Фермер в небе

«Фермер в небе» (англ. Farmer in the Sky, также «Небесный фермер») — научно-фантастический роман Роберта Хайнлайна, впервые опубликованный в 1950 году в журнале Boys' Life под названием Satellite Scout («Скаут со спутника»).

Цитаты

	У людей есть забавная склонность считать естественным то, к чему они привыкли. Однако окружающая среда на Земле перестала быть естественной в том смысле, какой они вкладывают в это слово, с тех пор как человек спустился с дерева. — глава 2
	People have a funny habit of taking as 'natural' whatever they are used to-but there hasn't been any 'natural' environment, the way they mean it, since men climbed down out of trees.
	— Джордж

	У меня такое мнение, что девчонок нужно выращивать в больших тёмных мешках, пока они не повзрослеют и не поумнеют. А когда повзрослеют, можно выпустить их оттуда, — но лучше завязать мешок потуже и забросить подальше. — глава 4
	I think girls should be raised in the bottom of a deep, dark sack until they are old enough to know better. Then when it came time, you could either let them out or close the sack and throw them away, whichever was the best idea.
	— Билл

	... как показывает история развития науки, если она вообще чего-то стоит, учёные меняют свои теории не реже, чем змеи кожу. — глава 6
	... we had in history of science means anything at all, it means that scientists change their theories about as often as a snake changes his skin.

Ни для кого не секрет, что столкнуться в космосе с метеоритом — риск невеликий, разве что капитан сдуру поведет корабль через голову кометы. Слишком уж необозримые пространства отделяют один астероид от другого. Пояс астероидов в этом смысле — настоящая космическая свалка, и тем не менее, старые корабли с атомными реакторами обычно проходили сквозь него, и ни один не пострадал. Капитан Харкнесс, в распоряжении которого были буквально неограниченные запасы энергии, предпочел для верности обогнуть пояс. Таким образом, вероятность для «Мейфлауэра» столкнуться с метеоритом была не больше, чем столкнуться с розовым слоном. Что ж, очевидно, розовые слоны всё-таки существуют. Потому что мы столкнулись с метеоритом. Это случилось сразу после подъема по нашему палубному времени. Я как раз заправлял койку. В руках у меня была скаутская форма — я собирался сложить её и сунуть под подушку. Надеть мне её так ни разу и не пришлось: поскольку у других ребят формы не было, я свою тоже не носил. Но по-прежнему держал её под подушкой. И тут раздался такой сумасшедший треск, какого я в жизни ещё не слышал: словно прямо над ухом пальнули из винтовки; словно с силой захлопнулась стальная дверь; словно какой-то великан раздирал огромное полотнище на мелкие кусочки — и все это одновременно. А потом я ничего уже больше не слышал, кроме звона в ушах. Перед глазами все поплыло. Я тряхнул головой, взглянул вниз и обалдел; прямо у меня под ногами зияла дыра размером с ладонь. Изоляция вокруг нее сплавилась, а сама дырка была совершенно черной. И вдруг в ней промелькнула звезда — тут я наконец сообразил, что смотрю прямо в космос. Послышалось громкое шипение. Не помню, думал ли я о чем-нибудь в тот момент. Помню, что присел на корточки, скомкал скаутскую форму и сунул её в пробоину. На мгновение показалось, что сейчас давление воздуха вытолкнет её наружу, но форма всё-таки застряла в отверстии. Однако шипение не прекратилось. Только тогда до меня дошло, что мы теряем воздух и можем задохнуться в вакууме. За спиной у меня кто-то визжал, кто-то орал, что его убили, завыла сирена тревоги. В общем, поднялся такой тарарам, что собственных мыслей и тех не слышно было. Герметичная дверь нашей каюты автоматически скользнула в пазы и накрепко закрыла выход. — глава 8

