Когда вы молоды, вы молоды; когда обретаете зрелость, вы «в расцвете лет»; но когда расцвет сменяется увяданием, вы стары. А уж если стары, то возраст не имеет никакого значения.
Мне бы хотелось, чтобы меня научили ожидать перемен как чего-то само собой разумеющегося во всем, в том числе и в самой себе. Когда тебе семнадцать, ты один человек. А когда двадцать пять, ты уже другой, с совсем другими целями, интересами, взаимоотношениями, с другими друзьями… А через десять лет ты снова изменишься. А потом опять, и опять, и опять. И наконец, когда тебе будет столько лет, сколько сейчас мне, люди скажут, что ты сформировавшийся человек. А на самом деле это означает, что ты просто хочешь все делать по-своему. Это уже начало старческого эгоизма.
Молодость беспощадна. Как и старость. В пятнадцать уверен, что тем, кто старше тебя на десять лет, пора на кладбище, в шестьдесят двадцатилетние кажутся дурачками, их пытаются водить на верёвочке, они срываются и ломают себе шею.
По-настоящему взрослым становишься тогда, когда тебя перестает волновать, что о тебе думают другие, и начинаешь больше интересоваться тем, что ты сам о них думаешь…
С возрастом нужно заставлять себя заводить новые мечты. Скажем, я пролетал 37 лет, но теперь мне интересно учить летать других. Иногда нужно находить у жизни новые стороны, чтобы не заскучать, — например, рассказывать о своих успехах, вдохновлять и поддерживать других.
Человек с возрастом не становится ни хуже, ни лучше, человек с возрастом усугубляется. Скупой становится еще скупее, добрый — добрее. Глупец глупеет, а умный набирается еще большей мудрости.
Я раньше думал, что в пятьдесят лет скучно будет, что я старый стану. В пятьдесят я хотел принять сан священника — деревня, церквушечка. Но сейчас понимаю, что каждый возраст интересен. Как ты смотришь на женщину — даже в этом возраст проявляется.