Странник (Вельтман)
«Странник» — дебютный ироничный роман Александра Вельтмана 1830—1832 годов со стихами. Продолжение — «Предки Калимероса. Александр Филиппович Македонский» (1836)[1].
Цитаты
[править]Вот Бессарабия! вот свет! |
… языческий грешник засмотрелся бы, как молится юная грешница, и верно бы вскрикнул: |
… утомлённый, склоняюсь на ложе сна. <…> |
… я взглянул на полку. Долго взор мой, как взор султана, блуждал по гарему книг. Здесь нет ни одной, думал я, которая бы не была в моих руках. В этой много огня, но нет души; ты стара и потому стала глупа; ты слишком нежна и чувствительна; ты мечтательна, как немецкая философия; ты суха, ты слишком плодовита; ты… поди сюда… ты, изношенная, любимая моя султанша, Всемирная История! роди мне сына! — день XIV: XCVI |
Каждый человек создан обыкновенным человеком для всех и гением для некоторых. Каждый человек полон видимого или скрытного совершенства к действию, ему предназначенному. Какая снисходительность!.. далее!.. |
Здесь, здесь на благовонном лугу под пространной липой засяду я с вами, тучные, упитанные тельцы-гастрономы! Лучший час дня есть переход от голодай жажды к упоению и насыщению. Люблю вашу беседу! Вы вечно веселы, как мечтательные существа, которых небо одарило бесконечною жизнию, неизнуряемыми силами, неистощимым богатством, неизменимой любовию, верной дружбою, вечным здоровьем и неувядаемою красотой! |
В вас много чувства и огня, |
После вчерашней встречи с досады я не знаю, чем наполнить CLXXVIII главу; но вы не можете назвать её пустою: в мире нет пустоты. — день XXIV: CLXXIX |
Благодарите же богов, |
Уже не то время, во всей Вселенной, по которому катилась цветущая молодость моя… — день XXXIII: CCXLVI |
… язык богов, |
… эскадра Черноморского флота, подобно огромному стаду гордых пеликанов, окружает и стесняет[2] у берега турецкую Варнскую флотилию, как устрашённую рыбу… — день XXXVII: CCLXVI |
С неизъяснимою досадой |
Мог ли он догадаться, что я преступным ухом подслушал те слова, которые он говорил сам себе, и выдал их в свет, приделав к ним бахрому из рифм? — день XXXIX: CCLXXXV |
Август |
Читатель, давайте же писать стихи! Верьте, что менее, нежели в несколько дней, мы собьём цену со всех поэм, опер, водевилей и т. д. <…> Мы пособьём спеси со всех недорослей, которые величают себя поэтами. |
Сей день должен был начинаться главами CCCVII и CCCVIII; но так как они не явились в назначенное время к своему месту, то и были арестованы мною на двадцать четыре часа. — день XLIII |
Человек счастливее, спокойнее, довольнее жизнью, когда он имеет дело с самой природой, а не с людьми. — день XLIV: CCCVII |
В пылкие, неопытные лета юноша горделиво воображает, что он создан разгадать тайну мироздания. <…> «Должен же родиться на свет гений, у которого зрение будет телескопическое, слух подобен фокусу эллиптическому, память велика, как книга Вселенной, ум ясен и основателен, как формула алгебраическая, а рассудок верен, как вывод… Почему знать… может быть… я…» |
День XII
[править]… власы её, как блестящий поток струящейся лавы, лёгкие сандалии и тонкое, прозрачное, как облако, покрывало составляют всю её одежду. |
… бурю в чистом поле мне случалось видеть. Вот как описывает её бурный поэт![3][2] |
День XXXII
[править]Что такое Вселенная? |
Во время вышеозначенного полёта Земли по неопределённому направлению сохранила ли бы она силу центровлекомости? Если нет, то, милые друзья, я не имею силы продолжать эту главу. — CCXXXIX |
— Терпение! А что такое терпение? — говорили 5 171 003 405 человек, входя в мою комнату. |
О романе
[править]… «Странника» просто невозможно читать, как читают прозу, а должно перебирать, как собрание лирических пиэс и эпиграмм.[1] | |
— Вильгельм Кюхельбекер, дневник, 25 ноября 1841 |
Лучшие его творения, каковы: Кощей бессмертный и Странник, богаты всею роскошью народной фантазии, не знающей никаких законов, предписываемых наукою.[4][1] | |
— Виктор Аскоченский |
— Леонид Майков |
— Борис Бухштаб, «Первые романы Вельтмана» |
— Т. Роболи, «Литература „путешествий“» |
В сущности идейное содержание «Странника» так и не было проанализировано современными журналистами. Всё заслонила его архитектоника.[1] | |
— Юрий Акутин |
1830-е
[править]По замашке угадываю в [авторе] военного <…>. Это развязное, лёгкое перо, эта шутливость истинно русская и вместе европейская, эта глубина мысли в вещах дельных, как две силы центральные, то влекут вас к думе, то выбрасывают из угрюмости…[1] | |
— Александр Бестужев, письмо Н. Полевому 28 мая 1831 |
