Сейчас принято открыто говорить обо всех формах секса, кроме одной-единственной. Некрофилия встречает нетерпимость со стороны правительств и неодобрение у бунтующей молодежи.
Его гарем был кладбище, чей зев
Всех поглощал, отдавших небу душу.
В ночь часто под дичующую грушу
С лопатою прокрадывался Стеф. Он вынимал покойницу, раздев, Шепча: «Прости, я твой покой нарушу…» И на плечи взвалив мечту, — как тушу, — В каморку нес. И было все — как блеф…
И не одна из юных миловидных,
Еще в напевах тлея панихидных,
Ему не отказала в связи с ним...[1].
— Игорь Северянин, «Ганс Эверс» (Из цикла «Медальоны», сб. «Очаровательные разочарования), 1936
Полночный вития пером шелестит, Преступник по черному снегу бежит.
Се Жертва ― не ведает смерти весьма.
Вития царит минотавром письма,
Шипит и крадется злодею подстать,
Чтоб смыслы дневные как жертву пожрать,
Блаженную деву из племени роз…
Неужто нам нужен сей метаморфоз?
О морок душевный, отвергнутый зять,
Неужто нам Флору живою не взять?
Так в плотской тоске изнывая спешил
К заветной дыре рукоблуд-некрофил.
От отца мне остался приёмник ― я слушал эфир.
А от брата остались часы, я сменил ремешок
и носил, и пришла мне догадка, что я некрофил,
и припомнилось шило и вспоротый шилом мешок.
— Дмитрий Новиков, «От отца мне остался приёмник — я слушал эфир...», 1995
