Анн и Серж Голон

Анн и Серж Голон (фр. Anne et Serge Golon) или Сержанн Голон (фр. Sergeanne Golon) — литературный псевдоним семейной пары Симоны Шанжё (Simone Changeux, род. 17 декабря, 1921, Тулон) и Всеволода Сергеевича Голубинова (23 августа 1903, Бухара — 12 июля 1972, Квебек), авторов серии исторических романов об Анжелике — вымышленной красавице-авантюристке XVII века.

Цитаты из серии книг об Анжелике

Книга 1. «Анжелика»

Часть первая: «Маркиза ангелов»

С раннего утра девочка уносилась куда-то с распущенными волосами, одетая почти как простая крестьянка в рубашку, корсажик и выгоревшую юбку, и ступни её маленьких ножек, изящных, словно у принцессы, огрубели, потому что она не долго думая, зашвыривала свои башмаки в первый попавшийся куст, чтобы легче было бегать. Если её окликали, она едва поворачивала своё круглое загорелое личико с сияющими зелёными глазами цвета дягиля, который тоже растёт на болоте и называется по-латыни «анжелика».

У Анжелики была мания величия. — Я — маркиза, — заявляла она каждому, кто соглашался слушать её. — Ах, так? Каким же образом вы стали маркизой? — Я вышла замуж за маркиза, — отвечала она. «Маркизом» был то Валентин, то Никола, то ещё кто-нибудь из тех безобидных, как птицы, мальчишек, которые носились с нею по лугам и лесам.

Наконец он остановился, опустился на колени и, поднявшись, протянул Анжелике пригоршню душистых красных ягод. — Первая земляника, — прошептал он, и улыбка зажгла лукавый огонёк в его карих глазах. — Не надо, Никола, это нехорошо, — тихо ответила Анжелика. Но от волнения на глаза её навернулись слёзы. Никола вдруг вернул её в чарующий мир детства, в чарующий мир Монтелу с прогулками по лесу, опьяняющим ароматом боярышника, прохладой, веющей от каналов, по которым Валентин катал её на лодке, речушками, где они с Никола ловили раков, в мир Монтелу, равного которому нет на земле, мир, где сладковатое, таинственное дыхание болот смешивается с резким ароматом окутанного тайной леса...

Часть вторая: «Тулузская свадьба»

• Здесь у нас Отель Весёлой Науки, — однажды сказал граф, внезапно удержав жену на одном из шумных приёмов. — В этих стенах мы пытаемся возродить былые изящества и галантность, которыми славилась Аквитания, а значит, и Франция. Так, в Тулузе, только что завершились знаменитые «Цветочный игры». «Золотая фиалка» была присуждена молодому поэту из Руссильона. Из всех уголков Франции и даже со всего мира именно в Тулузу приезжают мастера рондо, чтобы отдать свои творения на суд под покровительством Клеманс Изор, лучезарной вдохновительницы трубадуров прошлого.

• — Почему я полюбила этого человека? — прошептала она. — Наверно, потому, что он наделён достоинствами, благодаря которым женщина чувствует себя счастливой, став его рабой.

Книга 2. «Путь в Версаль»

• Этот красивый дом, в котором никто никогда не жил, казалось, немного постарел от переживаний. Мадам Марен (Анжелике) всё время чудился призрак графа. Казалось, чья-то тень всё время ходит по дому, но всё было тихо. «Призрак — какая грустная судьба, — думала она. — Он так любил жизнь во всех её формах».

• Ей снова виделся её муж, граф Жоффрей де Пейрак, этот странный пленительный человек, который за свою неуклюжую хромую ногу был прозван «Великим Хромым из Лангедока». Это был великий учёный, большой артист. Он обладал незаурядным умом, был велик во всём и быстро завоевал симпатию и любовь окружающих, и его жена, вначале неприступная и дикая, стала постепенно женщиной, страстно любящей его.

• Деньги собирают на земле, а чтобы их собрать, надо наклониться.

• Такова уж её судьба, огонь любви должен воспылать в ней с новой силой, чтобы удержать на пьедестале красоты.