Now anybody knows that meteors are no real hazard in space. Unless a pilot does deliberately foolish things like driving his ship through the head of a comet it is almost impossible to get yourself hit by a meteor. They are too far between. On the other hand the asteroid belt has more than its fair share of sky junk. The older power-pile ships used to drive straight through the belt, taking their chances, and none of them was ever hit to amount to anything. But Captain Harkness, having literally all the power in the world, preferred to go around and play it safe. By avoiding the belt there wasn't a chance in a blue moon that the Mayflower would be hit. Well, it must have been a blue moon. We were hit. It was just after reveille, "A" deck time, and I was standing by my bunk, making it up. I had my Scout uniform in my hands and was about to fold it up and put it under my pillow. I still didn't wear it. None of the others had uniforms to wear to Scout meetings so I didn't wear mine. But I still kept it tucked away in my bunk. Suddenly I heard the goldarnest noise I ever heard in my life. It sounded like a rifle going off right by my ear, it sounded like a steel door being slammed, and it sounded like a giant tearing yards and yards of cloth, all at once. Then I couldn't hear anything but a ringing in my ears and I was dazed. I shook my head and looked down and I was staring at a raw hole in the ship, almost between my feet and nearly as big as my fist. There was scorched insulation around it and in the middle of the hole I could see blackness—then a star whipped past and I realized that I was staring right out into space. There was a hissing noise. I don't remember thinking at all. I just wadded up my uniform, squatted down, and stuffed it in the hole. For a moment it seemed as if the suction would pull it on through the hole, then it jammed and stuck and didn't go any further. But we were still losing air. I think that was the point at which I first realized that we were losing air and that we might be suffocated in vacuum. There was somebody yelling and screaming behind me that he was killed and alarm bells were going off all over the place. You couldn't hear yourself think. The air-tight door to our bunk room slid across automatically and settled into its gaskets and we were locked in.

— Мистер Ортега, а почему бы корпус корабля не сделать толще, чтобы такая козявка не могла его пробить? — Я вдруг вспомнил, какой тоненькой показалась мне обшивка в месте пробоины: просто пленочка, а не обшивка. — Ну, во-первых, для метеорита это настоящий великан, если хочешь знать. А во-вторых, <…> тебе наверняка известно, что первичная космическая радиация не вредит человеческому организму, хотя и свободно проникает сквозь него. Однако через металл она проходит не так свободно — и при этом образуется вторичная, и третичная, и четвертичная радиация, а этот каскад излучений уже отнюдь не безобиден. Он может вызвать различные мутации и причинить тебе и твоему потомству массу неприятностей. Получается, что человеку в космосе нужна такая обшивка, которая удерживала бы воздух внутри корабля, а ультрафиолетовые лучи — снаружи. — глава 8

"Uh, Mr. Ortega, why don't they put enough armor on a ship to stop a little bitty thing like this?" I remembered what the skin of the ship looked like where it had been busted; it seemed awful thin. "Well, now, in the first place, this meteor is a real giant, as meteors go. In the second place <…>, you undoubtedly know that the human body is transparent to primary cosmic radiation and isn't harmed by it. That is what we encounter out here in space. But metal is not completely transparent to it and when it passes through metal it kicks up all sorts of fuss—secondary and tertiary and quaternary cosmic radiation. The stuff cascades and it is not harmless, not by a darn sight. It can cause mutations and do you and your descendants a lot of harm. It adds up to this: a man is safest in space when he has just enough ship around him to keep the air in and ultraviolet out."

	Экология — самая сложная и запутанная штука в мире. Я поделился этим соображением с Джорджем, и он заметил, что политика, пожалуй, ещё хуже, хотя, с другой стороны, политику можно рассматривать как один из аспектов экологии. — глава 12
	Ecology is the most involved subject I ever tackled. I told George so and he said possibly politics was worse-and on second thought maybe politics was just one aspect of ecology.

	Джордж утверждает, что если факты не поддаются числовому выражению, то данный предмет нельзя назвать наукой,.. — глава 12 (парафраз принципа физичности)
	George says that if you can't take a measurement and write it down in figures you don't know enough about a thing to call what you are doing with it "science"...

