Жорж Санд

Жорж Санд

Статья в Википедии

Произведения в Викитеке

Медиафайлы на Викискладе

Жорж Санд (фр. George Sand, настоящее имя Амандина Аврора Люсиль Дюпен — Amandine Aurore Lucile Dupin; 1804 — 1876) — французская писательница и феминистка.

Цитаты

	Женщины редко обладают физической силой, помогающей терпеливо переносить боль и опасности, но им часто присуща та душевная сила, которая появляется в минуты риска или страдания.
	— «Индиана» (Indiana), 1832

	Неразделённая любовь так же отличается от любви взаимной, как заблуждение от истины.
	— «Индиана»

Беранже — один из самых великих умов, какими должна гордиться Франция.

Брак без любви — это пожизненная каторга.

Веселье — лучшая гигиена души и тела.

Восхищение и фамильярность — незнакомцы.

Жизнь чаще похожа на роман, чем наши романы на жизнь.

Забвение — цветок, лучше всего произрастающий на могилах.

Кто сознаёт свою невиновность, тот неохотно унижается до оправданий.

Любовь способна извинить всё, кроме скупости.

Мужчина, который умно говорит о любви, не очень влюблён.

Мы не можем вырвать ни одной страницы из нашей жизни, хотя легко можем бросить в огонь всю книгу.

Не говори ничего дурного о ком-либо, если точно не знаешь этого, а если и знаешь, то спроси себя: почему я это говорю?

Одинокий представляет собою только тень человека, а кто не любим, тот везде и среди всех одинок.

Самые ярые ревнители благочестия те, кто вынужден скрывать о себе что-то. — вариант распространённой мысли

Скромность порой проистекает из преувеличенной гордости.

Сопротивляться любви значит снабжать её новым оружием.

Супружество приятно до брака.

Французы все — комедианты; но лишь самые слабые из них играют комедию.

Я желала бы принадлежать к религии, которая не давала бы людям ненавидеть и бояться друг друга, равно вредить друг другу.

Письма

	Я сумею понять твою мечтательность и заставить красноречиво говорить твоё молчание. Я припишу твоим поступкам тот умысел, какой пожелаю. Оставим же так, как есть: не учи моего языка… Я не хочу знать, как проходит твоя жизнь и какую роль ты играешь среди людей. Я хотела бы не знать твоего имени. Спрячь от меня свою душу, чтобы я всегда могла считать её прекрасной...
	— П. Паджелло, 1833

	Я надеюсь, что скоро вы увлечёте нас в глубины моря и заставите Ваших героев путешествовать в подводных лодках, усовершенствовать которые Вам помогут Ваши знания и Ваше воображение. <…> У Вас восхитительный талант и сердце, способное ещё больше его возвысить. — комментарий Верна (~1900): «это она навела меня на мысль написать «Двадцать тысяч льё под водой»
	— Жюлю Верну, 1865

	Ты слишком любишь литературу, она тебя убьёт, а тебе не убить человеческую глупость. Милая бедная глупость, я-то её не ненавижу и смотрю на неё с материнским чувством. Ведь глупцы — всё равно что дети, а детство священно.
	— Гюставу Флоберу, 8 декабря 1874

	Я проглотила «Джека» и была до того растрогана, что два дня грустила так, будто всё это было на самом деле. <…> Наконец-то я жила, и моя грусть не была мрачной. Я чувствовала горячую потребность любить и служить ближнему. Благодарю Вас от всей души! У Вас большущий талант и к тому же великодушное, щедрое сердце.
	— Альфонсу Доде, 1 апреля 1876

Без источника

… истинная любовь скрыта от всех, настоящие романы — это те, о которых никто не подозревает, истинные страдания переносятся молча и не нуждаются в сочувствии или утешениях.

Нельзя знать всё, достаточно понимать.

Труд — это не наказание; это награда и сила, слава и наслаждение.