• Ты как призрачное видение, как ночная бабочка, как фея… Всем мужчинам, которые были с тобой и любили тебя, эта любовь принесла смерть или душевные страдания.

• Но вот в дымке горизонта она увидела высокую искрящуюся громаду. Лучи солнца рассыпались сверкающими бликами, и казалось, что они впитали в себя весь свет этого весеннего утра.
  — О, что это?! — воскликнула пораженная мадам дю Плесси.
  Извозчик улыбнулся, покручивая усы. Сердце Анжелики затрепетало, как пойманная в клетку птичка, готовое разорвать грудь и выпорхнуть на свет божий.
  — Это Версаль, мадам маркиза.

• Но что это! Казалось, богиня весны воплотилась в этой незнакомой женщине, которая приближалась к государю. Солнце окружило её ореолом, исходившем от ожерелья и остальных украшений. Это было невероятно.

• Король повернулся к мадам дю Плесси.
  — Хорошо, — монарх величественно оперся на трость. — Версаль принимает вас, мадам. Добро пожаловать.
  Затем он добавил чуть тише:
  — Мы счастливы видеть вас снова.

• — Вы любуетесь Версалем, мадам? — спросил он.
  Анжелика, сделав грациозный реверанс, ответила:
  — Сир, я благодарю вас за то, что вы создаёте такое великолепие для ваших подданных. История будет вам признательна.

Книга 3. «Анжелика и король»

• — Обещайте мне, что вы вернётесь, — настаивал король.
  Она (Анжелика) стояла молча и неподвижно. Король испугался, что может потерять её навсегда, и не стал больше настаивать.
  — Версаль будет ждать вас, — вот всё, что он сказал.

• Король удивлённо смотрел на неё. Он уже давно знал, что она красивая, но только сейчас рассмотрел её хорошенько. Его глаза пожирали её фарфорово-белую кожу, щёки, похожие на спелые персики, чувственные губы. Небрежным движением она поправила выбившийся на виске локон, и король почувствовал зов плоти. Казалось, каждой порой тела она излучала теплоту жизни.

• От природы король был крепок здоровьем и неприхотлив, спокойно переносил как жару, так и холод, никогда не уставал и почти не замечал, что многие могут испытывать какие-то неудобства.<…>Он снял свой тёплый бархатный плащ и накинул его на плечи Анжелике. Её окутало тёплым запахом крепкого мужского тела, смешанного с запахом фиалкового корня — любимыми духами короля. Король положил ей руки на плечо и, почувствовав тепло, она вспомнила свой сон и закрыла глаза. Но тут же открыла их вновь.
  Король на коленях стоял перед камином, энергично орудуя кочергой, а затем принялся раздувать тлеющие угли. Анжелика смотрела на него так, будто видела впервые в жизни. Рубашка с длинными рукавами, расшитый жилет, тесно облегающий его широкую мужественную грудь.
  Он выглядел сейчас так, как разбогатевший ремесленник, которому пришлось пережить трудную жизнь. Неудобства лагерной жизни, езда по колена в грязи по размытым дорогам, полуразрушенные и полузаброшенные замки, в которых приходилось скрываться в 1649 году, соломенные туфяки, на которых приходилось не раз коротать ночь, — вот как проходила юность короля. И поэтому неудивительно, что он сам смог раздуть огонь в потухшем камине.
  Людовик заметил её недоумение и улыбнулся:
  — В такое позднее время можно и забыть о дворцовом этикете. На долю королей выпал тяжкий жребий. Им приходится отчитываться за каждый жест и шаг перед всем миром и даже, я бы сказал, перед будущим. Это правило распространяется не только на них, но и на всех, кто их окружает. И только ночью я становлюсь самим собой.
  Он провёл руками по лицу, как бы снимая маску. Анжелика подумала, что мадам де Монтеспан недостойна короля.
  — Ночью я становлюсь обыкновенным человеком, — продолжал король. — Мне нравится этот кабинет, где я работаю в тишине и покое. Как хорошо размышлять, зевать, беседовать с собакой и знать, что всё это не станет достоянием истории. Ночью я могу пригласить сюда тех, кого я искренне хочу видеть. Да, ночь — лучшая подруга короля!
  Анжелика с восхищением смотрела на человека, которому приходилось так много и тяжело работать, и ездить на охоту, и, кроме того, танцевать на балах.
  — Мне приятно наблюдать, как вы смотрите на меня, — внезапно сказал король. — Когда женщина смотрит такими глазами на мужчину, то это наполняет его смелостью и гордостью. А если этот мужчина король, то он готов покорить весь мир. Мне приятно, когда вы рядом — вы умеете слушать. Вы можете мне возразить: «Кто же не слушает короля?» Да, это верно, но слушать можно по-разному. Вы же слушаете всем сердцем, всей душой и с желанием понять говорящего. И мне это очень приятно.
  <…>…(Вернувшись к себе) Улёгшись в тёплую кровать, Анжелика долго не могла заснуть. Голос короля всё звучал в её ушах. Звуками своего голоса он расположил её к себе больше, чем поцелуями.

