Василий Кириллович Тредиаковский

	Василий Тредиаковский
	Статья в Википедии
	Произведения в Викитеке
	Медиафайлы на Викискладе

Васи́лий Кири́ллович Тредиако́вский (также Тредьяковский; 22 февраля (5 марта) 1703 — 6 (17) августа 1768) — русский поэт, переводчик и филолог.

Цитаты

Переводчик от творца только именем рознится.^[1]

Поступка автора безмерно сходствует с цветом его волос, с движением очес, с обращением языка, с биением сердца.^[1]

Поэзия

	Канат рвётся, Якорь бьётся, Знать, кораблик понесётся. <…> Плюнь на суку Морску скуку.
	— «Песенка, которую я сочинил ещё будучи в московских школах, на мой выезд в чужие краи», 1726

	Красят иных все златые скиптры, И драгоценна порфира, митры; Ты собой скипетр твой украсила, И лицем светлым венец почтила.
	— «Стихи похвальные России», <1728>

Расстался я с сердечным другом не на мало.
Увы! с ним разделили страны мя далеки,
Моря, лесы дремучи, горы, быстры реки.

Ах, всякая вещь из глаз мне его уносит,
И кажется, что всяка за него поносит
Меня, сим разлученьем страшно обвиняя,
И надежду, чтоб видеть, сладку отнимая.

— «Плач одного любовника, разлучившегося с своей милой, которую он видел во сне», 1730

	Бесстыдный родомонт, иль буйвол, слон, иль кит, Гора, полна мышей, о винной бочки вид! — эпиграмма на Ломоносова
	— Тредиаковский (?), «Ответ Тред. на Л.», 1753

	Хоть глотку пьяную закрыл, отвисши зоб, Не во́зьмешь ли с собой ты бочку пива в гроб? — аналогичная эпиграмма
	— «Хоть глотку пьяную закрыл…», 1750-е (?)

О Тредиаковском

Сей муж был великого разума, многого учения, обширного знания и беспримерного трудолюбия; весьма знающ в латинском, греческом, французском, италиянском и в своём природном языке; также в философии, богословии, красноречии и в других науках. Полезными своими трудами приобрёл себе бессмертную славу и первый в России сочинил правилы нового российского стихосложения, много сочинил книг, а перевёл и того больше, да и столь много, что кажется невозможным, чтоб у одного человека достало к тому столько сил <…>. При том, <…> он первый открыл в России путь к словесным наукам…

— Николай Новиков, «Опыт исторического словаря о российских писателях», 1772

Если бы охота и прилежность могли заменить дарование, кого бы не превзошёл Тредиаковский в стихотворстве и красноречии? Но упрямый Аполлон вечно скрывается за облаком для самозванцев-поэтов и сыплет лучи свои единственно на тех, которые родились с его печатью. Не только дарование, но и самый вкус не приобретается; и самый вкус есть дарование. Учение образует, но не производит автора. Тредиаковский <…> знал древние и новые языки; читал всех лучших авторов и написал множество томов в доказательство, что он… не имел способности писать.

— Николай Карамзин, «Пантеон российских авторов», 1802

Когда Тредьяковский с своими одами являлся во дворец, то он всегда по приказанию Бирона, из самых сеней, чрез все комнаты дворцовые, полз на коленах, держа обеими руками свои стихи на голове, и таким образом доползая до Бирона и императрицы, делал им земные поклоны. Бирон всегда дурачил его и надседался со смеху.^[2]

— Иван Ступишин, слова около 1818

В то время как юный Ломоносов парил лебедем, бездарный Тредиаковский пресмыкался, как муравей, разгадывал механизм, приличный русскому стопосложению, и оставил в себе пример трудолюбия и безвкусия. Смехотворными стихами своими, в отрицательном смысле, он преподал важный урок последующим писателям.

