Драмы идей, трагедия людей
«Драмы идей, трагедия людей» — статья Марка Амусина 2009 года о Станиславе Леме и братьях Стругацких.
Цитаты
[править]Станислав Лем и братья Стругацкие. Двуглавый орёл восточноевропейской фантастики. |
В становлении репутаций и “брендов” этих двух авторов, в их творческой эволюции было немало общего. Оба начинали в жанре научной фантастики, достигли в нём высот, обрели славу. Оба довольно быстро выросли из “детских штанишек” стандартной НФ и оставили эти лохмотья позади. Оба вырвались на просторы общественной критики и сатиры, научно-социального прогнозирования, этической рефлексии. Оба стали символами. Стругацкие — подспудных интеллектуальных ересей и бунтов в недрах советской идеоимперии. Лем — вольного интеллектуального любомудрия, сращивания фантастики с футурологией и культурологией. |
Для польской и советской читательских аудиторий близость этих феноменов определялась сходством их историко-культурных контекстов (а проще — оттепелью конца 50-х годов <…>), а кроме того — действительно разительным тематическим параллелизмом Лема и Стругацких, множеством совпадений и перекличек в их книгах 50—60-х годов. |
“Возвращение со звёзд” <…>. Люди нового времени, подавив атавистические инстинкты с помощью “бетризации”, больше всего ценят безопасность, комфорт и душевный покой. Между ними и звездолётчиками — чуть ли не тканевая несовместимость. |
Рельефн[о] сходства и различия наших авторов проявляются при сопоставлении романа “Эдем” (1959) и повести “Попытка к бегству” (1962). Тут совпадают не только базовые ситуации, <…> но и сюжетные схемы. <…> Земляне должны решить: ограничиться наблюдением или вмешаться в ситуацию. |
Нетрудно увидеть, что, <начиная с «Трудно быть богом»,> Стругацкие откликаются на культурно-идеологические веяния времени, дают быстрые, опережающие ответы на вопросы, которые ещё только начинают вызревать в неглубоких недрах советского общественного сознания. |
В “Улитке на склоне” <…> Лес представляет собой Иное, но неудалённое, располагающееся “за поворотом в глубине”. Лес — мутант нашего мира, его экстраполяция в сферу странного, неведомого, но возможного. Управление по делам Леса связывает эту “иносущность” с вполне посюсторонней реальностью. <…> |
У Лема даже в самом драматичном, человечески волнующем его произведении материя текста добротна и пластична, но — неярка, интонационно бедновата, функциональна. <…> Парадокс: Крис Кельвин рассказывает о своём запредельном, не укладывающемся ни в сознании, ни в душе опыте языком стандартного любовно-психологического романа:.. |
… “Улитка на склоне” — самая удачная пересадка кафкианской поэтики на российскую литературную почву. <…> |
Самоирония, беспощадность героя «Гласа Господа» к себе не делает его более живым и самодостаточным. Однако одно безусловно отличает его от “мыслящей машины”. Это — острая, порой мучительная рефлексия рассказчика относительно возможных последствий Проекта и моральной ответственности, которая ложится на плечи его участников. |
“Пикник на обочине”. <…> У Стругацких <…> смысловая посылка воплощается в насыщенном, полнокровном сюжете, в центре которого — психологически на редкость достоверный образ сталкера Рэда Шухарта, от первой и до последней страницы постоянно меняющегося, раскрывающего все новые черты своего характера то во внутреннем монологе, то в объективном авторском описании со стороны. К этому, конечно, нужно добавить удачно найденный и любовно разработанный “идеобраз” Зоны — воистину чужеродного, “нечеловеческого” пространства, в котором разлиты угроза, опасность, тайна, но в то же время и странная, притягательная магия. |
В другой своей ипостаси Лем осваивает роль ворчливого и язвительного смотрителя Вавилонской библиотеки (по Борхесу), распорядителя всего накопленного человечеством духовно-интеллектуального достояния. В собственно художественной практике он зачастую буквально идет по следам Борхеса, подробно развертывая небрежно разбрасываемые аргентинцем методологические намеки и наметки, семена смысловых и жанровых парадигм. |
Братья Стругацкие до самого конца своего совместного творческого пути оставались плотью от плоти “советской цивилизации” <…>. Здесь был их Родос, здесь они и прыгали, никогда не отрываясь слишком сильно от своей исторической почвы. <…> |
И в пору экклезиастовой умудрённости братья Стругацкие остаются одержимы “социальными эмоциями”.. |
Род человеческий не заслуживает ничего лучшего, чем злая, отстранённая, хлёсткая, как пощёчина, насмешка (возможно, впрочем, что Лем рассчитывал и на терапевтический, шоковый эффект подобной насмешки). |
В “Осмотре на месте” абсурдистский юмор “Дневников Ийона Тихого” дополняется <…> дискредитацией идеологической оппозиции “коммунизм — капитализм” под девизом “Чума на оба ваши дома”. |
Стругацкие остались, в основном, заперты в русскоязычной ойкумене (с некоторыми прорывами в Восточную Европу и в англосаксонский мир). Но в этой “резервации” их наследие смогло сохраниться — несмотря на убийственные вызовы времени. Советская цивилизация <…> канула в Лету, вместе с её проблемами, надеждами, иллюзиями и внутренними борениями, которые сейчас представляются архаичными. А с нею — и многие смысловые парадигмы книг Стругацких. Но оказалось, что и оставшегося довольно, чтобы держать их на плаву. |
Примечания
[править]- ↑ Марина Цветаева, «Поэт — издалека заводит речь»
Литература
[править]«Знамя. — 2009. — №7 (репост на сайте «Журнальный зал»)