• — Я вас люблю! — воскликнул король. — О, как я вас люблю, мой ангел! Никогда не покидайте меня!<…>
  <…>— Что с вами? Между нами стоит другой мужчина? Его имя?
  — Жоффрей де Пейрак, мой муж, которого вы сожгли заживо! Что вы сделали со сладкоголосым певцом Тулузы, Великим Хромым, который очаровывал всех? Как я могу забыть Тулузу, где пели и разбрасывали лепестки цветов, где выставляли на посмешище и предавали проклятию? Тулуза… — самый благородный и самый жестокий из всех городов, город Жоффрея де Пейрака, которого вы заживо сожгли на Гревской площади…
  Перед её глазами плясало пламя холодного зимнего вечера — только пламя и ночь. Рыдания душили её.
  — Его пепел бросили в Сену. У его детей не осталось имени. Замки его разорены. Друзья отвернулись от него. Даже враги забыли его. Не осталось и следа от Отеля Весёлой Науки, где так радостно и светло текла его жизнь. Вы всё забрали себе, но больше вы не получите ничего. Я не достанусь вам. Я его жена!<…>
  <…>Я приходила в Лувр, чтобы вымолить для него прощение, но вы прогнали меня прочь. Вы знали, что он невиновен, но вам нужно было избавиться от его возрастающего влияния в Лангедоке. Потому что он был богаче вас и потому что не хотел унижаться перед вами. Вы подкупили судей, осудивших его. Вы убрали единственного свидетеля, который мог бы спасти его. Вы обрекли его на мучения. Затем вы осудили на беззвестность и нищенское прозябание меня и двух моих сыновей. Как можно всё это забыть?<…>
  <…>— Нет! — в третий раз повторил король. — В тот январский день 1661 года на костре сгорел труп какого-то преступника, которым подменили вашего мужа по моему приказу. <…>В последнюю минуту Жоффрей де Пейрак был спасён.<…>Но я не сказал, что он жив. Увы, сударыня, нет никакой надежды. Граф действительно мёртв. Но он умер вовсе не той страшной смертью, в которой вы обвиняете меня.<…>О, боже! Не смотрите на меня так! Мог ли я поверить, что вы всё ещё любите его? Невозможно любить человека, которого не видишь много лет, да к тому же ещё умершего. Ах эти женщины, как упорно они цепляются за свои мечты…
  Неужели вы никогда не задумывались над тем, что делает с нами время? Даже если вы и увидите его снова, вы не узнаете его, так же как и он вас. Вы стали другой женщиной, а он другим мужчиной. Не могу себе даже представить, чтобы у вас достало здравого смысла…
  — Любви всегда недоставало здравого смысла, сир…<…>
  <…>— Что за женщина, — бормотал он. — Мила и непосредственна, как дитя, и так упорна в своей любви, огромной, как море. Если бы эта любовь была предназначена мне… Но увы! Так отправляйтесь к вашим мечтам, дорогая. Прощайте.
  Анжелика поднялась, забыв сделать реверанс и не замечая, что он тоже поднялся и протянул к ней руки. И её имя было у него на устах:
  — Анжелика!

