Как скрывался Чёрный Билл

«Как скрывался Чёрный Билл» (англ. The Hiding of Black Bill) — рассказ О. Генри 1908 года из его авторского сборника «На выбор».

Цитаты

	У обоих был такой вид, словно грубые швы изнанки жизни давно уже натёрли им мозоли по всему телу.
	They had the appearance of men to whom life had appeared as a reversible coat — seamy on both sides.

	Как-то утром я соскочил с экспресса, когда он остановился у водокачки, и разрешил ему следовать дальше без меня. Оказалось, что я попал в страну ранчо. Домов там еще больше, чем в Нью-Йорке, только их строят не в двух дюймах, а в двадцати милях друг от друга, так что нельзя учуять носом, что у соседей на обед.
	'Twas a ranch country, and fuller of spite-houses than New York City. Only out there they build 'em twenty miles away so you can't smell what they've got for dinner, instead of running 'em up two inches from their neighbors' windows.

	Я был одинок, как коза Робинзона Крузо.
	I was lonesomer than Crusoe's goat

	Этот Генри Огден был овцевод особого сорта. Он носил кольца и большие золотые часы и тщательно завязывал галстук. И физиономия у него всегда была спокойная, а очки на носу так и блестели. Я видел в Мэскоги, как повесили бандита за убийство шестерых людей. Так мой хозяин был похож на него как две капли воды.
	This Henry Ogden was a peculiar kind of ranchman. He wore finger-rings and a big gold watch and careful neckties. And his face was calm, and his nose-spectacles was kept very shiny. I saw once, in Muscogee, an outlaw hung for murdering six men, who was a dead ringer for him.

Овцы, конечно, хорошая штука — они оживляют пейзаж, и опять же с них можно настричь шерсти на некоторое количество восьмидолларовых мужских костюмов, но что касается застольной беседы или чтобы скоротать вечерок у камелька, так с ними помрешь с тоски, как на великосветском файвоклоке. Если у вас есть колода карт, или литературное лото, или триктрак, тащите их сюда, и мы с вами займемся умственной деятельностью. Я сейчас готов взяться за любую мозговую работу — вплоть до вышибания кому-нибудь мозгов.

Sheep are all very well to dot the landscape and furnish eight-dollar cotton suitings for man, but for table-talk and fireside companions they rank along with five-o'clock teazers. If you've got a deck of cards, or a parcheesi outfit, or a game of authors, get 'em out, and let's get on a mental basis. I've got to do something in an intellectual line, if it's only to knock somebody's brains out.

Человек может столько насмотреться всякой всячины, что уже не повернет головы, чтобы поглядеть, как горит трехмиллионный особняк, или возвращается с гастролей Джо Вебер, или волнуется Адриатическое море. Но дайте ему только попасти немножко овец, и он будет кататься со смеху от какой-нибудь песенки, вроде "Барабан, не барабань, я не встану в эту рань" - и получать искреннее удовольствие от игры в карты с дамами.

A man may see so much that he'd be bored to turn his head to look at a $3,000,000 fire or Joe Weber or the Adriatic Sea. But let him herd sheep for a spell, and you'll see him splitting his ribs laughing at 'Curfew Shall Not Ring To-night,' or really enjoying himself playing cards with ladies.

Спящий мужчина — это зрелище, от которого могут прослезиться ангелы. Чего стоят сейчас его мозги, бицепсы, чековая книжка, апломб, протекции и семейные связи? Он — игрушка в руках врага, а тем паче — друга. И так же привлекателен, как наемная кляча, когда она стоит, привалясь к стене оперного театра в половине первого ночи и грезит просторами аравийских пустынь. Вот спящая женщина — совсем другое дело. Плевать нам на то, как она выглядит, лишь бы подольше находилась в этом состоянии.

A man asleep is certainly a sight to make angels weep. What good is all his brain, muscle, backing, nerve, influence, and family connections? He's at the mercy of his enemies, and more so of his friends. And he's about as beautiful as a cab-horse leaning against the Metropolitan Opera House at 12.30 a.m. dreaming of the plains of Arabia. Now, a woman asleep you regard as different. No matter how she looks, you know it's better for all hands for her to be that way.

— Я очень беден, и общественное положение мое более чем скромно, — начал я. — За двенадцать долларов в месяц я тружусь в поте лица, стараясь держать вместе кучу животных, единственное стремление которых — разбежаться во все стороны. И хотя я еще и не в таком упадке, как штат Южная Дакота, тем не менее это занятие — страшное падение для человека, который до сей поры сталкивался с овцами только в форме бараньих отбивных.

'I am mighty poor and low down in the world,' says I. 'I am working for twelve dollars a month trying to keep a lot of animals together whose only thought seems to be to get asunder. Although,' says I, 'I regard myself as some better than the State of South Dakota, it's a come-down to a man who has heretofore regarded sheep only in the form of chops

	— Пасешь овец? — спрашивает он меня. — Увы, — говорю я, — перед лицом такой несокрушимой проницательности, как ваша, у меня не хватает нахальства утверждать, что я тут реставрирую старинную бронзу или смазываю велосипедные колеса. — Что-то ты, сдается мне, не похож на пастуха: и одет не так и говоришь не так. — А вы зато говорите так, что очень похожи на то, что мне сдается.
	'Herdin' sheep?' he asks me. 'Well,' says I, 'to a man of your evident gumptional endowments, I wouldn't have the nerve to state that I am engaged in decorating old bronzes or oiling bicycle sprockets.' 'You don't talk or look like a sheep-herder to me,' says he. 'But you talk like what you look like to me,' says I.

Источник

Перевод Т. Озерской

Ссылки

оригинал рассказа