкус, дело даже не в самих этих фресках, а в мелких деталях росписи коридора — загадочных египетских символах на черном фоне, каких-то значках, змейках — прямо как на старой швейной машинке «Зингер»… Не знаю, вы такие машинки вряд ли застали. — Вы как-то скачете, — сказал я. — Заговорили про ум «Б», потом на виллу перешли, а теперь на машинки "Зингер"… — Одну секундочку, сейчас всё станет ясно. На фотографиях этого не видно, но если вы окажетесь на вилле лично, вы заметите ряд несообразностей. С одной стороны, фрески, да. С другой — посреди этого великолепия стоит грубый и примитивный пресс для отжима виноградного сока… Вы начинаете замечать какие-то уродливые хозяйственные пристройки в самых неподходящих местах… Экскурсовод тем временем объясняет: на этой вилле действительно посвящали в мистерии. Когда-то в далеком прошлом. Но после первых же поземных толчков — а они начались задолго до фатального извержения вулкана — хозяева продали здание и уехали. А вилла превратилась в сельскохозяйственную ферму, на которой стали делать вино… — Что вы хотите этим сказать? — спросил я. — Я хочу сказать, что человек — это такая же вилла мистерий. Вы, вампиры, считаете, что построили эту ферму сами, чтобы отжимать на ней баблос. И фрески на её стенах кажутся вам побочными продуктами вашей фермерской деятельности. Вы думаете, что они сами возникли из грязи и пятен сока, пока там носили туда-сюда бадьи с перебродившей кислятиной… Мы уже спустились вниз и остановились возле выходной двери. — Хорошо, — сказал я, — у вас есть другая версия? — Есть. Ум «Б» — то, что вы называете денежной сиськой, — это пространство абстрактных понятий. Их нет нигде в окружающем мире. И Бога тоже нет нигде в мире. Ум «Б» был создан для того, чтобы Богу было где появиться перед человеком. Наша планета — вовсе не тюрьма. Это очень большой дом. Волшебный дом. Может, где-то внизу в нём есть и тюрьма, но в действительности это дворец Бога. Бога много раз пытались убить, распространяли про него разную клевету, даже сообщали в СМИ, что он женился на проститутке и умер. Но это неправда. Просто никто не знает, в каких комнатах он живёт — он их постоянно меняет. Известно только, что в тех комнатах, куда он заходит, чисто убрано и горит свет. А есть комнаты, где он не бывает никогда. И таких все больше и больше. Сначала сквозняки наносят туда гламур и дискурс. А когда они перемешиваются и упревают, на запах прилетают летучие мыши. — Это вы про нас, да? Молдаванин кивнул. — Понятно, — сказал я. — Как всегда. Давайте всё валить на пархатых вампиров. Для этого много ума не надо. — Почему пархатых? — спросил молдаванин. — Мы ведь порхаем, — ответил я, и сделал несколько раз взмахнул руками как крыльями. — А у вас за это всегда в сортире мочили. — У кого у нас? — У людей. <…> А чего ещё от вас ждать, если вся ваша история началась с геноцида? — С какого геноцида? — А кто неандертальцев вырезал? Тридцать тысяч лет назад? Думали, мы забудем? Не забудем и не простим. Геноцидом началось, геноцидом кончится, помяните моё слово. Так что не надо все на вампиров валить… — Вы меня не поняли, — сказал молдаванин испуганно. — Я вовсе не валю всё на вампиров. Каждая комната дворца отвечает за себя сама. Она может пригласить в себя Бога. А может — вашу компанию. Конечно, по природе любая комната хочет божественного. Но из-за гламура и дискурса большинство комнат решило, что весь секрет в дизайне интерьера. А если комната в это верит, значит, в ней уже поселились летучие мыши. Бог в такую вряд ли зайдёт. Но я не обвиняю вампиров. Вы ведь не комнаты дворца. Вы летучие мыши. У вас работа такая. — И что, по-вашему, будет с дворцом? — спросил я. — У Бога их много. Когда все комнаты одного из них заселяют мыши, Бог его уничтожает. Точнее, перестаёт создавать, но это одно и то же. Говорят, это выглядит как свет невероятной силы, который сжигает весь мир. Но на самом деле просто исчезает иллюзия материи, и природа Бога, пронизывающая все вокруг, проявляется сама перед собой как она есть. То же самое, говорят, бывает и в конце каждой отдельной жизни. У нашего дворца сейчас не лучшие дни. Мыши живут почти во всех комнатах. Везде чавкает дистиллятор агрегата «М-5»… — Вы хорошо осведомлены, — сказал я. — Вопрос заключается в том, что мы будем делать, когда Богу это окончательно надоест, и он закроет проект? <…> — Не знаю. Может, на новую планету пошлют работать. Меня другое интересует. Вот вы профессор теологии. Говорите про Бога как про своего хорошего знакомого. А почему, скажите, он сделал нашу жизнь такой пустой и бессмысленной? — Потому что если бы в вашей жизни был смысл, — сказал молдаванин, выделив слово «вашей», — выходило бы, что правильно поступают те комнаты, которые запускают в себя мышей. И Богу стало бы негде жить. — Хорошо, — сказал я, — а зачем тогда вы мне всё это говорите? — Я вам телефончик хочу дать, — ответил молдаванин, протягивая мне карточку с золотым обрезом. — Если захотите, приходите на молитвенное собрание. Лёгкого пути назад не обещаю. Но Бог милостив. Я взял карточку в руки. На ней было написано: К Богу через Слово Божие. Молитвенный дом «Логос КатаКомбо». На обороте были телефоны.

О романе

корр.: Вы пустили разгуливать по современной Москве всякую нечисть. Почему вдруг вампиры? — Это не я пустил всякую нечисть разгуливать по Москве. Если бы это был я, у меня был бы орден «За заслуги перед Отечеством», дом в Барвихе, охрана, личный повар и персональная пенсия. Я просто написал книгу про вампиров. Они меня давно интересовали. Интуитивно было понятно, что вампир в России больше чем вампир. А вот насколько больше, я и попытался выяснить.

— Виктор Пелевин, интервью

• см. Дмитрий Быков, «SOSущая тоска», октябрь 2006

… «Empire V» и «День опричника». <…> в этих книгах Пелевин и Сорокин словно бы «обменялись» своими литературными стратегиями. <…> Но то обстоятельство, что Пелевин написал роман в сорокинской «колее», а Сорокин, пусть и по-своему, создал произведение, аналогичное по своему гротескному «жизнеподобию» Generation «П», свидетельствует, вероятно, о том, что модели постмодернистского мифотворчества, чётко обозначившиеся в «Священной книге оборотня» и «ледяной» трилогии, несмотря на кажущуюся полярность, не так уж радикально противостоят друг другу <…>. Скорее, они оказываются двумя сторонами одного и того же дискурса, двумя течениями внутри единого потока.

— Марк Липовецкий, «Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920—2000 годов», 2008