Книга 4. «Неукротимая Анжелика»

• Один голос чего стоил! Спокойный, убедительный, с лёгкой хрипотцой, голос человека, не знающего сомнений и страха. Атлетическое сложение Колена Патюреля, его повадки и взгляд дополняли это впечатление мощи и совершенства. Такому не надо бороться с самим собой, он не будет дрожать и колебаться! Анжелика чувствовала: в этой широкой груди сердце всегда бьётся ровно, кровь редко ускоряет свой бег. Такая исключительная уравновешенность, простой, мужественный ум — вот сила, способная противостоять самой смерти! Колен Патюрель был надёжным, словно несокрушимая скала.

• Ты переменчива, как море, и постоянна, как солнце. Ты похожа на всех женщин и вместе с тем тебя не сравнишь ни с одной. Ты священный сосуд, куда Создатель, кажется, влил все сокровища вечной женственности…

• Даже на краю могилы вы не позволите себе одеться как попало. Ах, эти француженки!…

• Осман Ферраджи наблюдал за её осунувшимся, окаменевшим лицом. Он ещё не прочёл в нём предвестия её поражения. Зато в этом лице он открыл то, что в лучшие дни скрывалось за обычно полноватыми щеками: тонко вылепленный костяк, линии которого выдавали свирепую волю. Сквозь нежную плоть основание неукротимой натуры угадывалось, как первоначальный чертёж. Он как бы видел её через много лет, в пору старости. Она не оплывёт, не будет ни складок жира, ни свисающих подбородков. Она станет суше и легче. Плоть, истончаясь, проявит прекрасный рисунок костяка. Она будет стариться так, как стареет слоновая кость: облагораживаясь. Как у большинства волевых женщин, наделённых особым жизненным даром, у неё подлинные черты характера будут проступать всё ярче, когда станут ослабевать обманчивые черты юности. Но ещё долго она останется очень красивой, даже когда морщины избороздят лицо, даже под короной седых волос. Блеск глаз погаснет только вместе с жизнью. Сумерки годов лишь приглушат, ещё больше просветлят их ясную бирюзовую влагу и придадут им непроглядную глубину, магическую власть…

• Она вспомнила, с каким трудом он говорил, какой у него хриплый голос, вызывающий дрожь. Она совсем не знала этого человека, но представляла себя лежащей на его груди, мечтала, чтобы он увёз её далеко-далеко отсюда. Кто же он? Путешественник, явившийся из неведомого царства, везущий с собой их будущее. Он спасёт её…

• Он появится, худой, весь в чёрном, положит руку на её бедную голову, вынесшую столько унижений, и радость жизни снова вернётся к ней. Она добровольно пойдёт за ним и наконец-то сможет спросить: «Почему вы тогда в Кандии купили меня за тридцать пять тысяч пиастров? Я показалась вам такой красавицей, или вы, как Осман Ферраджи, узнали по звёздам, что мы созданы друг для друга?»

• Она неотрывно смотрела на него. Так молятся, так просят Бога даровать жизнь. Она даже не знала, что её глаза лучились изголодавшейся нежностью, с какой обещают всё на свете. И по мере того как взгляд Рескатора придавал ей силы, её обезумевшее сердце успокаивалось.

