Трёхгрошовый роман

«Трёхгрошовый роман» (нем. Dreigroschenroman) — роман Бертольта Брехта, написанный в 1934 году по мотивам его «Трёхгрошовой оперы». Смысл и действие значительно расширены по сравнению с пьесой.

Цитаты

...человек обладает страшной способностью становиться по собственному желанию бесчувственным, стоит ему только обнаружить вредные для себя последствия своей, чувствительности. Так, например, человек, увидев на углу другого человека с культяпкой вместо руки, в первый раз готов с перепугу отвалить ему двухпенсовую монету, в следующий раз он пожертвует не больше полпенни, а в третий — совершенно хладнокровно передаст его в руки полиции.

По трюму, точно ягнята по лужайкам Уэльса, бегали крысы — огромные, толстые звери, никогда, несмотря на свой возраст, не видавшие человека и даже не подозревавшие о том, какую опасность он для них представляет.

Есть люди, которые обладают способностью абсолютно не чувствовать настроение-своего собеседника; они не обращают никакого внимания на факты и высказывают свои мысли без всякого стеснения, не учитывая ни обстановки, ни времени. Такие люди рождены вождями.

Просто безобразие, до чего человека заедает конкуренция. Нет такого гнусного дела, на которое не набросился бы кто-нибудь другой, как только ты от него откажешься. Нужно уметь заглатывать всё на свете. Стоит тебе на секунду поддаться человеческим чувствам — и тебе каюк! Тут помогут только железная дисциплина и самообладание. С другой стороны, за ничто трудно что-либо и требовать. Если ты хочешь остаться тем, что в просторечии называется порядочным человеком, ты должен либо копаться в навозе, либо таскать кирпичи.

— Макхит

Обмануть другого — отчего же нет?! Это могло быть честным намерением делового человека. И вот мир оказался хуже, чем можно было предположить. Подлость, как видно, вообще не имеет границ. Это было глубочайшее убеждение Пичема — в сущности, единственное его убеждение.

Как могло бы существовать такое огромное количество людей, рвущих друг друга на части ради двух-трех глотков воздуха, не всегда протекающей крыши и какого-то количества невкусной еды, если бы всякий раз находились пятнадцать фунтов на вытравливание плода? Кого бы гнали тогда на очередную войну и кому бы она была нужна? Кого бы эксплуатировали, доведя собственную мать эксплуатацией до такого состояния, что у нее не нашлось пятнадцати фунтов? Законы частной собственности незыблемы, говорят профессора. Имущих невозможно уничтожить, — почему тогда не уничтожить хотя бы неимущих? Закон запрещает вытравливать плод, а несчастные бедняки утверждают, что они были бы счастливы, если бы им разрешили вытравливать его. Стало быть, они восстают против Закона. Они хотят, чтобы в их внутренностях копались ножами, чтобы плод их любви выскабливали и бросали в отхожее место! Нет, простите, таким желаниям никто не станет потакать! Да и каково бесстыдство! Разве церковь не объявила жизнь священной? Как же смеют эти женщины восставать против жизни, отказываясь населять детьми этот тесный, вонючий, наполненный голодным воем каменный колодец? Они должны взять себя в руки, а не распускаться! Глотнуть виски, стиснуть зубы — и рожать без разговоров! Этак все откажутся рожать.

— Фьюкумби

Национальный депозитный банк — маленькое но солидное предприятие — занимался главным образом недвижимым имуществом. Принадлежал он семилетней девочке, а управлял им старик доверенный, господин Миллер который, в свою очередь, пользовался советами тоже уже весьма обремененного годами адвоката по имени Хоторн; Хоторн был опекуном малолетней владелицы.

	Полли всем нравится. Все хотят спать с ней; посмели бы они не хотеть, я бы им показал. Свиньи! Пускай довольствуются своими собственными выдрами. То есть моя-то не выдра...
	— Макхит (о жене)

«Зеркало» имело репутацию боевой общественной газеты, так как оно нападало только на богатых людей — главным образом оттого что у других не было денег и их поэтому нельзя было шантажировать.

В сущности, самые что ни на есть сложные замки могли служить препятствием только для человека с честными намерениями — специалисту ничего не стоило сладить с ними.

	Ты не грозишь им ни револьвером, ни ножом — ты просто владеешь их орудиями производства. Ты не передаешь их в руки полиции — голод заставляет их работать. Поверь мне: так лучше. Так поступают все современные предприниматели.
	— Макхит (о своей банде)

...в старинных предприятиях есть какое-то своеобразное очарование. Их возраст свидетельствует о том, что их еще ни разу не уличили в чем-либо предосудительном, а это, в свою очередь, говорит о том, что они и впредь едва ли засыплются.

