Ральф Уолдо Эмерсон

Ральф Уолдо Эмерсон

Статья в Википедии

Произведения в Викитеке

Медиафайлы на Викискладе

Ра́льф Уо́лдо Э́мерсон (англ. Ralph Waldo Emerson; 25 мая 1803 — 27 апреля 1882) — американский философ, поэт, публицист и общественный деятель. Один из виднейших мыслителей США XIX века. В эссе «Природа» (1836) сформулировал философию трансцендентализма.

Цитаты

	Когда-то здесь фермеры насмерть стояли Их залп раскатился по целому свету.
	Here once the embattled farmers stood, And fired the shot heard round the world.
	— «Конкордский гимн» (Concord Hymn), 1837

	Брук Фарм был вечным пикником, Французской революцией в миниатюре, веком разума, загнанным в форму для пирожков. — 1840-е
	Brook Farm was a perpetual picnic, a French Revolution in small, an age of reason in a patty-pan

	Чем меньше у нас правительства, тем лучше, — меньше законов и вверенной власти.
	The less government we have, the better, — the fewer laws, and the less confided power.
	— «Политика» (Politics), 1844

	Слово «свобода» в устах господина Уэбстера звучит как «любовь» в устах куртизанки.
	The word liberty in the mouth of Mr Webster sounds like the word love in the mouth of a courtezan.
	— дневник, 1851

	Только слепой не увидит, какой драгоценный подарок ваши «Листья травы». Мудростью и талантом они выше и самобытнее всего, что доселе создавала Америка. <…> Это именно то, чего я всегда добивался, потому что слишком бесплодны и скудны становятся здесь, на Западе, души людей, будто они изнурились в чрезмерной работе или у них малокровие, и они обрюзгли, разжирели. <…> Для своих несравненных образов вы нашли несравненные слова, как раз такие, какие нужны. Всюду обаятельная смелость манеры, которую может внушить только истинная широта мировоззрения.
	I am not blind to the worth of the wonderful gift of "LEAVES OF GRASS." I find it the most extraordinary piece of wit and wisdom that America has yet contributed. <…> It meets the demand I am always making of what seemed the sterile and stingy nature, as if too much handiwork, or too much lymph in the temperament, were making our western wits fat and mean. <…> I find incomparable things said incomparably well, as they must be. I find the courage of treatment which so delights us, and which large perception only can inspire.
	— письмо Уолту Уитмену 21 июля 1855

	[«Листья травы»] <…> — невообразимое чудище, пугало со страшными глазами и с силой буйвола, — насквозь американская книга; <…> кому я ни давал её прочесть, всем она внушала такой ужас, все видели в ней столько безнравственности, <…> пробегите её, и если вам покажется, что это не книга, а просто список разных товаров, предназначенных для аукциона, раскурите ею свою трубку.
	One book <…> a nondescript monster which yet has terrible eyes and buffalo strength, and was indisputably American, <…> the book throve so badly with the few to whom I shewed it, and wanted good morals so much, <…> after you have looked into it, if you think, as you may, that it is only an auctioneer's inventory, you can light your pipe with it.
	— письмо Томасу Карлейлю 6 мая 1856

	Религия одного века — художественная литература другого.
	The religion of one age is the literary entertainment of the next.
	— «Характер» (Character), 1866

	Мы все вскипаем при разной температуре. — Вариант перевода: «У каждого своя точка кипения».
	We boil at different degrees.
	— «Общество и одиночество» (Society and Solitude), 1870

	Каждая книга — это цитата; и каждый дом — это цитата из всех лесов, и рудников, и каменоломен; и каждый человек — это цитата из всех своих предков. — эпиграф к главе «Цитирование и оригинальность» (Quotation and originality)
	Every book is a quotation; and every house is a quotation out of all forests and mines and stone-quarries; and every man is a quotation from all his ancestors.
	— «Литература и общественные цели» (Letters and Social Aims), 1876

Литературная этика

Literary Ethics — речь перед Литературным обществом Дартмутского колледжа 24 июля 1838 года. Продолжает и парафразирует темы прошлогодней речи «Американский учёный». Перевод: А. М. Зверев, 1977 («О литературной морали»)

	Герой велик тем, что у него по самой природе преобладает всеобщее; стоит ему сказать что-то, и это всеобщее заговорит; нужно лишь вынудить героя что-то делать, и оно будет действовать.
	The hero is great by means of the predominance of the universal nature; he has only to open his mouth, and it speaks; he has only to be forced to act, and it acts.

	Люди до бесконечности вращают мельничный жернов трюизма, однако получают только то, что было под этот жернов заложено. Но едва они отказываются от освящённого обычаем ради непосредственной мысли, как поэзия, острый ум, надежда, добродетель, учёность, чувство юмора — всё спешит помочь им.
	Men grind and grind in the mill of a truism, and nothing comes out but what was put in. But the moment they desert the tradition for a spontaneous thought, then poetry, wit, hope, virtue, learning, anecdote, all flock to their aid.