До появления людей Ганимед состоял из голых камней и льда, на нем и атмосферы-то почти не было — так, следы аммиака с метаном. И колотун стоял зверский. Так что в первую очередь люди стали создавать атмосферу, пригодную для дыхания. Исходный материал был под рукой — лёд. Оставалось лишь найти источник энергии и расщепить молекулу воды на водород и кислород. Водород тут же натуральным образом улетучится, а кислород осядет на поверхность планеты — дыши на здоровье. Вот так уже в течение пятидесяти лет создавалась атмосфера. Как вы думаете, сколько энергии нужно, чтобы окутать планету такого размера атмосферой с давлением три фунта? Поскольку сила тяжести на Ганимеде в три раза меньше земной, то, чтобы создать давление три фунта на квадратный дюйм, требуется девять фунтов воздуха. Следовательно, для каждого квадратного дюйма поверхности Ганимеда нужно растопить как минимум девять фунтов льда — и это в условиях, когда на планете двести градусов ниже нуля по Фаренгейту. Сначала лед надо нагреть до температуры таяния и превратить в воду, а затем молекулу воды превратить в газ — не электролизом, как в лаборатории, а нагреванием до сверхвысоких температур в конвертерах массы. В результате получается смесь кислорода с водородом, обеспечивающая давление в три фунта. Смесь эта не взрывоопасна, ибо водород, как элемент более легкий, воспаряет вверх в концентрации настолько близкой к вакууму, что всякое возгорание исключено. Но на расщепление уходит уйма энергии — 65 000 британских тепловых единиц на квадратный дюйм поверхности или, если угодно, на каждые девять фунтов льда. В итоге набегает будь здоров. Ганимед — планетка небольшая, но если считать в квадратных дюймах, то 135000000000000000 штук на её поверхности наберется. Умножим на 65000 британских тепловых единиц, переведем их в эрги и получим 92 500 000 000 000 000 000 000 000 000 000 эргов. Девяносто два с половиной миллиарда секстиллионов эргов! Такое красивое число, что я не поленился записать его в дневнике и продемонстрировать Джорджу. Однако Джордж не впечатлился. Он заявил, что числа по сути все одинаковы, только невежд потрясают цепочки из нулей. <…> ... моё потрясающе длинное число соответствует <…> 113 200 тоннам. В качестве источника энергии использовали в основном тот же лёд, из которого делали воздух, разве только иногда вместе со льдом попадался обломок скалы. Конвертер массы слопает всё, что угодно, ему без разницы. <…> Только не подумайте, что для атмосферы Ганимеда хватило куба льда с ребрами по сто шестьдесят футов. Эту глыбу превратили в энергию, с помощью которой можно было приступать к дальнейшим фокусам. Если бы тот лёд, что пошел на получение кислорода и водорода, вернуть в исходное состояние, он покрыл бы всю планету слоем толщиной в двадцать пять футов — подобная ледяная шапка когда-то и покрывала Ганимед. Как выразился Джордж, приведённые данные доказывают только то, что на Ганимеде льда навалом, что без конвертеров массы нечего было и думать колонизировать планету. Порой мне кажется, что привычка инженеров воспринимать все факты как нечто само собой разумеющееся лишает их способности ощущать самый смак жизни. — глава 12

Ganymede was bare rock and ice before we came along, cold as could be, and no atmosphere to speak of—just traces of ammonia and methane. So the first thing to do was to give it an atmosphere men could breathe. The material was there—ice. Apply enough power, bust up the water molecule into hydrogen and oxygen. The hydrogen goes up—naturally—and the oxygen sits on the surface where you can breathe it. That went on for more than fifty years. Any idea how much power it takes to give a planet the size of Ganymede three pressure-pounds of oxygen all over its surface? Three pressure-pounds per square inch means nine mass pounds, because Ganymede has only one third the surface gravitation of Earth. That means you have to start with nine pounds of ice for every square inch of Ganymede—and that ice is cold to start with, better than two hundred degrees below zero Fahrenheit First you warm it to die freezing point, then you melt it, then you dissociate the water molecule into oxygen and hydrogen—not in the ordinary laboratory way by electrolysis, but by extreme heat in a mass converter. The result is three pressure pounds of oxygen and hydrogen mix for that square inch. It's not an explosive mixture, because the hydrogen, being light, sits on top and the boundary layer is too near to being a vacuum to maintain burning. But to carry out this breakdown takes power and plenty of it—65,000 Btus for each square inch of surface, or for each nine pounds of ice, whichever way you like it. That adds up; Ganymede may be a small planet but it has 135,000,000,000,000,000 square inches of surface. Multiply that by 65,000 Btus for each square inch, then convert British thermal units to ergs and you get: 92,500,000,000,000,000,000,000,000,000,000 ergs. Ninety-two-and-a-half million billon quadrillion ergs! That figure is such a beauty that I wrote it down in my diary and showed it to George. He wasn't impressed. George said that all figures were the same size and nobody but a dimwit is impressed by strings of zeroes. <…> ... that fancy long figure works out to be <…> 113,200 tons. It was ice, mostly, that they converted into energy, some of the same ice that was being turned into atmosphere—though probably some country rock crept in along with the ice. A mass converter will eat anything. <…> Don't get the idea that Ganymede's atmosphere was made from a cube of ice 160 feet on a side; that was just the mass which had to be converted to energy to turn the trick. The mass of ice which was changed to oxygen and hydrogen would, if converted back into ice, cover the entire planet more than twenty feet deep —like the ice cap that used to cover Greenland. George says all that proves is that there was a lot of ice on Ganymede to start with and that if we hadn't had mass converters we could never have colonized it. Sometimes I think engineers get so matter of fact that they miss a lot of the juice in life.