«Если кто попробует слизать кашу с твоей тарелки, бей его ложкой, — скажу я ему, — и притом бей так долго, покуда он не поймет. Если ты увидишь приоткрытую дверь сейчас же просунь ногу в щель, а потом — валяй что есть мочи, пролезай внутрь! Только не робей, не стой на месте и не жди, чтобы жареные рябчики сами упали тебе в рот!» Всё это я буду внушать ему терпеливо, но строго. «Твой отец был неученый человек, но ни один профессор истории не мог бы научить его стаскивать шкуру с людей!»

— Макхит (думает о будущем сыне)

Целые народы медленно вымирают на задворках. Их уничтожение происходит в современных, то есть почти незаметных, формах (не говоря уже о том, что оно анонимно!). Их истребляют, но истребление это длится годами. Суррогаты пищи, да и те в недостаточном количестве, зараженные жилища, ограничение всех жизненных функций — нужно много времени, чтобы всё это свалило человека. Человек невероятно вынослив. Он отмирает удивительно медленно, по частям. Он еще очень долго похож на человека. Только в самый последний момент он открывает карты и сразу гибнет. Такой своеобразный вид постепенного угасания не позволяет явственно ощутить эту массовую, безмерную гибель.

— Пичем

Аарон посмотрел на него затуманенным взором. Что-то ему не нравилось в Макхите. Для разбойника у него был чересчур обывательский вид, для обывателя — чересчур разбойничий. К тому же у него была голова редькой и слишком мало волос. Аарон придавал значение таким вещам.

Пусть другие занимаются выяснением явно неправдоподобной правды. Правда — ничто, правдоподобие — всё. — Всякому известно, — неоднократно говорил Пичем, — что ничто так не помогает имущим людям скрывать свои преступления, как неправдоподобие этих преступлений. Политики только потому и могут брать взятки, что публике их продажность обычно рисуется чем-то более тонким и сложным, чем это есть в действительности.

Настоящее алиби нужно создать, а создать его можно только в том случае, если в самом деле совершено преступление. Оно является составной, более того — основной частью преступного деяния. Возьмите хотя бы такую область, как политика. Когда, например, объявляется война, всегда имеется в запасе алиби. Не говоря уже о государственных переворотах. Виноват всегда тот, на кого напали. У напавшего всегда есть алиби.

	Просто невероятно! Я всегда говорил: только бы побольше войн, за время войны шансы на наживу возрастают прямо-таки чудовищно; на свет Божий вылезают инстинкты, о которых раньше никто понятия не имел, — надо только уметь использовать их, и тогда любое дело у вас выгорит без всякого капитала. Просто прелесть!
	— Бири (управляющий Пичема)

Это чисто коммерческое дело. Это продолжение коммерции другими средствами. Вы солдат. Вспомните о войне: когда коммерсанты исчерпывают все свои возможности, на сцене появляется солдат. Что и говорить, обычно мы, коммерсанты, прибегаем к иным, более мирным методам. Но это всего лишь означает, что в наше время, кроме хорошо отточенного ножа, есть еще и иные средства добиться желаемого. К сожалению, бывают и исключения!

— Пичем

Несчастье обнаруживает поистине непреодолимый инстинкт размножения.

Что такое благосостояние одного человека, как не нищета другого?

	Правда, на простом, честном, натуральном уличном грабеже в наши дни далеко не уедешь. По сравнению с торговой практикой он примерно то же самое, что парусник по сравнению с пароходом.
	— Макхит

	Конечно, массы и теперь воспитываются в духе трудолюбия и самопожертвования, но при каких обстоятельствах! Правительство не стесняется просить их, чтобы они с избирательными списками в руках самолично выбирали себе ту самую полицию, которая потом будет зажимать им рот.
	— Макхит

К великому удивлению Фьюкумби, его судили за убийство Мэри Суэйер. Он был приговорен к смертной казни и повешен под рукоплескания огромной толпы, состоявшей из розничных торговцев и торговок, швей, инвалидов войны и нищих.

Перевод

В. И. Стенич

Цитаты о романе

• см. Предисловие И. М. Фрадкина к роману

	Соблазнённая невинная девица, отец — строгий пуританин, тяжело переносящий позор дочери, молодой соблазнитель, старый, но богатый жених, романтическое бегство, тайный брак — все эти аксессуары тривиального сюжета буржуазного семейного романа буквально выворачиваются в «Трёхгрошовом романе» наизнанку.
	— О. В. Флоровская