Статьи о произведениях

• См. Категория:Произведения Жорж Санд

О Жорж Санд

XIX век

… гонители Занда <…> называют её сукой и другими милыми именами, на которые так щедры поборники патриархального быта. Чего хочется Занд — если действительно может что-либо определённо хотеться поэту, действительно носящему в себе страдания, страсти и стремления целой эпохи? <…> Возьмите самые молодые из её созданий — ни в одной из них не найдёте вы ничего, кроме той печальной истины, что людским эгоизмом осквернены самые святые отношения мужчины и женщины, что под святым знаменем брака выступают всего чаще самые гнусные, самые богохульные отношения — и что наконец нельзя слишком строго судить нарушений подобных отношений; но везде и повсюду проглядывает мысль о святости истинно брачного союза…

— Аполлон Григорьев, письмо Н. В. Гоголю конца ноября — 1-й половины декабря 1848

	У Жорж Санд мы обоняем белые цветки; это заметно, и мысль бежит там между словами, как между бёдрами без мышц.
	Dans George Sand, on sent les fleurs blanches; cela suinte, et l'idée coule entre les mots comme entre des cuisses sans muscles.
	— Гюстав Флобер, письмо Луизе Коле 16 ноября 1852

	Жорж Санд <…> — это Прюдомм аморальности. Она всегда была моралисткой. Только раньше это была контр-мораль. Так что она никогда не была художницей. У неё знаменитый плавный стиль, ценимый буржуа. Она тупая, тяжёлая, разговорчивая. О моральных идеях она рассуждает столь же глубоко и столь же деликатно, как консьержки или девушки.
	George Sand <…> est le Prudhomme de l'immoralité. Elle a toujours été moraliste. Seulement elle faisait autrefois de la contre-morale. Aussi elle n’a jamais été artiste. Elle a le fameux style coulant, cher aux bourgeois. Elle est bête, elle est lourde, elle est bavarde. Elle a, dans les idées morales, la même profondeur de jugement et la même délicatesse de sentiment que les concierges et les filles entretenues.
	— Шарль Бодлер, «Моё сердце обнажено» (Mon cœur mis à nu)

	Я работал целый день; вечером я сочинил десять стихов и выпил бутылку водки; она выпила бутылку молока и написала половину романа.
	— Альфред де Мюссе

	Она пожирает своих любовников, но вместо того, чтобы потом бросить их в реку, она укладывает их в свои романы.
	— Феликс Пиа

Читал «Чёртову лужу» Жорж Санд, там говорится: «Чистота нравов — священная традиция в некоторых местностях, удалённых от растлённой суеты большого города». XVIII век, Буше, художники и романисты стиля «трюмо» украшали крестьянина только ленточками; г-жа Санд наделяет его душой, а вдобавок и своей собственной душой. Фальшивый талант и талант фальши, который восходит к «Полю и Виржини», через «Астрею». От г-жи де Скюдери, через г-жу де Сталь и до г-жи Санд, все женщины отличаются талантом фальши.

— братья Гонкуры, «Дневник», 3—21 сентября 1857

… женщина не поднимается при нашем появлении, не делает ни единого движения в ответ на наш поклон и слова приветствия. Эта серая тень, сидящая здесь в каком-то полусне, — госпожа Санд, — <…> сидя вот так, она производит впечатление какого-то призрака или автомата. Голос механический, монотонный, безразличный, лишённый модуляций. В её позе есть нечто важное, степенное, толстокожее — этакое умиротворённое жвачное животное. Она напоминает тех спокойных холодных женщин, которых изображает на своих портретах Миревельт, а то ещё какую-нибудь надзирательницу в приюте для падших. Медлительные, какие-то сомнамбулические жесты. Время от времени — звук чиркнувшей восковой спички, вспыхивает маленький огонёк и зажигается папироса, — одно и то же методическое движение. Ни единого проблеска в звуке её голоса, в окраске её речи. С нами она очень любезна, весьма щедра на похвалы. Но есть в её словах какая-то удручающая наивность, удивительная упрощённость мысли — от этих плоских выражений становится холодно, как от голой стены.

— братья Гонкуры, «Дневник», 30 марта 1862

	Пишет по ночам, обычно с часу до четырёх, потом ложится, в одиннадцать встаёт; потом ещё часа два работает днём. И вы заметьте, что ей нисколько не мешает, если её прерывают при этом… Это как вода, текущая из крана. Когда кто-нибудь входит, она закрывает кран, вот и всё.
	Elle travaille, toutes les nuits, d’une heure à quatre heures du matin, puis retravaille encore dans la journée, pendant deux heures. C’est égal qu’on la dérange… Supposez que vous ayez un robinet ouvert chez vous, on entre, vous le fermez.
	— Александр Мансо, слова Гонкурам, тогда же