	Учёный <…> должен любить одиночество, как жених невесту. <…> Обществу знаком общественный опыт, но оно ждёт от учёного, что он вернёт им тот частный, пережитый душою, божественный опыт, которого оно лишилось, выбрав улицу своим домом.
	Scholar <…> must embrace solitude as a bride. <…> The public can get public experience, but they wish the scholar to replace to them those private, sincere, divine experiences, of which they have been defrauded by dwelling in the street.

Мы находим в жизни только то, что сами вкладываем в неё..

	Ценность доллара — социальная, поскольку он был создан обществом.
	The value of a dollar is social, as it is created by society

Без источника

Я ненавижу цитаты. Говори то, что думаешь сам.

Жизнь не настолько коротка, чтобы людям не хватало времени на вежливость.

Цитата признает неполноценность.

В каждой бездне есть своя бездна.

Ричмонд и Бостон - два первых удара, с которых всё началось.

Всякое насилие, все мрачное и отталкивающее свидетельствует не о силе, а об ее отсутствии.

Воображение — это не талант некоторых, но здоровье каждого.

Всё то, что лежит позади нас и что лежит перед нами, — мелочи по сравнению с тем, что лежит внутри нас.

Герой не храбрее обычного человека, он просто храбрый на пять минут больше.

Годы учат многому, чего дни и не знают.

Даже величайшая слава когда-то забудется. Каждый подъём - это падение вниз.

Деньги стоят слишком дорого.

Жизнь человека определяется его мыслями.

Каждый герой в конце концов становится занудой.

Каждый человек, которого я встречаю, в каком-то отношении превосходит меня, и в этом смысле я могу у него поучиться.

	В самый темный час мы видим звезды.
	When it's darkest, men see the stars.

Мир открывает двери перед тем, кто знает, куда идёт.

На всю жизнь возьмите себе привычку делать то, чего боитесь. Если вы сделаете то, чего страшитесь, ваш страх наверняка умрёт.

Наука не представляет себе глубины собственного воображения.

Ничто героическое не может быть обычным, также как ничто обычное не может стать героическим.

Правда прекрасна, вне всяких сомнений. То же относится и ко лжи.

Природа не потворствует слабости и не прощает ошибок.

Природа никогда не становилась игрушкой для человека, умудрённого духом.

Природа — это бесконечная сфера, центр которой повсюду.

Слабые люди верят в удачу, сильные — в причину и следствие.

Самый великий человек в истории был самым бедным.

Способность увидеть чудесное в обыкновенном — верный признак мудрости.

Умение происходит от выполнения; знание приходит с всегда открытыми глазами и работающими руками; и нет знаний, которые не власть.

Учитель – человек, который может делать трудные вещи лёгкими.

Человек сделан из книг, которые он читает.

Чтобы выучить важные жизненные уроки, нужно каждый день преодолевать страх.

Смеяться часто и охотно, завоевать уважение интеллигентных людей и привязанность детей, добиться справедливой оценки со стороны объективных критиков и выдержать предательство мнимых друзей, ценить прекрасное и находить лучшее в людях, посвятить всего себя достойному делу, оставить мир после себя хоть чуточку лучшим, воспитав здорового наследника, взрастив ухоженный сад или создав что-нибудь хорошее в общественной жизни, знать, что хотя бы одному живому существу на земле стало легче дышать именно потому, что ты на ней жил, — вот что значит преуспеть.

Человек становится тем, о чём постоянно думает.

Глупая последовательность — суеверие недалеких умов.

Во всяком творении гения мы узнаем собственные отвергнутые мысли.

Всегда делай то, что ты боишься сделать.

Ваши дела говорят так громко, что я не слышу ваших слов.

Способность видеть чудесное в обыкновенном — неизменный признак мудрости.

Не иди туда, куда ведет дорога. Иди туда, где дороги нет, и оставь свой след.

Самая большая наша сила — это самая большая наша слабость.

Если нападаешь на короля, тебе остаётся только убить его.

	Сущность твоя столь громко заявляет о себе, что я не слышу твоих речей.
	Who you are speaks so loudly I can't hear what you're saying.

Настоящие победы — это победы мира, а не войны.

То, как ты выглядишь, заглушает то, что ты хочешь сказать.

Курение позволяет верить, что ты что-то делаешь, когда ты ничего не делаешь.

Займите место и положение, подобающее вам и все признают это.

Знания — это город, в строительство которого каждое человеческое существо вносит свой камень.

Даже если мои вечерние гости не могут видеть часы, они должны прочитать время по моему лицу.

Награда за доброе дело — в самом его свершении.

Поверхностный человек верит в удачу или обстоятельства. Сильный человек верит в причину и следствие.