• Измученная и усталая, она думала, что уже принесла достаточно в жертву в погоне за жестокой химерой. Как маленький Кантор, первая жертва, взывал: «Отец! Отец!», прежде чем исчезнуть в волнах, так она кричала: «Любимый!», но не было отклика… Её напрасная мечта растворилась в медленном движении парусов на горизонте, в запахе чёрного кофе и в названиях городов, внушавших восторг или захватывающих таинственностью: пиратская Кандия, Мекнес, где рабы умирают в райских садах, белоснежный Алжир…

• Тьма отступала, и вслед за минаретами заблестели под солнцем крыши домов. На крышах белели силуэты женщин, которых жара выгнала из душных комнат. Раньше они глядели на гаснувшие звёзды, теперь — с любопытством вслушивались в городской ропот и шум прибоя, лай тощих собак и гомон потасовок, доносившийся из невольничьей тюрьмы для рабов-христиан. Но вот наступает день, и бдительные евнухи торопят своих подопечных назад, в тенистую глубь богатых домов, за узорные решётки гаремов…

• Тщетно она пыталась возродить в памяти прошедшее, представить себе лангедокского графа под аркадами его родового замка. Его образ ускользал. <…>Звучная мелодия неаполитанской песенки взлетела над морской тишью, и море словно поглотило её. Анжелика вдруг подумала, что на Средиземном море все поют. В песнях каторжники забывают о своих страданиях, моряки — о грозящих им опасностях. Испокон века достоянием южных народов были сильные музыкальные голоса. «А он, тот, кого называли золотым голосом Франции, ведь мог петь так, что его слава прошла бы через моря и земли…»

• «Господи, разве нельзя было создать мир, где какой-нибудь ничтожный Бретей не смог бы презирать Колена Патюреля, а Колен Патюрель не чувствовал бы себя униженным, не должен был бы страдать от невозможности любить придворную даму?.. Новый мир, где бы высоко ценили всех, имеющих доброту, смелость, ум, а внизу оставались те, что не обладают этими достоинствами… Неужели, о Боже, нет земли обетованной для людей доброй воли?.. Где эта земля?..»

Книга 5. «Бунтующая Анжелика» («Анжелика в мятеже»)

• Там, где проходит француженка с зелёными глазами, остаются только пожарища да трупы.

• Мужчинам вечно кажется, что я куда сильнее, чем на самом деле.

• Я приношу несчастье всем, кто меня любит…

• Нечеловеческая радость, которую она испытывала, стала почти болезненной. Старые мечты, которые преследовали её всю жизнь, стали теперь реальностью. Здесь, одна в вечернем свете, Анжелика обращалась к Атлантическому океану, как к своему давно потерянному возлюбленному, подставляя ему своё разгорячённое, прекрасное лицо.

Книга 6. «Анжелика и её любовь» («Анжелика и Рескатор»)

• Скорее из стыдливости, чем из высокомерия, она ни перед кем не открывала свою душу, зная, что не стоит искать сочувствия в чужих сердцах.

• Но граф не сомневался, что, пока он держит её в объятиях, у него есть все шансы вновь покорить Анжелику. Кольцо его рук ограждало её от одиночества, защищало, баюкало, обволакивало лаской. Сбывалась мечта всей её жизни. Скромная и громадная мечта всех женщин мира, мечта о любви.

Книга 7. «Анжелика в Новом Свете»

• …А тропинка эта вела к утёсу, нависающему над равниной, с которого открывался вид на далёкие горы. Цвет их снова изменился — лес надел свой летний наряд цвета темного изумруда. Лёгкий туман, словно стальная пыль, заволакивал долину дымкой. И повсюду в лучах заходящего солнца отражался живой блеск многочисленных озёр. Пейрак и Анжелика остановились. Это был их последний вечер и последняя прогулка перед долгой разлукой с этими милыми сердцу местами. Завтра их караван тронется в путь…

• Анжелика дышала полной грудью. Внизу стеной стоял лес. Сосны, голубые кедры, нахохлившиеся ели — всё это мрачное воинство отсюда, сверху, выглядело ковром, сотканным из букетов, гирлянд и причудливых завитков, где перемежались нежные и тёмные тона изумрудной и голубовато-серой зелени. Тропинка снова стала каменистой, и по ней звонко зацокали копыта. Анжелика ослабила поводья и чуть раздвинула колени, сжимавшие бока лошади. И неотступная мысль снова закружилась, подхваченная на этот раз благословенным дуновением ветерка. «Наконец-то мы вместе… Но ведь и в самом деле мы вместе!»

