Иоганн Гёте и Фридрих Шиллер

Великих немецких поэтов Иоганна Гёте (1749—1832) и Фридриха Шиллера (1759—1805) очень часто сопоставляли.

Цитаты

	Наши отношения с Шиллером основывались на решительном устремлении обоих к единой цели, наша совместная деятельность — на различии средств, которыми мы старались её достигнуть.
	— Иоганн Гёте, «Максимы и рефлексии», 1820-е

	Мы можем видеть на себе, как долго может замедляться развитие цветка [поэзии], при роскошном процветании других сторон народной жизни: наша поэзия со вчерашнего дня; до Гёте и Шиллера немцы не имели поэта — выразителя их совокупного образования во всей его целости.
	— Карл Фарнхаген фон Энзе, «Сочинения А. Пушкина», 1838

	Оба — первоклассные поэты, <…> и если мы отдаём некоторое предпочтение Гёте перед Шиллером, то лишь благодаря тому незначительному обстоятельству, что Гёте, по нашему мнению, ежели бы ему в его творениях потребовалось подробно изобразить такого поэта, со всеми относящимися сюда стихами, был способен сочинить всего Фридриха Шиллера…
	— Генрих Гейне

	Я <…> не проклинаю свистунов; <…> даже Гёте вместе с Шиллером свистнули на всю Германию, издавши совокупными силами свой альманах «Die Xenien»;..
	— Дмитрий Писарев, «Схоластика XIX века», сентябрь 1861

Своему отечеству Гёте сделал чрезвычайно много зла. Он, вместе с Шиллером, украсил, тоже на вечные времена, свиную голову немецкого филистерства лавровыми листьями бессмертной поэзии. Благодаря этим двум поэтам немецкий филистер имеет возможность мирить высшие эстетические наслаждения с самою бесцветною пошлостью бюргерского прозябания. <…> Именно по этой причине их любят и читают немецкие филистеры и, по этой же самой причине, любя и читая их, остаются филистерами. Где нет желчи и смеха, там нет и надежды на обновление. Где нет сарказмов, там нет и настоящей любви к человечеству.

— Дмитрий Писарев, «Генрих Гейне», 1867

Виссарион Белинский

	Не только Шиллер, сам Гёте доступнее и толпе и абстрактным головам, которые всегда найдут в них много доступного себе; но Пушкин доступен только глубокому чувству…
	— Виссарион Белинский, письмо М. А. Бакунину 26 февраля 1840

	Шиллер, Гёте и Гофман: сии три едино суть — глубокий, внутренний и многосторонний германский дух!
	— письмо В. П. Боткину 19 марта 1840

… наш век есть век размышления. Поэтому <…> в наше время отсутствие в поэте внутреннего (субъективного) элемента есть недостаток. В самом Гёте не без основания порицают отсутствие исторических и общественных элементов, спокойное довольство действительностию, как она есть. Это и было причиною, почему менее гётевской художественная, но более человечественная, гуманная поэзия Шиллера нашла себе больше отзыва в человечестве, чем поэзия Гёте.

— «Стихотворения М. Лермонтова», декабрь 1840

Не было, нет и не будет никогда гения, который бы один всё постиг или всё сделал. Так и для Гёте существовала целая сторона жизни, которая, по его немецкой натуре, осталась для него terra incognita. Эту сторону выразил Шиллер. Оба эти поэта знали цену один другого, и каждый из них умел другому воздавать должное. Обидно видеть, как люди, не понимая дела, всё отдают Гёте, всё отнимая у Шиллера. Если уж надо сравнивать друг с другом этих поэтов, то, право, ещё не решённое дело, кто из них долее будет владычествовать в царстве будущего; и многие не без основания догадываются уже, что Гёте, поэт прошедшего, в настоящем умер развенчанным царём…

— «Стихотворения Е. Баратынского», ноябрь 1842

Опаснее бывает эгоизм, когда он добродушно сам считает себя самоотвержением, внутреннею жизнию. Гёте, по моему мнению, был воплощением такого эгоизма. Вникните в характер Эгмонта, и вы увидите, что это лицо играет святыми чувствами, как предметом возвышенного духовного наслаждения, но они, эти святые чувства, вне его и не присущны его натуре. <…> Святая натура и великая душа Шиллера, закалённая в огне древней гражданственности, никогда не могла бы породить такого гнилого идеала самоосклабляющейся личности, играющей святым и великим жизни. На созерцание эгоистической натуры Гёте особенно навела меня статья во 2 № «Отечественных записок» — «Гёте и графиня Штольберг». Гёте любит девушку, любим ею, — и что же? он играет этою любовию. Для него важны ощущения, возбуждённые в нём предметом любви — он их анализирует, воспевает в стихах, носится с ними, как курица с яйцом; но личность предмета любви для него — ничто, и он борется с своим чувством и побеждает его из угождения мерзкой сестре своей и «дражайшим» родителям. Девушка потом умирает, — и ни один стих Гёте, ни одно слово его во всю остальную жизнь его не напомнило о милой, поэтической Лили, которая так любила этого великого эгоиста. Вот он — идеализированный, опоэтизированный холодный эгоизм внутренней жизни…

— письмо сёстрам Бакуниным 8 марта 1843

	… гений Шиллера ничем не ниже гения Гёте. Вообще мысль считать Шиллера ниже Гёте — и нелепа и устарела.
	— «Сочинения Александра Пушкина», статья вторая, август 1843

	Натуры Гёте и Шиллера были диаметрально противоположны одна другой, и однакож, самая эта противоположность была причиною и основой взаимной дружбы и взаимного уважения обоих великих поэтов: каждый из них поклонялся в другом тому, чего не находил в себе.
	— «Сочинения Александра Пушкина», статья пятая, январь 1844

… аскетический дух немецкой нации, узкость и теснота её общественной жизни, которые способствуют сильному внутреннему развитию отдельных лиц, но задушают всякое социальное, богатое широкими симпатиями развитие людей, рождённых для общества. Такие гениальные личности, как Гёте и Шиллер, собственною силою могли вырваться из этой душной сферы и, не переставая быть национальными писателями, возвыситься в то же время до всемирно-исторического значения.

— «Антология из Жан Поля Рихтера», май 1844