Мы с отцом должны были заранее подготовить поле для камнедробилки, то есть взорвать динамитом самые большие глыбы. В принципе машина могла управиться с камнями размером куда больше бочки, но на это ушло бы слишком много времени. А дешевого динамита, слава Богу, на Ганимеде вполне достаточно. Исходное сырье — нитроглицерин — не завозили с Земли; глицерин выделяли из животных жиров, а азотная кислота была побочным продуктом атмосферного проекта. — глава 14

Dad and I had had to prepare our farm for the crusher by dynamiting the biggest boulders. A crusher will choke on anything much bigger than a barrel but it will handle up to that size very nicely. Dynamite is cheap, thank goodness, and we used plenty of it. The raw material is nitroglycerine which we didn't have to import from Earth, the glycerine being refined from animal fats and the nitric acid being a synthetic byproduct of the atmosphere project.

«Платная грязь», по сути, не что иное, как жирный земной чернозем, кишащий бактериями, грибками и микроскопическими червячками, то есть всем необходимым, кроме больших земляных червей — их вы должны запустить туда сами. Только не думайте, что можно просто взять с Земли почву и перевезти её в грузовом трюме на Ганимед. В каждой горсти чернозема содержатся сотни организмов, растительных и животных, необходимых для земледелия, — но там же есть и сотни вредных организмов. Столбнячные бактерии. Вирусы, вызывающие заболевания у растений. Гусеницы озимой совки. Споры. Семена сорняков. Большинство из них невооруженным глазом и не разглядишь, такие они крошечные, а некоторые даже отфильтровать невозможно. Поэтому, чтобы изготовить «платную грязь», земные ученые выращивают в лабораториях чистые культуры полезных бактерий, маленьких червячков, грибков — словом, всего, что считают нужным сохранить, а затем берут почву и умерщвляют её радиацией и высокой температурой до полной стерильности, стерильнее, чем на Луне. И только потом в эту мертвую землю внедряют все выращенные ими культуры. Так получается первичная «платная грязь». На Ганимеде её разрезают на шесть слоев, наращивают их и вновь нарезают — в результате фермер получает «платную грязь», в которой на сотню фунтов приходится лишь один фунт собственно земной почвы. — глава 14

Pay dirt is fundamentally just good black soil from Earth, crawling with bacteria and fungi and microscopic worms—everything you need but the big fishing worms; you have to add those. However, it wouldn't do simply to ship Earth dirt to Ganymede by the car load. In any shovelful of loam there are hundreds of things, plant and animal, you need for growing soil—but there are hundreds of other things you don't want. Tetanus germs. Plant disease viruses. Cut worms. Spores. Weed seeds. Most of them are too small to be seen with the naked eye and some of them can't even be filtered out. So to make pay dirt the laboratory people back on Earth would make pure cultures of everything they wanted to keep in the way of bacteria, raise the little worms under laboratory conditions, do the same for fungi and everything else they wanted to save—and take the soil itself and kill it deader than Luna, irradiate it, bake it, test it for utter sterility. Then they would take what they had saved in the way of life forms and put it back into the dead soil That was "pay dirt," the original pay dirt. Once on Ganymede the original stuff would be cut six ways, encouraged to grow, then cut again. A hundred weight of pay dirt supplied to a ‘steader might contain a pound of Terra's own soil.