• Она повторяла про себя это слово, наслаждалась его звучанием: счастье… Да, пережитые вместе опасности, испытания — это тоже счастье! Какая-то таинственная закваска может иногда приметаться к грубому тесту жизни, и тогда счастье всегда с нами, оно не покидает нас больше, хотя оно и неуловимо: счастье!..

• Прежде всего она отправится в горы, к речкам, на берега озёр, чтобы искать там цветы, стебли, кустики, корни, которыми она наполнит коробочки и горшочки в своей аптеке. Теперь уже она не упустит ничего. Она соберёт даже незнакомые ей растения, а потом разгадает их тайны. Она дала себе зарок никогда больше не допустить, чтобы зимой у неё не оказалось какого-нибудь снадобья для больных, как случалось в эту зиму, когда зачастую у неё не было ничего, кроме кипятка и гусиного или медвежьего жира. Её кладовые наполнятся благоуханием. Горшочки и коробочки, помеченные ярко раскрашенными наклейками, выстроятся в ряд на полках. И за двадцать льё со всей округи в форт Вапассу потянутся люди — лечиться…

• Кто говорит «пустыня», тот помышляет и об «оазисе». Кто упоминает о беспредельных просторах, не забывает и о пристанище, и о доброте. Кто думает о болезнях и недомоганиях, знает, что ещё есть забота и лекарства. Кто произносит горестные слова «страх» и «усталость», тот добавляет «утешение» и «отдых». Кто говорит «одиночество», готов сказать и «встреча»…

• Закинув голову, она смотрела в лазурное небо и вдруг, охваченная восторженным порывом, неожиданно для себя страстно произнесла:
  — Благодарю тебя, о Создатель, за это мгновение… Благодарю за багрянец клёнов и золото тополей! И за след оленя в подлеске, и за запах лесных ягод. Благодарю за эту тишь, и за покой, и за эту прохладную воду. Благодарю за то, что я осталась жива. Благодарю, благодарю тебя, Господи, за то, что я люблю. Благодарю за моё тело, за то, что ты сохранил его мне молодым и прекрасным.
  Она уронила руки, широко открытые глаза её восторженно сияли.
  — Слава тебе, Новый Свет!.. Слава!..

• Это был весенний шафран, чистый и белый, очень ровненький, вырвавшийся из грязной земли. Под его полупрозрачными, ещё не раскрывшимися лепестками просвечивали плотно прижавшиеся друг к другу золотистые пестики.
  — О бог мой! О, какая прелесть! — сказала Анжелика, опускаясь коленями на влажную землю.
  И они замерли над ним, в восхищении любуясь чудом. Нежный цветок вырос на самой кромке снега. Первый цветок! А за ним последовали другие, и с каждым днём их было всё больше. Разгребая лопатами кучи мокрого снега, они обнаруживали хилые бледно-желтые стебельки с крохотными бутончиками, готовыми раскрыться, и уже на следующий день под солнцем стебельки становились крепкими, зелёными, а чашечки цветка постепенно окрашивались в сиреневый цвет. Даже на самом краю крыши, над бесконечными ручейками тающего снега, склонялись вылезшие из крохотного островка мха фиалки…

• Стоял конец апреля. Под горячими лучами весеннего солнца снег таял стремительно, и всё вокруг было наполнено тихим журчанием воды. В лесу снег был грязный, весь усыпанный клочьями чернеющего мха, сломанными веточками, гнилыми сосновыми шишками, — это хозяйничали, прыгая с ветки на ветку, белки. Берёза, накануне ещё голая, бесцветная, словно вырезанная из слоновой кости, покрылась сиреневыми и серыми серёжками и напоминала занавесь с бахромой. Раскидистый вяз, похожий на роскошный праздничный веер, выставил напоказ свои изумрудные листочки…

• Как случилось, что она продолжает быть единственной женщиной, способной заставить его страдать, его, настолько пресыщенного вниманием слабого пола, и при этом всего лишь оставаясь самой собою?..