Дарование г. Вельтмана давно не подлежит сомнению. В <…> «Страннике» оно обнаружилось, конечно, не в совсем выгодном для критики свете, с бесчисленным множеством недостатков: но сии недостатки таковы, что их должно приписать не скудости воображения и чувства, <…> а излишеству, которое, в первом брожении, не умеет покоряться строгой, правильной дисциплине. То же самое приметно было и в его стихотворных опытах, где, однако, <…> несмотря на стопы и рифмы, поэзии было несравненно менее, чем в огненной, кипучей прозе «Странника».[7][1] |
— Сергей Глинка, «Повесть о Страннике, или Мысли при чтении второй части Вельтманова Странника» |
… чародей Вельтман, который выкупал русскую старину в романтизме, доказал, до какой обаятельной прелести может доцвесть русская сказка, спрыснутая мыслию. | |
— Александр Бестужев, «Клятва при Гробе Господнем» Н. Полевого, 1833 |
— Виссарион Белинский, «Литературные мечтания», декабрь 1834 |
В «Страннике» выразился весь характер его таланта, причудливый, своенравный, который то взгрустнёт, то рассмеётся, у которого грусть похожа на смех, смех на грусть, который отличается удивительною способностию соединять между собою самые несоединимые идеи, сближать самые разнородные образы[1], от кофе переходить к индийской пагоде, от жида-фактора к Наполеону, от перочинного ножичка к Байрону, из настоящего перелетать в прошедшее и изо всего этого лепить какую-то мозаическую картину, в которой всё соединяется очень естественно, ничто друг с другом не ссорится, словом, всё принимает на себя какой-то общий характер. «Странник» — это калейдоскопическая игра ума, шалость таланта; это не художественное произведение, а дело и шутка пополам; вы и посмеётесь, и вздохнёте, а иногда и освежитесь более или менее сильным впечатлением творчества. <…> по крайней мере вы не утомитесь, не соскучитесь от этой книги, прочтёте <…> без всякого усилия: а это, согласитесь, большое достоинство. Много ли книг, которые можно читать — без скуки, добровольно?.. | |
— Виссарион Белинский, рецензия на «Предков Калимероса», апрель 1836 |
— Михаил Лихонин, «Вельтман и его сочинения» |
Даже ненавистники всего хорошего отозвались милостиво о путешественнике нового рода. <…> Произведение Вельтмана есть самый свежий и прекрасный цветок на тощей почве русской литературы.[1] | |
— рецензия на 1-ю часть, весна 1831 |
Из 200 книг, исчисленных в библиографии «Телеграфа» сего 1831 года, чем можно утешиться? Борис Годунов Пушкина и Странник Вельтмана в изящной словесности…[1] | |
— июнь 1831 |
Даже ненавистники всего хорошего отозвались милостиво о путешественнике нового рода. <…> не удивится ли сам милый автор, если мы пожелаем, что эта вторая часть была и последнею? <…> Будьте довольны своим добрым гением, который нашептал вам два томика прелестных шуток, замысловатых рассказов, милых и нередко прекрасных стихов, глубоких замечаний и стерновских сближений противоположностей. Остерегитесь своего гения, который из доброго может превратиться в злого. Он утомит вас наконец своими внушениями, заставит быть небрежным, а между тем, вспомните, как коварны читатели! Неужели вы думаете, что им легко одобрить сряду два тома успехов ваших? Неужели верите вы, что они не пресытятся вашими острыми словами и круглыми фразами <…>. Вспомните успех Онегина; вспомните и последовавшую затем холодность многих читателей… | |
— рецензия на 2-ю часть, сентябрь 1831 |
С самых первых опытов «Странника» <…> все отличили в Вельтмане поэтическое дарование, оригинальность, искусство рассказа и превосходное искусство завязки в рассказе. Но этому вредило прихотливое своеволие воображения, странности в подробностях и, главнейше, совершенное неумение развязать, и какая-то торопливость, как будто поэт спешит высказать всё, что ясно и неясно у него в голове, всё, что он знает, что слышал, что думает. И в «Страннике» это уже утомляло.[1] | |
— «Очерк русской литературы за 1838 год» |
Примечания
[править]- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 Акутин Ю. М. Александр Вельтман и его роман «Странник» // Вельтман А. Ф. Странник. — М.: Наука, 1977. — С. 247-300. — (Литературные памятники). — 50000 экз.
- ↑ 1 2 3 4 Акутин Ю. М. Примечания // Вельтман. Странник. — С. 301-324.
- ↑ Отрывок из его несохранившейся сказки «Янко чабан» начала 1820-х.
- ↑ В. Аскоченский. Краткое начертание истории русской литературы. — Киев, в университетской типографии, 1846. — С. 120 (§ 152).
- ↑ Майков Л. Н. Пушкин. Биографические материалы и историко-литературные очерки. — СПб., 1899. — С. 99.
- ↑ 1 2 Русская проза. — Л., 1926. — С. 66, 198.
- ↑ Молва. — 1833. — № 123. — С. 489.
- ↑ Дамский журнал. — 1832. — Ч. 37. — № 6. — С. 87.
- ↑ 1 2 Небольшая поэма «Эскандер», включённая в день XIII, была также напечатана отдельно в начале 1831.
- ↑ Московский наблюдатель. — 1836. — Ч. VII. — С. 101.