Ко́нский кашта́н, жёлудник или э́скулус (лат.Aésculus или лат.Aésculus hippocastanum) — стройные высокие деревья из рода Конский каштан семейства Сапи́ндовых. Несмотря на своё название, конские каштаны (а их насчитывается полтора десятка видов) не имеют прямого отношения к каштанам настоящим, и в ботаническом отношении даже не являются их родственниками. Более того, плоды конских каштанов несъедобны (возможно, потому их и назвали «конскими»). Тем не менее, это не мешает им оставаться прекрасными декоративными деревьями, которые практически повсеместно разводятся в парках и озеленяют города умеренной климатической зоны.
Ближайшие родственники конского каштана (из числа общеизвестных деревьев) — это клёны во всём их видовом разнообразии.
Но Варваре эти рамки были тесны. Она схватила со стола уже засохший зелёный бутерброд и подступила к голодающему. Лоханкин защищался с таким отчаянием, словно бы его собирались кастрировать. Птибурдуков отвернулся и смотрел в окно на конский каштан, цветущий белыми свечками.[1]
Не глядя ни на кого, он поднялся на веранду. Туман стоял гуще, пропорция чернил в нём стала больше. Из тумана тянулись к перилам скрюченные иззябшие сучья конского каштана. Лаборант, с руками ― рукав в рукав, задумчиво перекидывал папироску из одного угла рта в другой. ― Огней не видно, ― как бы оправдываясь, заявил он.[2]
Каждый кустик в саду, каждое деревцо были нам близко знакомы; знали мы, что в мрачном углу под стеною соседней конюшни Бейера растёт кустик канупера, что на кривой дорожке ― неклен, а на круглой куртине ― конский каштан.[3]
Понятен теперь возглас Павлика? Знай, что готов я на любой костёр взойти, Лишь только бы мне знать, что будут на меня глядеть — Твои глаза... Моё же, скромное: Глаза карие, цвета конского каштана, с чем-то золотым на дне, тёмно-карие с – на дне – янтарём: не балтийским: восточным: красным.
Мышь, как говорится, копны не боится. Голос услышал. Стон и плач. Попал под ногу и разлетелся на кусочки переспелый, вспоённый буйным летним солнцем конский каштан. И Мастер, будто околдованный, приостановился возле него. Он почувствовал, как что–то хрустнуло, порвалось и в нём. И ночной красный цвет прихлынул к глазам.[4]
На заре, на восходе солнца просыпался и обжигал глаза бело–розовым огнём, свечами цветов конского каштана. Удостоверился лишь в одном — каштан зацветал только в погожие солнечные дни. С солнцем у него, видимо, была прямая связь. С течением времени Мастер забыл, растерял это детское удивление конским каштаном. И вот сейчас тот вновь напомнил ему о себе. Пробудил его былую детскую душу, такую наивную и чистую некогда, возносящуюся на рассвете свечкой в небо. В этом каштане под его ногами была жизнь.[4]
Со стёкол балконных, как с бёдер и плеч
Купальщиц, парами прохладными обданных,
Стекает тускнеющий блеск ― и залечь
Плетётся по трупам каштанов растоптанных.[5][комм. 1]
— Борис Пастернак, «За окнами давка, толпится листва...», 1915
Гремит Шопен, из окон грянув,
А снизу, под его эффект
Прямя подсвечники каштанов,
На звёзды смотрит прошлый век.[5]
Она вторгалась так нежданно
В семейство конского каштана,
Где зелень «свечками» цвела,
А там, за милым этим садом,
Вздымался дом с простым фасадом
И шла, голубизны полна, Рояля нежная волна.[6]
↑«Плетётся по трупам каштанов растоптанных» — здесь Борис Пастернак не называет каштаны напрямую «конскими», однако из контекста и места действия прямо следует, что речь идёт именно о них. В поэзии вообще очень часто приходится видеть упоминание о «каштанах вообще», но значительно реже — о конских. Это слово не слишком украшает стихи. И тем не менее, не раз и не два в таких случаях можно понять, что речь идёт именно о конских каштанах. Это дерево растёт значительно севернее, чем каштан «настоящий».
