Станисла́в Фра́нцевич Сарма́тов (настоящая фамилия Опеньхо́вский, реже Опенхо́вский или Оппенхо́вский; 1873 — 1938) — российский, украинский, американский эстрадный артист, автор-исполнитель куплетов, песенок, пародий и скетчей, литератор, режиссёр, антрепренёр.
Станислав Сарматов — создатель «босяцкого» жанра на дореволюционной российской эстраде, а затем и один из его крупнейших столпов — наряду с Ю. В. Убейко, С. А. Сокольским и М. Н. Савояровым. В течение десяти последних предреволюционных лет Станислав Сарматов был одним из самых авторитетных, высокооплачиваемых и состоятельных артистов российской эстрады.[1]:599
Ночью морозной снег серебрился,
Ваня серьёзно в Маню влюбился. Динь-динь-динь, Динь-динь-динь, Колокольчик звенит, Это он, наш пижон, К ней на тройке кати́т.
Ловко плутовка с парнем кутила,
Парню головку вмиг закружила, Динь-динь-динь, Ай-динь-динь, Каждый день пир горой, Стал залазить в долги, Мой несчастный герой.
— из пародии «Динь-динь-динь», 1906
«Хасбулат удалой» (1909)
В курятнике одном однажды жил петух, И как о нём носился слух, Супруге-курице, совсем ещё не старой, Он вечно изменял с одной бабёнкой ярой.
Лишь только курица, бывало, отвернётся,
Он около другой, каналья, так и вьётся...
— из басни «Шантеклёр», 1907
Колокольчики-бубенчики звенят,
Тройка мчится два часа уже подряд,
Притомились наши кони, долог путь,
Где б скорей часок поспать и отдохнуть.
— из пародии «Хвостик», 1909
За жгучею испанкою ухаживал корнет,
С премилой иностранкою забыл он белый свет,
Совсем он об’испанился, к Испании привык,
И стал носить, бедняжечка, испанский воротник.[2]
— из куплетов «Смех», 1910
Я люблю бывать в шантане, Там буквально словно в бане, Дамы все полуодеты, Видно то у них..., и это...
Я вчера в шантан забрался,
Налетел, сперва нажрался,
И напился как мерзавец,
Стал нащупывать красавиц...[2]
Немного груб, Немного глуп, Совсем не пара, Отчасти, старый, Молодой, Без бороды, И с бородой, Но всё одно, Что без идей.
Постой, постой,
У лошадей
Какой удой?
Пусть ты мне брат,
Сармат, но ты...
Не слишком ли худой?[2]
Весь зал поднялся со своих мест, какие-то декольтированные дамы, не успев протиснуться к Уточкину, душили в своих объятиях сиявшего отраженным блеском Сашу Джибелли, а героя дня уже несли на руках друзья, поклонники, спортсмены, какие-то добровольные безумцы в смокингах и пластронах, угрожавшие утопить его в ванне с шампанским… Положение спас С. Ф. Сарматов, знаменитый куплетист и любимец публики, говоря о котором одесситы непременно прибавляли многозначительным шёпотом:
― Брат известного профессора харьковского университета Опеньховского, первого специалиста по внематочной беременности!
Сам Сарматов был человек действительно талантливый и куда скромнее собственных поклонников. Появившись на эстраде в своих классических лохмотьях уличного бродяги, оборванца и пропойцы, «бывшего студента Санкт-Петербургского политехнического института, высланного на юг России, подобно Овидию Назону, за разные метаморфозы и прочие художества»,[3] Сарматов, как громоотвод, отвёл и разрядил накопившееся в зале электричество. Немедленно исполненные им куплеты на злобу дня сопровождались рефреном, который уже на следующий день распевала вся Одесса. Дайте мне пилота, Жажду я полёта!.. — Восторг, топот, восхищение, рукоплескания без конца. Опять оркестр, и снова пробки Редерера и вдовы Клико то и дело взлетают вверх, к звенящим подвескам люстры...[4]:52
↑Под «высылкой на юг России, подобно Овидию Назону, за разные метаморфозы и прочие художества» имеется в виду осуждение московского суда заа порнографию и последующие ограничения цензурного комитета, наложенные на сарматовские куплеты после 1911 года. Репутация «опального циника» и нарушителя общественной морали, изгнанного из обеих столиц империи, также способствовала упрочению славы и авторитета Сарматова среди публики и артистов эстрадного цеха.
↑Дон-Аминадо. «Поезд на третьем пути». — М.: Книга, 1991 г.
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе