Остались без головы стрельцы. Узнав о казни, в ужасе кинулись в Кремль, затворили ворота, зарядили пушки, приготовились к осаде, совсем как поляки, сто лет тому назад, когда Москву обложили войска новгородского купечества. — «Пётр I»
Чем ближе надвигался опасный миг, тем больше росло воодушевление столицы. Только высшая шляхта, особенно пани и паненки, испуганные предстоящими ужасами осады и войны, покинули Варшаву, переселились в Краков, Вену и Париж. — Осажденная Варшава
— Л. Г. Жданов
В любой крепости при длительной осаде рано или поздно открывается брешь. Причем в самом неожиданном месте.
— Харуки Мураками Третий том романа 1Q84 (Тысяча невестьсот восемьдесят четыре)
Калуга веселилась и пировала; хвалилась призраком двора, многолюдством, изобилием, покоем, ― а тушинские ляхи терпели голод и холод, сидели в своих укреплениях как в осаде или, толпами выезжая на грабёж, встречали пули и сабли царских или Михайловых отрядов. Кричали, что вместе с Димитрием оставило их и счастие; что в Тушине бедность и смерть, в Калуге честь и богатство...[1]