• «Да, странно, — мечтательно продолжал размышлять он, — когда-то я любил её безумно и, однако, много лет мог жить вдалеке от неё, наслаждаться жизнью и даже вкушать удовольствие с другими женщинами… Но теперь я больше не смогу без неё… Нельзя оторвать её от меня, не вырвав тем самым моего сердца… Без неё я не смог бы жить… Как же это случилось? Как случилось? Я и сам не знаю…»

• «Моя маленькая любовь! Подружка моя, — думал де Пейрак, глядя на неё. — Ты разделила со мной мою трудную жизнь здесь, и я ни разу не видел тебя слабой… У тебя щедрая душа… За что бы мы ни брались, всё самое тяжкое ты взваливала на свои плечи…» Они были счастливы, они одержали победу над зимой, они сумели сокрушить стену, стоявшую между ними…

• Есть чувства, которые проверяются только временем. И среди них — верность любви…

• Она женщина, а женщина не создана для ада, что бы об этом ни думали.

• «О любовь моя, это тебя я видела в своих сновидениях… Ты увлекаешь нас за собой в бурю, всё дальше и дальше… Ты словно Каин, проклятием обречённый на вечное скитание… Но ведь ты не сделал никакого зла… Так почему же?.. Почему?..»

Книга 8. «Искушение Анжелики»

• «Да, я видел их, стоящих на берегу реки в отсвете вод голубого Кеннебека, среди деревьев, — он, весь в тёмном, твёрдый и язвительный, и она — блистательная, стояли, поддерживая друг друга; мужчина и женщина, связанные каким-то узами… Какие же узы это могут быть?»

• Она была его супругой, продолжением его большого сердца и безграничного ума — она, которая не знала стольких вещей и столь долго блуждала, слабая и затерянная, в безбрежном мире. Теперь она действительно принадлежала ему. Они признали родство своих душ. Она, Анжелика, и он, этот удивительно мужественный и стойкий человек, не похожий на остальных. Они были связаны теперь воедино. И никто не сможет разорвать эти узы.

• «Без сомнения, во всём Версальском дворце не найдётся более прекрасной дамы, чем ваша супруга».

Книга 9. «Анжелика и демон» («Анжелика и дьяволица»)

• Это был он!.. Нет, не он… Высокий силуэт стремительно мчался вперёд среди густых клубов дыма. Всё было, как во сне… Сон наяву… Вот он исчезает, вот появляется вновь… Он, вся её жизнь… И так было всегда. Он, возникавший и исчезавший в тумане воспоминаний, во сне, образ любви, образ рая для неё… Она смотрела и узнавала его. Это был он. Он уже подвешивал пистолет к поясу, а граф д’Урвилль занялся пленными. Он шёл в сторону Анжелики. Это был он!
  Анжелика вдруг принялась кричать, призывая его изо всех сил, даже не зная, как — по имени или ещё как-то. В порыве радости она потеряла способность двигаться, потом вдруг буквально полетела. Ей казалось, что она едва прикасается к земле. Летела по склону и всё звала, звала его, страшно боясь потерять из вида: вдруг снова исчезнет, оставит её одну на земле…
  Он услышал её зов и раскрыл ей объятия.
  Они бросились друг к другу.
  Всё стёрлось — сомнение, страх, опасности; власть Зла отступила!

Книга 10. «Анжелика и заговор теней»

• Видите её? Она единственная! Женщина, подобная всем грациям, наделенная всеми женскими чарами, женщина-совершенство. Её взгляд — единственный взгляд — ошеломляет, единственное слово, сорвавшееся с её губ, приводит вас в восторг, её нежность соблазняет вас, воспламеняет вашу страсть. Вы чувствуете призыв защитить её очаровательную слабость.

Книга 11. «Анжелика в Квебеке»

• — Вы должны их очаровать, покорить… Народ ожидает явления. Надо ему его дать. Дама Серебряного Озера… Образ из легенды… Вы первая сойдёте на землю, одна, притягивая к себе все взгляды. Таким образом, ступив на берег, вы предстанете перед народом одна, и, видя вашу сияющую красоту, они застынут от изумления. Вы воспользуетесь этим, чтобы поставить вашу очаровательную ножку на берег Квебека подобно богине, вернувшейся из Цитеры.
  — А Вы, что в это время будете делать Вы?
  — Я! В это время я… я околдую город!