	Она немного чересчур благодушна и восторженна, но в её суждениях бывает тончайший здравый смысл, — если только она не садится на своего социалистического конька.
	Quoiqu'elle soit un peu trop bienveillante et bénisseuse, elle a des aperçus de très fin bon sens, pourvu qu'elle n'enfourche pas son dada socialiste.
	— Гюстав Флобер, письмо Эдме Роже де Женнет 12 ноября 1866

	… сколько женственного было в этом великом человеке, какой огромной нежностью был проникнут этот талант. Она останется гордостью Франции и её непревзойдённой славой.
	… tout ce qu'il y avait de féminin dans ce grand homme, l'immensité de tendresse qui se trouvait dans ce génie. Elle restera une des illustrations de la France et une gloire unique.
	— Гюстав Флобер, письмо М.-С. Леруайе де Шантепи 17 июня 1876

Отличаясь синтетическим умом, то есть схватывая по преимуществу общие контуры вещей и явлений и не обращая внимания на подробности, отличаясь богатым воображением, чувствительностью, ясностью мысли, Жорж Санд обладала талантом драматурга, её произведения пользовались успехом на сцене. Если успех этот и не был так велик, как успех её романов, то дело здесь в самом жанре, исключающем описания, те разветвлённые, всё обволакивающие образы природы, на которые она так щедра и которые уподобляют её творчество замку или дворцу, заросшему буйным кустарником и ползучими растениями. <…> в пьесах Жорж Санд, так же как и в её прозаических произведениях, речь всегда идёт о какой-либо социальной проблеме. Она писала, чтобы нечто доказать, и любила театр главным образом за то, что подмостки могут заменить трибуну. <…> Для неё это была возможность беседовать с толпой, говорить с ней возвышенным и гордым языком, давать ей уроки достаточно широкой морали, которую она, однако, умела приспособить к требованиям сценического искусства, лишённого возможности проявлять такую же смелость и пользоваться той же свободой, какая доступна книге.

— Альфонс Доде, «Смерть Жорж Санд», 1876

	Секрет огромного успеха мадам Санд состоит в том, что у неё нет никакой оригинальности, <…> у неё гладкий текучий стиль, говорят буржуа. Для них это высшая похвала. Им совершенно всё равно, что этот текучий поток увлекает со дна ил.
	— Жюль Амеде Барбе д’Оревильи

Не спрашивайте, что она думает: мысль предполагает рассуждение, а г-жа Санд не рассуждает; это она предоставляет своим друзьям, — друзья снабжают её готовыми идеями, которые она охотнее повторит, чем поймет. Единственное её назначение на этом свете — с несравненной щедростью выражать своё восприятие природы и рисовать страсти. Она правильно видит природу, ибо видит её прекрасной. <…> Роман, описывающий пороки, гораздо вреднее романа, изображающего страсть. Почему? Потому что внушить порок легче, чем внушить страсть; потому что порок вползает в нас исподтишка и незаметно; потому, наконец, что он доступен и самым грубым душам. Г-жа Санд не написала ни одного романа, который изображал бы порок. Всю жизнь она убеждённо исповедовала, что у человека нет более высокого назначения, чем любовь. Она была права лишь наполовину. У мира — две оси: любовь и голод.

— Анатоль Франс, «Жорж Санд и идеализм в искусстве» («Роман прежде и теперь»), 1887 (сб. «Литературная жизнь (Серия первая)»)

Виссарион Белинский

	Жорж Занд приглашает людей к естественному состоянию, почитая гражданские установления и особенно брак главною причиною человеческих бедствий.
	— «Краткая история Франции до Французской революции. Сочинение Мишле», 1838

… что представляет нынешняя французская литература? Отражение мелких сект, ничтожных систем, эфемерных партий, дневных вопросов. <…> известный, но отнюдь не славный Жорж Занд, пишет целый ряд романов, один другого нелепее и возмутительнее, чтобы приложить к практике идеи сен-симонизма об обществе. <…> Необходимый результат этих глубоких и превосходных идей есть уничтожение священных уз брака, родства, семейственности, словом, совершенное превращение государства сперва в животную и бесчинную оргию, а потом — в призрак, построенный из слов на воздухе.