	Пионерам нужны хорошие соседи. — глава 14 (в переводе И. Горачина (1992) фраза улучшена: «Пионерам всегда нужны соседи, готовые помочь»)
	Pioneers need good neighbors.

	Триста лет человечество глядело через стеклянные окна, — кивнул отец, — а потом заперло себя в крохотных кондиционированных каморках и стало глазеть на дурацкие телеизображения. Так и на Луне можно жить, какая разница? — глава 16
	Dad nodded. "For three hundred years the race had glazed windows. Then they shut themselves up in little air-conditioned boxes and stared at silly television pictures instead. One might as well be on Luna."
	— Джордж

	Мы ещё не зашли настолько далеко, чтобы самим изготовлять тракторы, а политика проводилась такая, что планета должна сама себя обеспечивать. В результате победили «лошадники». Лошади могут производить новых лошадей, а тракторы этому фокусу пока не обучены. — глава 18
	But we weren't equipped to manufacture tractors yet and the policy was to make the planet self-sufficient-the hay burners won out. Horses can manufacture more horses and that is one trick that tractors have never learned.

	Новая колония — всегда новая надежда. — глава 20
	A new colony is always a new hope.
	— Поль

Перевод

И. Васильева, 1994 (с незначительными уточнениями)

О романе

	Хотя книга задумывалась как «подростковая» <...>, она также является одним из лучших взрослых фантастических произведений месяца. <...> Когда я сравниваю роман с книгами для мальчиков предыдущего поколения, такими как «Мальчишки-путешественники» или «Том Свифт», я поражаюсь качественному прогрессу в этой литературе. <…> В целом книга является очень эффективным противоядием от сложных и часто кровавых сказок о межпланетных и межгалактических войнах, которые, как можно заметить, присутствуют в репертуаре слишком многих современных писателей-фантастов.
	Though conceived as a book for "adolescents," <…> this book is also one of the best of the month's output in science fiction for adults. <…> When I compare it with the boys' books' of a generation or so ago, such as The Rover Boys or Tom Swift, I am astonished at the advance in quality that has taken place in books for boys. <…> The whole book is a very effective antidote to the complex and often bloody tales of intergalactic and interplanetary wars which seem to be the stock in trade of too many modern science fiction writers.
	— Грофф Конклин, 1951

	Это типичное произведение Хайнлайна — что тут сказать, типично блестящие, тщательное и читабельное. Здесь впервые приводится подробный прогноз жизни, которая может быть у ваших внуков, и моих тоже, как колонистов лун Юпитера. Хайнлайн, как и Уэллс, — истинный пророк; когда вы читаете эту книгу, то почти невозможно сомневаться, что в будущем такие события будут иметь точно такое направление, которое он описывает.
	It is a typical Heinlein story — that is to say, typically brilliant, thorough, and readable. Here, for the first time, is a completely detailed projection of the life that may be led by your grandchildren and mine as colonists of the moons of Jupiter. Heinlein, like Wells, is a true prophet; when you have read this book, you will find it almost impossible to doubt that future events will take the exact course he describes.
	— Деймон Найт, 1951

	Наиболее поразительно то, что персонажи <Хайнлайна> не были отобраны по своему могучему интеллекту или колоритности личности, они — просто случайная выборка из рода homo. Насколько я могу припомнить, ни в каких произведениях Хайнлайна нет персонажей, которые по сути были бы необычными. Некоторые из них неординарны: некоторые — долгожители, один обладает эйдетической памятью, другой — двумя головами, но во всех других отношениях, они триумфально заурядны.
	Most striking of all, these <Heinlein's> people are not preselected for their gigantic intelligence or their colorful personalities; they are simply a random sample of genus homo. So far as I can recall, there is not a character in any one of Heinlein's stories who is not essentially ordinary. Some of them have eccentricities: some are long-lived, one has an eidetic memory, another has two heads; but in every other respect, they are triumphantly commonplace.
	— Деймон Найт, 1951

	«Фермер» — это великолепное детальное изучение технологических и человеческих проблем межпланетной колонизации.
	Farmer is a magnificently detailed study of the technological and human problems of interplanetary colonization.
	— Энтони Бучер и Фрэнсис Маккомас, 1951