Русская проза
Здесь представлены цитаты о прозаической части русской литературы.
XIX век
[править]По многим из наших новейших писателей заметно глубокое и всеобъемлющее незнание того, что сделано предшественниками нашими. Как иные поют, так они пишут со слуха. Им русская литература знакома только с той эпохи, в которой они застали её. Сказано было уже, что и Карамзин писатель старинный и век свой отживший; если верить некоторым слухам, то проза наша, мимо его, ушла далеко вперёд. Ушла она, это быть может, только не вперёд и не назад, а вкось. Набеги наших литературных наездников не подвинут прозы нашей; но зато <…> пример их не довольно увлекателен, чтобы дать ей общее обратное движение. Проза, являющаяся в новейших журналах, почти единственных хранилищах новейшей прозы, или совершенно бесцветна и безжизненна, или рдеет какою-то насильственною пестротою и движется судорожными припадками. | |
— Пётр Вяземский, «Отрывок из письма А. М. Г—ой», конец 1829 |
Проза наша так ещё мало обработана, что даже в простой переписке мы принуждены создавать обороты для изъяснения понятий самых обыкновенных, так что леность наша охотнее выражается на языке чужом, коего механические формы давно готовы и всем известны. | |
— Александр Пушкин, «Причинами, замедлившими ход нашей словесности…», 1824 |
… последний период русской литературы, период прозаический, резко отличается от романтического какою-то мужественною зрелостию. Если хотите, он не богат числом произведений, но зато всё, что явилось в нём посредственного и обыкновенного, всё это или не пользовалось никаким успехом, или имело только успех мгновенный; а всё то немногое, что выходило из ряда обыкновенного, ознаменовано печатью зрелой и мужественной силы, осталось навсегда и в своём торжественном, победоносном ходе, постепенно приобретая влияние, прорезывало на почве литературы и общества глубокие следы. | |
— Виссарион Белинский, «Русская литература в 1842 году», декабрь |
История русской литературы со времени Пушкина не только представляет много примеров отступления от европейской формы, но не даёт даже ни одного примера противного. Начиная от Мёртвых душ Гоголя и до Мёртвого дома Достоевского, в новом периоде русской литературы нет ни одного художественного прозаического произведения, немного выходящего из посредственности, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы или повести. | |
— Лев Толстой, «Несколько слов по поводу книги „Война и мир“», март 1868 |
XX век
[править]… русская литература после 20-ых годов пошла путём «суровой прозы». <…> | |
— Борис Эйхенбаум, «Проблемы поэтики Пушкина», 1921 |
… художественная проза с самого начала новой русской литературы в звуковом отношении организуется не менее заботливо, чем стих. | |
— Юрий Тынянов, «О композиции «Евгения Онегина», 1922 [1974] |
Чем больший нажим делала [проза после Пушкина] на мотиве сострадания, тем более ограниченным делается (в широких исторических масштабах) идейный смысл соответствующих сюжетов. Культ сострадания в его дальнейшем развитии легко приводил к «примирению с действительностью», а иногда и к активному оправданию этой действительности, т. е. к последствиям прямо реакционным. | |
— Василий Гиппиус, «Повести Белкина», 1937 |
Можно мерить фразу и флоберовской мерой — длиной дыхания — что-то в этом физиологическом обосновании есть. Литературоведы неоднократно говорили, что традиция русской прозы — это лопата, которую нужно воткнуть в землю и потом выворотить наверх, извлечь самые глубинные пласты. Таково их мнение о толстовской фразе. Мне такая традиция кажется ложной. Даже в прошлом у нас осталась короткая, звонкая пушкинская фраза, ничего общего не имеющая с этой лопатой, которой вынимают пласты. Пусть выкапыванием этих пластов занимаются экономисты, но не писатели, не литераторы. Для литератора такое выкапывание пластов кажется странным советом. | |
— Варлам Шаламов, письмо И. П. Сиротинской, 1971 |
См. также
[править]- Русский роман и романисты