Признак хорошего образования — говорить о самых высоких предметах самыми простыми словами.

Плати каждый свой долг, как если бы сам Господь выписывал счет.

Радость духа есть признак его силы.

Тайна — это отклик на всё,что было, всё, что есть, и всё, что когда-нибудь будет.

Ничто не может принести тебе спокойствия, только ты сам способен добиться его своими силами; ничто не принесет тебе спокойствия,кроме торжества твоих принципов.

Статьи о произведениях

• См. в отдельной категории

Об Эмерсоне

	Вот вам Эмерсон, чьи так добротны идеи. Вколотил их, как гвозди, — и вешай трофеи. Поэтичен он в прозе, в стихах же своих Прозаичен… <…> Сотворение мира сначала в новинку, Но создать можно всё — и платан, и травинку. Что и делает он, создавая жемчужины, Только ими стихи, как корабль, перегружены Или просто на свалку похожи порой <…>. Средь богов он и то не найдёт себе ровню, Чтобы тот был достоин проникнуть в часовню. Нам же, тёмным, хотя бы глазком на алтарь Посмотреть, что воздвиг первобытный дикарь, Все создания чтущий постольку, поскольку Видит в каждом себя, своей сущности дольку. Он и солнце и звёзды уважить готов Как своих непосредственных учеников. Всё живое по полочкам он вам разложит, Будто век свой давно человечеством прожит;..
	There comes Emerson first, whose rich words, every one, Are like gold nails in temples to hang trophies on, Whose prose is grand verse, while his verse, the Lord knows, Is some of it <…> prose; <…> In creating, the only hard thing's to begin; A grass-blade's no easier to make than an oak; If you've once found the way, you've achieved the grand stroke; In the worst of his poems are mines of rich matter, But thrown in a heap with a crush and a clatter; Now it is not one thing nor another alone <…>. He leaves never a doorway to get in a god. 'Tis refreshing to old-fashioned people like me To meet such a primitive Pagan as he, In whose mind all creation is duly respected As parts of himself — just a little projected; And who's willing to worship the stars and the sun, A convert to — nothing but Emerson. So perfect a balance there is in his head, That he talks of things sometimes as if they were dead;..
	— Джеймс Рассел Лоуэлл, «Притча для критиков», 1848

… его страницы, пожалуй, слишком хороши, слишком густы. (Ведь и хорошее масло и хороший сахар — отличные вещи, но всю жизнь не есть ничего, кроме сахара с маслом, хотя бы самого лучшего качества!) Автор постоянно говорит о приволье, о дикости, о простоте, о свободном излиянии духа, между тем каждая строчка зиждется у него на искусственных профессорских тонкостях, на учёных церемониях, просеянных через три-четыре чужих восприятия, — это у него зовётся культурой, это тот фундамент, на котором он строит. Он делает, он мастерит свои книги, ничто не растёт у него само по себе. Это фаянсовые статуэтки, фигурки: фигурка льва, оленя, краснокожего охотника — грациозные статуэтки тонкой работы; поставить бы их на полке из мрамора или красного дерева в кабинете или в гостиной! Статуэтка зверя, но не зверь, статуэтка зверолова, но не зверолов. Да и кому нужен настоящий зверолов, настоящий зверь! Что делать настоящему зверю среди портьер, безделушек, настольных ламп, джентльменов и дам, негромко беседующих об <…> искусстве? Только намекни им, что это подлинный бык, настоящий краснокожий, неподдельные явления Природы, — все эти добрые люди в ужасе кинутся бежать кто куда. <…> Для философа Эмерсон чересчур элегантен. Он требует от художника благовоспитанных, тонких манер. Он как будто не знает, что наши манеры — это те внешние признаки, по которым металлург или химик отличает один металл от другого. Для хорошего химика все металлы равно хороши, ибо таковы они и есть. А верхогляд, разделяющий предрассудки толпы, сочтёт золото и серебро лучшими из всех. <…> Главное достоинство Эмерсоновой доктрины заключается в том, что она порождает гиганта, который разрушает её. Кто захочет быть всегда лишь учеником и последователем? — слышится у него на каждой странице. Никогда не было учителя, который предоставлял бы своим ученикам такую безграничную свободу идти самостоятельным путём. В этом он истинный эволюционист.

— Уолт Уитмен, «Книги Эмерсона (их теневые стороны)», 1880

• см. Кнут Гамсун, главу про него в «Духовной жизни Америки», 1889

	Сторонники чистой философии иногда жалуются на обращение Эмерсона к делу аболиционистов, полагая, что озабоченность пороками рабства мешала его занятиям философией…
	Students of pure philosophy sometimes lament his conversion to the cause of the abolitionists on the ground that preoccupation with the evils of slavery interfered with his achievement as a thinker…
	— Филипп Батчер (Philip Butcher), «Эмерсон и Юг» (Emerson and the South)