— Александр Бестужев, «Взгляд на старую и новую словесность в России», декабрь 1822

	… Тредьяковский отпугнул русских надолго от гекзаметров и древних своими попытками.
	— Александр Бестужев, «Клятва при Гробе Господнем» Н. Полевого, 1833

	Разве Тредьяковский может изгладиться в летописях ума человеческого? Никогда! Он будет в них как памятник стремления к поэзии без таланта.
	— Николай Полевой, «Толки о „Евгении Онегине“, соч. А. С. Пушкина», 1825

Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел о русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. <…>
Вообще изучение Тредьяковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей.

— Александр Пушкин, «Путешествие из Москвы в Петербург», 1834

Что он был низок и подл, то доказывают приёмы, деланные ему при дворе. <…> Когда его при дворе почитали шутом и дураком, так не беда была вельможе тогдашнего времени поколотить его за то, что он не хотел писать дурацких стихов на дурацкую свадьбу.^[2]

— Иван Лажечников, письмо А. С. Пушкину 22 ноября 1835

Самого старого скворца определили стихотворцем, под именем Василия Кирилыча Тредьяковского, и отдали ему приказ, чтоб на завтра же был готов к состязанию с соловьём. <…>
Запел соловей и сразу же осрамился. Пел он про радость холопа <…>. Сам-то он сверху донизу холоп был, <…> да «искусство» в холопских рамках усидеть не могло, беспрестанно на волю выпирало. Сколько он ни пел — не понимает орёл, да и шабаш!
— Что этот дуралей бормочет! — крикнул он, наконец, — позвать Тредьяковского!
А Василий Кирилыч тут как тут. Те же холопские сюжеты взял, да так их явственно изложил, что орёл только и дело, что повторял: «Имянно! имянно! имянно!»

— Михаил Салтыков-Щедрин, «Орёл-меценат», 1886

	… всеобщее посмешище русской литературы, которая ему стольким обязана.
	— Владислав Ходасевич, «Цитаты», 1926

Виссарион Белинский

	Тредьяковский не имел ни ума, ни чувства, ни таланта. Этот человек был рождён для плуга или для топора; но судьба, как бы в насмешку, нарядила его во фрак: удивительно ли, что он был так смешон и уродлив?
	— «Литературные мечтания», ноябрь 1834

	Бесспорно, Тредьяковский был душонка низенькая: образцовая бездарность, соединённая с чудовищными претензиями на гениальность, необходимо предполагают в человеке или глупца, или подлеца.
	— рецензия на «Ледяной дом» и «Басурмана» И. Лажечникова, декабрь 1838

Если стихи пишет человек, лишённый от природы всякого чувства, чуждый всякой мысли, не умеющий владеть стихом и рифмою, — он, под весёлый час, ещё может позабавить читателя своею бездарностию и ограниченностию: всякая крайность имеет свою цену, и потому Василий Кириллович Тредиаковский <…> есть бессмертный поэт;..

— рецензия на «Мечты и звуки Н. Н.», март 1840

… апотеоз школьной бездарности, — и все заслуги его языку состояли разве в введении двух-трёх новых слов <…> и ещё в том, что он искажал язык своею варварскою фразеологиею, а заслуги поэзии только в том, что он опрофанировал её.

— «Русская литература в 1840 году», декабрь

Примечания

↑ ¹ ² Чуковский К. И. Высокое искусство. — М.: Искусство, 1964. — Гл. 2.
↑ ¹ ² Письмо И. И. Лажечникова // А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 16 т. Т. 16. Переписка, 1835—1837. — М., Л.: Изд. Академии наук СССР, 1949. — С. 64-66.

Ссылки

Собрание сочинений на Lib.Ru/Классика
Отдел о Тредиаковском на сайте niv.ru (Наука. Искусство. Величие)

Это незавершённая статья.
Вы можете помочь проекту, исправив и дополнив её.

[ч-1] ¹ ² Чуковский К. И. Высокое искусство. — М.: Искусство, 1964. — Гл. 2.

[пп-2] ¹ ² Письмо И. И. Лажечникова // А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 16 т. Т. 16. Переписка, 1835—1837. — М., Л.: Изд. Академии наук СССР, 1949. — С. 64-66.

[1]

[2]