Мать (роман Горького)

«Мать»
кадр из фильма Пудовкина
(1926)

Цитаты из романа "Мать", 1892 (автор Максим Горький)

После ужина он сбрасывал посуду со стола на пол, если жена не успевала вовремя убрать её, ставил перед собой бутылку водки и, опираясь спиной о стену, глухим голосом, наводившим тоску, выл песню, широко открывая рот и закрыв глаза. Заунывные, некрасивые звуки путались в его усах, сбивая с них хлебные крошки, слесарь расправлял волосы бороды и усов толстыми пальцами и — пел. Слова песни были какие-то непонятные, растянутые, мелодия напоминала о зимнем вое волков. Пел он до поры, пока в бутылке была водка, а потом валился боком на лавку или опускал голову на стол и так спал до гудка. Собака лежала рядом с ним.

— (Часть Первая, II)

Он умер утром, в те минуты, когда гудок звал на работу. В гробу лежал с открытым ртом, но брови у него были сердито нахмурены. Хоронили его жена, сын, собака, старый пьяница и вор Данила Весовщиков, прогнанный с фабрики, и несколько слободских нищих. Жена плакала тихо и немного, Павел — не плакал. Слобожане, встречая на улице гроб, останавливались и, крестясь, говорили друг другу: . — Чай, Палагея-то рада-радешенька, что помер он... Некоторые поправляли: — Не помер, а — издох... Когда гроб зарыли, — люди ушли, а собака осталась и, сидя на свежей земле, долго молча нюхала могилу. Через несколько дней кто-то убил её...

— (Часть Первая, II)

	Часто пели песни. Простые, всем известные песни пели громко и весело, но иногда запевали новые, как-то особенно складные, но невесёлые и необычные по напевам. Их пели вполголоса, серьёзно, точно церковное. Лица певцов бледнели, разгорались, и в звучных словах чувствовалась большая сила. Особенно одна из новых песен тревожила и волновала женщину.
	— (Часть Первая, VII)

Глазам матери стало горячо, и во рту у неё явилась неприятная сухость. Он взял её руку, погладил. — Это нужно, пойми! — Я ничего не говорю! — сказала она, медленно подняв голову. И, когда глаза её встретились с упрямым блеском его глаз, снова согнула шею. Он выпустил её руку, вздохнул и заговорил с упрёком: — Не горевать тебе, а радоваться надо бы. Когда будут матери, которые и на смерть пошлют своих детей с радостью?..

— (Часть Первая, ХХIII)