— «Менцель, критик Гёте», январь 1840

	Что такое восторженные бредни Жоржа Занда? — profession de foi сен-симонизма…
	— «Русская литература в 1840 году», декабрь

Какая человечность дышит в каждой строке, в каждом слове этой гениальной женщины! <…> для неё существует только человек, — и она находит человека во всех сословиях, во всех слоях общества, любит его, сострадает ему, гордится им и плачет о нём. Но женщина и её отношения к обществу, столь мало оправдываемые разумом, столь много основывающиеся на пред алии, предрассудках, эгоизме мужчин,— эта женщина наиболее вдохновляет поэтическую фантазию Жоржа Занда и возвышает до пафоса благородную энергию её негодования к легитимированной насилием невежества лжи, её живую симпатию к угнетённой предрассудками истине. Жорж Занд есть адвокат женщины, как Шиллер был адвокат человечества. Мудрёно ли после этого, что г-жа Дюдеван ославлена слепою чернью, дикою и невежественною толпою как писательница безнравственная?.. Кто открывает людям новые истины, тому люди не дадут спокойно кончить века; зато, когда сведут в раннюю могилу, — то непременно воздвигнут великолепный памятник и как на святотатца будут смотреть на того, кто бы дерзнул сказать хоть одно слово против предмета их прежней остервенелой ненависти… Ведь и Шиллер, при жизни своей, слыл писателем безнравственным и развратным…

— рецензия на «Мопра», май 1841

В то время, как французские романтики <…> уже пользовались всемирною известностью, на суд современного общества предстала женщина с великим, истинным дарованием: её не поняли и за это оклеветали. Но она шла своим путём, и ряд созданий одно другого глубже ознаменовал её победоносное шествие, — и её слава началась только с того времени, как слава маленьких-великих людей уже кончилась. Причина этой разности очевидна: там начало внешнее, снеговое; тут — подземное, родниковое, внутреннее…

— «Русская литература в 1842 году», декабрь

… современное французское общество, <…> набитые золотом мешки, приобретатели, <…> читает Жорж Занд, в котором имело бы право видеть своего обвинителя, изобличителя и нравственную кару. <…> Привычка мало-помалу делает людей равнодушными к явлению, которое вначале поразило их, и со временем они начинают не только считать это явление естественным, но даже и приносить ему дань удивления и восторженных похвал. Таково теперь во Франции положение Жоржа Занда как писательницы <…>. И что же? Явись другая писательница с таким же гением, — и на неё сперва польётся обильный дождь клевет, браней, оскорблений, лжей, — и всё это во имя будто бы оскорблённой ею морали, и при всём этом будут раскупать её сочинения и твердить их наизуст…

— «Сочинения Зенеиды Р-вой», октябрь 1843

	«Вечный жид» наделал шума в тысячу раз больше, нежели, например, «Теверино»; «Вечный жид» нравится толпе, — «Теверино» восхищает немногих; но зато первый уже умер в самой Франции, едва успев дойти до конца, а торжество второго ещё впереди, и всё больше и больше…
	— рецензия на «Столетие России» Н. А. Полевого, октябрь 1845

Жорж Санд, бесспорно, первый талант во всём пишущем мире нашего времени. <…> в лице Жанны поэтический инстинкт представил миру лучший и вернейший комментарий на значение исторической Жанны (д’Арк), нежели какой могла представить наука, много хлопотавшая об этом вопросе. «Теверино», в своём роде, стоит «Жанны», и оба эти романа, бесспорно, принадлежат к лучшим созданиям гениального автора. Замечательно, что «Теверино» написан после «Le Meunier d'Angibault», прекрасного романа, но испорченного двумя главными лицами, до приторности неестественными, — и после «Изидоры», во всех отношениях слабого и неудачного произведения.

— «Русская литература в 1845 году», декабрь

	Во Франции <…> беллетрист пишет гораздо более, чем художник-поэт: Жорж Санд написал много, больше, нежели сколько у нас пишется многими в продолжение многих лет; но кипа сочинений Жоржа Санда в сравнении с кипою сочинений Эжена Сю или Александра Дюма — то же, что озеро в сравнении с морем или море в сравнении с океаном.
	— «Мысли и заметки о русской литературе», январь 1846

	Сознательно действует талант, но зато он кастрат, бесплоден; своего ничего не родит, но зато лелеет, ростит и крепит детей гения. Посмотрите на Ж. Санд в тех её романах, где рисует она свой идеал общества: читая их, думаешь читать переписку Гоголя.
	— письмо К. Д. Кавелину 7 декабря 1847