• Она выбрала платье цвета лазури. Это было платье из плотного атласа, в складках которого при малейшем движении играли то бледно-голубые, то нежно-розовые отблески, неуловимые, как цвет зари. <…> Платье было очень красивым. Анжелика, несмотря на все заботы, не могла налюбоваться на своё отражение в зеркале. В этом новом платье, только что прибывшем из Парижа, она заметила некоторые новые детали. Так, например, казалось, уже больше не носят или, по крайней мере, носят гораздо меньше платье, надевающееся поверх многочисленных юбок по фасону «панье»: с приподнятым вверх подолом. Новое платье свободно спадало поверх юбки того же цвета, слегка приоткрывая её спереди. Ткань была великолепна. Самый изысканный взгляд мог бы любоваться тончайшими переливами оттенков. Корсаж, с короткими оборками по талии, был расшит розами, а пластрон был того же муарового цвета. Декольте было отделано кружевами, закрывающими шею со спины до затылка и обрамляющими её, как драгоценность. В этом волшебном платье Анжелика казалось сказочным существом. Её смуглая кожа как бы излучала свет. Можно было подумать, что она светится изнутри. <…> Она коснулась одной из сережек, чтобы увидеть, как заиграют бриллианты у её лица. Это было очень красиво. Она поправила несколько прядей своей причёски тем обычным жестом, который бывает почти у всех женщин перед тем, как они должны предстать перед взорами публики. Магический жест. Знак самосозидания, самовоплощения, уверенности в себе самой, в своей красоте. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Анжелика почувствовала, что успех несомненен.

• Куда пойдете вы, туда и я… Где будете жить вы, там и я… Будь что будет… Но я не могу жить без вас.

• Боги благосклонны ко мне: мой соперник во многом счастливее меня, но в одном он безнадёжно несчастен: вы не любите его. Ни за какое золото мира невозможно купить любовь.

• С тех пор, как он вновь обрёл Анжелику, он узнал и полюбил все стороны её характера. Она часто удивляла его, иногда тревожила, но ещё чаще очаровывала своей изменчивой натурой, не бывшей, однако, в противоречии с самой собой.

Книга 13. «Победа Анжелики» («Анжелика и её победа»)

• Бог свидетель, что из всех мужчин я могу любить лишь одного, и это чувство непоколебимо.

• Воистину счастлив тот, кого вы не можете позабыть. Любовь, которая вас объединяет, — это чувство, способное заставить поверить в невероятное.

• Ваша белокурая красота всегда торжествует. Вы побеждаете даже тогда, когда не желаете этого. И побеждаете, даже не осознавая, что наносите раны, служите причиной трагедий, изменяете чужие судьбы.

• Её красота, музыка её голоса, само её присутствие изменяли судьбы других людей.

• Ни вы, ни я не из тех, кого можно заключить в рамки условностей, существующих в светском обществе.

• Один подле другого, шагая бок о бок, они думали о сердечных муках, которые были постоянными спутниками в их бурной жизни, где на каждом шагу подстерегали опасности или решалось будущее.

• Какое утешение иметь возможность говорить искренне и немногословно. Мимика, жесты… всего этого было достаточно, чтобы ясно и просто выразить свои мысли.

• Король ожидал её. В своём дворце в Версале король мечтал о ней. Осыпаемый почестями, окружённый блестящей свитой, самый могущественный монарх Вселенной не оставлял тайного, но настойчивого намерения добиться — терпеливо ожидая или величественно приказав — чтобы Анжелика однажды оставила мрачные и холодные края Америки и вновь заблистала при его дворе…

Источники

Серия книг Анн и Серж Голон под общим названием «Анжелика», состоящая из 13 томов (переводчики не указаны), издательства «Соваминко» (г. Рига) и «Орион» (г. Рига), 1991—1993 гг.